Красавицы и кубки - Евгения Букреева

– Но ведь все подсчитано правильно, – продолжала недоумевать я, – И афера была. А то, что мы там кому-то нахамили, вообще, недоказуемо.

– Даш, – устало ответила Анастасия. – Одно дело – загонять в угол эту курицу Рошам, а другое – тягаться с Шиловым.

– А что, этот Шилов, такой страшный? – Тягаться с ним, все равно, что идти с игрушечным пистолетом на танк. Шилов истерить не будет. Он бьет сразу и наповал. Вид мы будем иметь бледный и печальный, как глисты в унитазе. Это я вам, подруги, гарантирую

– И что, ему совсем-совсем нельзя противостоять? Ну, хоть попытаться-то мы можем? Или так и будем покорно ждать, пока нас этот ваш всемогущий Шилов не сотрет в порошок?

Арина посмотрела на меня как на умалишенную: – Ага, мы с таким же успехом можем объявить войну Президенту Соединенных штатов. «Мы бы всех их победили, только нас не замечают»

Тут Анастасия посмотрела на Арину. Внимательно так посмотрела, словно первый раз увидела. Потом такого же осмотра удостоилась я.

– А, знаешь, Арин, Дашка-то в чем-то права. Победить, не победить, но попробовать, может, и надо. Значит так, расчет у нас чистый, меньше они дать не смогут при всем их желании. Я на всякий случай заручусь поддержкой Департамента перестрахования. Это раз! Комиссию они слили на другого агента, как пить дать, значит, надо узнать – на кого. Это два!

– Блин, Насть, Фандорин ты наш доморощенный. Это раз. Это два. Как это можно узнать? За полтора часа! Ты что, возомнила себя частным детективом?

– Помолчи, – отмахнулась Настя, – И последнее. Даша. – Да Даша то тут при чем? Я вообще не понимаю, зачем ее вызвали?

– Да не тупи ты, Арина. Если Шилов хочет кого-то раздавить, он делает это массированно, по всем флангам. Ты думаешь, ему я нужна? Да плевать он на меня хотел! Ему Ильин нужен. А Даша – это хороший повод его дискредитировать. Дескать, привел тут неизвестно кого, в страховании не понимает, а в согласовании крупных договоров участие принимает, да еще и осмеливается уважаемых сотрудников говном поливать. Соображаешь? Да Шилов никогда не упустит случая поддеть Ильина, тем более перед Давыдовым. Итак, Шилову – нужно поддеть Ильина, доказав некомпетентность его протеже, да и мою заодно. А Дибенко с Рошам свою комиссию будут зубами рвать.

И она снова забарабанила пальцами по столу: – Все, смертники! Лирика закончилась! Значит так, слушай мою команду! Я еще раз просмотрю все расчеты и переговорю с перестраховщиками. Мы должны быть безупречны и непогрешимы, как Папа Римский. Еще не хватало, чтобы нас завалили на профессиональном поприще! Ты, Арина, срочно мне все документы по этому долбанному договору на стол! И бегом к своему безопаснику. Делай с ним что хочешь! Режь, пытай, танцуй стриптиз, трахнись, обещай выйти замуж! Мне по фигу! Чтобы к двенадцати часам я знала всех агентов, связанных с Рошам или Дибенко. Все! Понятно? – Ты, блин, задачи задаешь, Насть! – Арина наморщила лоб. Настя покосилась на меня и отчеканила

– Арина, душа моя, запомни: я никогда не даю сотрудникам заведомо невыполнимые задания! И ты можешь всем сколь угодно врать на тему таинственного сотрудника, но я прекрасно знаю, с кем именно ты крутишь свои шашни! И мне доподлинно известно, что несколько месяцев назад Шилов давал безопасникам распоряжение – собирать информацию об агентах. Так что, у них все есть. Меня интересуют те агенты, которые проходят только по крупным договорам и только по Департаменту Дибенко.

– Черт с тобой! – сдалась Арина, – Сделаю все, что смогу.

– К двенадцати! Нас ждет Ильин, а потом мы все вместе пойдем к Давыдову.

– Ол райт, Христофор Бонифатьич! – салютанула Арина, и вышла, на ходу поправляя прическу.

– Теперь ты! – обернулась она ко мне. – Пусть Ольга бросает все дела и натаскивает тебя по теории. Как хочешь, но к полудню ты обязана отличать страховой тариф от страховой премии. Все, вперед! Бегом!

Без десяти двенадцать мы с Анастасией стояли перед дверью, ведущей в кабинет Ильина, прямо как Данте с Вергилием перед вратами ада. Но если я, все еще мучаясь похмельем, пребывала в задумчивости, то Анастасия все время погладывала то на часы, то на дверь. – Где эта авантюристка долбанная? – шипела она, судя по всему, имея в виду свою лучшую подругу, – Я ее точно когда-нибудь прибью!

