Мои друзья - Александр Барков

— Ишь живодер! — стыдил я Ваську.

Но коту, видно, пришлась по вкусу живая рыбка. Сижу, бывало, я с удочкой на мостках. Не шелохнусь, а поблизости на мели возле песчаной запруды кот промышляет. Слегка прищурит плутовские зеленые глаза, уставится в прозрачную воду и караулит мальков.

Проплывет стайка рядышком, а кот — бац лапой по воде. Да все впустую. Мелочь сверкнет на солнце бочком и рассыплется в разные стороны. А Васька зажмурится, недовольно крутнет головой и потрясет в воздухе мокрой лапой. Так рыбак из него и не вышел!

В конце августа зачастили дожди. Тысячами крохотных палочек застучали по железным листам, и крыша превратилась в большой звонкий барабан.

Прохладным сырым утром мы увязали тюки, набили яблоками чемоданы, нарвали цветов и собрались ехать в город.

— Где Васька? — спросила мама.

Я пожал плечами и тотчас же в сад — искать беглеца. Но его нигде не было. Я звал Ваську, манил колбасой, но кот снова забрался под дом. Видно, ему совсем не хотелось ехать в город.

— Оставь мне кота, внучек, — попросила бабушка. — В городе он, поди, пропадет. Скучать будет.

Я и сам так подумал: конечно, жаль рыжего плута Ваську, но разве найдет он в нашей квартире на четвертом этаже мышей, пахнущую грибами и оладьями русскую печь, тихую речку Ольшанку. Словом, все то, чем хороша бабушкина деревня!

ЛУКЕРЬЯ-КУДЕСНИЦА

Вечера в Крыму звездные. Поблизости от нашей мазанки висел фонарь под круглой жестяной шляпой. Стоило только ему загореться, как слетались ночные бабочки, словно на бал. Долго кружились в рассеянном свете.

Вот бы показать их у нас в классе! И решил я собрать коллекцию ночниц.

Как-то во время охоты я приметил в веселом хороводе бабочек одну удивительную — бражника мертвую голову. Затаил дыхание, поднял сачок… и в тот же миг что-то пушистое бесшумно прорезало полосу света. Бабочка исчезла. Какая-то серая разбойница опередила меня! Сначала я не очень огорчился. Но вскоре птица снова перед самым моим носом поймала еще одну большую ночницу. Я смекнул: этак она всех бабочек переловит — и побежал к соседу за сеткой. Он был любитель-птицелов. А на пути повстречался с ночным сторожем Константином Федотычем:

— Чего несешься сломя голову?

— Да как же! — И я рассказал ему о птице.

— Ишь дело какое, — усмехнулся старик. — Да это сова-сплюшка куражится.

— Куражится, куражится, — буркнул я в ответ. — Вот поймаю, сразу перестанет.

— Нешто тебе ее словить? — старик безнадежно махнул рукой. — Лучше совы, поди, никто и не прячется.

— Значит, не поймать?

— Поймать трудно, а увидать можно… Константин Федотыч почесал бороду и поманил меня к себе в дом. У порога он остановился, приложил палец к губам:

— Соблюдай!

Мы вошли в избу. Ходики монотонно тикали ив стене. Сторож снял ботинки и полез по узкой, скрипучей лесенке на чердак. Я пожал плечами и сел на лавку в углу.

Вскоре снова скрипнула, ожила лестница. Константин Федотыч спустился на пол, включил свет и будто невзначай достал из-за пазухи что-то пушистое, похожее на шерстяной клубок. Не успел я разглядеть его хорошенько, как старик подбросил клубок к потолку, и тот плавно закружил под зеленым абажуром.

Полетав по комнате, птица ловко поймала ночницу и опустилась Константину Федотычу на палец.

— Узнаешь проказницу?

Я молча кивнул.

А дальше пошло еще чуднее. Когда мы сели за стол, то вместе с нами ужинала и сплюшка. Она подбоченилась и важно уселась на спинку стула. Константин Федотыч нарезал мясо мелкими кусочками и подал ей, как знатному гостю, прямо на тарелке.

Сова нахохлилась, вытянула крыло в сторону, изогнулась и скорчила уморительную гримасу… Затем лапой, точно вилкой, взяла кусок мяса.

Я поразился: наверное, ни одна птица на свете не умеет есть так культурно!

— Лукерья-кудесница! — сказал сторож. — Третий год на чердаке проживает. С птенца растил.

Затем он распахнул окно, выпустил птицу в сад и вновь таинственно приложил палец к губам. Вскоре оттуда донеслись мелодичный свист и тихое бормотание:

— Сплю, сплю, сплю…

— Слышишь? Лукерья ночь баюкает… — продолжал сторож, постукивая в такт песне по столу: так, так, так… — А ты ее словить хотел.

— Из-за бабочек…

— Бабочек в другой раз наловишь. А что за крымская ночь без совы? В наших краях сплюшку уважают. «Ночными часами» зовут!

По вечерам я не раз забегал к Константину Федотычу на огонек и приносил сове то мяса, то сала, то жуков. Лукерья-кудесница признала меня и, заслышав шаги на лестнице, вострила уши и корчила уморительные гримасы.

РУСЛАН И ТИШКА

Был у меня серый лохматый пес. Звали его Руслан. Зимой он скучал, пугался машин, жался к заборам. А летом наши вечерние прогулки по лесным просекам были для Руслана настоящим собачьим праздником. Стоило нам ступить на знакомую тропу, как пес разом преображался. Карие глаза его с золотым донышком вспыхивали радостно, вызывающе и игриво. Пушистый хвост то и дело вилял от удовольствия из стороны в сторону. Я спускал пса с поводка, и он начинал как бы танцевать…

И вечно Руслан кого-нибудь находил: то крота из норы вытащит, то белку в орешнике облает, то за сорокой погонится. А однажды на прогулке произошел такой случай: пес убежал от меня далеко и внезапно замер у кустов тальника. Повел носом, насторожился и, подняв уши торчком, прыгнул… Раздался жалобный писк.

— Руслан, ко мне!

Собака тотчас же вернулась и положила к ногам пестрого хохлатого чибиса.

Я поднял птицу с земли, осмотрел — крыло у нее было повреждено.

— Что же ты натворил? — покачал я головой, спрятал птицу за пазуху, и мы повернули назад.

Дома я перевязал чибису рану и отвел ему угол в сенях. Он мог там прыгать, сидеть на жердочке и даже купаться в корыте с водой. А прозвал я чибиса Тишкой.

Уходя на работу, я опасался за птицу: вдруг Руслан не выдержит, забудется и бросится на нее снова… Но пристыженный пес уже не лаял и не рычал на свою жертву. Он лишь краем глаза наблюдал за ней в дверную щелку и виновато помахивал хвостом.

А спустя два месяца собака совершила благородный поступок и загладила свою вину. Произошло это так. К нам в подвал повадился лазить соседский кот Муштук. Он ловил там мышей. Как-то, почуяв запад птицы, кот прошмыгнул в сени. Тишка не на шутку переполошился и захлопал крыльями. Руслан, оказавшись поблизости, грозно рявкнул и кинулся на кота. Муштук перепугался и молнией вылетел на улицу. Вскарабкался на телеграфный столб и до поздней ночи кричал оттуда истошным голосом.

С той поры кот даже близко не подходил к нашему дому. А Руслан с Тишкой подружились. Частенько играли в прятки. Собака искала чибиса, а тот таился где-нибудь за дровами и чуть слышно попискивал.

Но иногда чибису становилось тоскливо. Он хохлился, прятал голову под крыло и целыми днями не притрагивался к еде. В такие минуты Руслан скулил, тыкался носом в мои колени. Он по-своему, по-собачьи, просил меня развеселить птицу. Я брал Тишку на руки и говорил с ним о том, что скоро зазеленеют сады, прилетят из теплых стран его пернатые братья и ему снова заживется радостно и привольно. А чибис, слегка склонив голову набок, слушал мой голос. Точно ребенок, вытягивал шею, застенчиво и робко вскрикивал: «Чьи вы, чьи вы…»

Во время наших бесед с Тишкой Руслан обычно сидел рядом и, казалось, о чем-то мечтал. Быть может, он грезил о том, когда мы вместе пойдем на прогулку в лес. Воздух будет пахнуть хвоей и дымком костра. А мы будем бродить без устали до самой зорьки. Прошла долгая суровая зима. Тишка окреп и понемногу начал взлетать. А в мае, когда в саду буйно зацвела черемуха, оглушительно закричали грачи на старых липах, а над рекой поплыли туманы, я открыл настежь окно. В комнату ворвался свежий, хмельной воздух. Чибис встрепенулся. Сел на подоконник, огладил каждое перышко. Осмотрелся по сторонам и полетел.

Сперва он низко шел над сараями, над садом, а затем стал набирать высоту.

Не скрою, нелегко мне было расставаться с птицей. Я вышел за ограду и долго стоял на пригорке. А когда вернулся, у порога лежал Руслан. Он долго печально смотрел на меня, будто спрашивал о чибисе. Я не выдержал этого взгляда собаки и махнул рукой вдаль: «Улетел наш Тишка!» Но пес впервые не поверил мне. Он жалобно тявкнул, понуро опустил голову и забрался в дальний угол сеней, где прежде жил чибис.

Руслан не выходил оттуда до позднего вечера, ждал: не вернется ли его крылатый друг?

И теперь летними вечерами, когда я с собакой брому по лесным просекам и где-нибудь на дальнем лугу послышится застенчивое и робкое «чьи вы, чьи вы», Руслан замирает на месте, по-птичьи слегка наклоняет голову набок и подолгу слушает, слушает…

ПЕСНЯ РЕПОЛОВА