Из кабинета выглянул Дмитрий Витальевич и недоуменно уставился на нас. – Ну, и что вы тут стоите? И где Самойлова? – Сейчас подойдет! – отрапортовала Настя, и мы, вслед за Ильиным, прошли в кабинет

– Ну что, герои? Готовы пасть смертью храбрых за свои убеждения? – с ехидцей осведомился он.

Мы промолчали, наверное, пытаясь осознать свои убеждения и проникнуться духом героизма. Не знаю, как у Насти, она выглядела абсолютно спокойной – уверенная в себе бизнес-леди со своим неизменным ежедневником из черной кожи – но у меня проникнуться этим самым духом не получилось. Наверное, потому, что очень хотелось пить. Похмелье все еще давало о себе знать.

– Чтобы смерть ваша была по возможности быстрой и приятной, – все так же иронично щурясь, продолжил Ильин, – Попрошу вас усвоить некоторые моменты. Настя!

Та вытянулась в струнку, как новобранец перед боем, получающий инструктаж от бывалого полковника.

– Докладывать только по тарифам и условиям договора. Комиссионного вознаграждения не касаться! На провокации Михаила – не реагировать! Сарказм, подколки и прочее – пресеку на корню! Ты меня знаешь. И Арине это своей особо донеси, а то она в последнее время говорлива стала сверх меры. Понятно?

– Да, Дмитрий Витальевич! – послушно ответила Анастасия. Прозвучало это не хуже, чем «так точно».

– Что «да»? – подозрительно переспросил он. Я подумала, что Настя, наверное, редко бывала столь покладиста.

– Сосредоточиться на расчете. Акцентировать внимание на условиях договора, – заученно повторила она.

– И ни слова о комиссии. Ты поняла? – Обещаю, ни я, ни Арина не произнесем ни слова о Хабибуллиной

– Надеюсь, ты меня не подведешь, – не слишком успокоено вздохнул Ильин, и перевел взгляд на меня. Мне немедля захотелось щелкнуть каблуками и отдать честь.

– Теперь ты, Дарья. Твоя задача – молчать! – Совсем? – изумилась я, невольно выпадая из образа исправного служаки, получающего указания командира. – А вдруг меня о чем-то спросят?

– Это не твоя забота, – отрезал Дмитрий Витальевич. – Ты должна молчать, как мальчиш-кибальчиш у буржуинов. И точка. Это ясно?

Я кивнула. – Тогда все! Нам пора, – решительно произнес Ильин и встал

– А Арина? – шепнула я Насте, когда мы двинулись к выходу, вслед за ним.

– Сейчас будет, – уверенно ответила она. И правда, как только мы вышли в коридор, Арина буквально налетела на нас, чуть не сбив Ильина с ног и внеся некоторое смятение в нашу немногочисленную армию. Она выглядела чуть смущенной и взъерошенной, но при этом, вполне довольной. – Опаздываешь, – вскользь заметил Ильин и прошел вперед. Мы последовали в том же направлении. Арина и Анастасия не произнесли ни слова, но я, краем глаза, успела заметить, как подруги обменялись многозначительными взглядами, и в ежедневник Анастасии из блокнота Арины перекочевал какой-то плотно исписанный листок

Перед входом в приемную президента Дмитрий Витальевич обернулся, словно производя последний смотр своим войскам, и пристально глядя на Арину, произнес:

– Девочки, я надеюсь, вы поняли. Ни слова о комиссии.

Арина вопросительно посмотрела на Настю, но та, успокоив ее едва заметным кивком головы, браво отрапортовала:

– Даю слово, фамилия Хабибуллина не будет упомянута

Если Ильин и заметил, с каким упорством Анастасия заменяла слово «комиссия» на фамилию «Хабибуллина», то предпринять ничего не успел. Из приемной послышался голос секретарши:

– Дмитрий Витальевич! Идите скорей! Все уже собрались, вас ждут.

Кабинет Давыдова был огромен, как арена Колизея. В центре у гигантского окна, из которого открывалась потрясающая панорама Москвы, возвышался массивный стол. К нему был приставлен другой, пониже и подлиннее, человек этак на двенадцать. Президент сидел в громадном кожаном кресле, завершая собой центральную композицию. Надо сказать, он меня разочаровал. На мой взгляд, в таком антураже достоин был находиться истинный вождь – величавый, авторитетный, способный вершить судьбы миллионов и вертеть миллиардными денежными потоками. А тут, слегка тщедушный мужчина средних лет с тусклым и скучающим взглядом, одутловатым лицом и редкими седыми волосами. Все, что происходило вокруг, казалось, навевало на Президента тоску, и он едва сдерживал зевоту. Одну половину длинного стола уже занимали наши противники. Я узнала Дибенко, вальяжно развалившегося на стуле, и Рошам, нахохлившуюся рядом, отдаленно смахивающую на курицу. При нашем появлении она поджала губы и обиженно уставилась на свои пухлые ручки, сложенные перед ней, как у первоклассницы. А вот в самом начале стола, ближе всех к Президенту, сидел худощавый, подтянутый пятидесятилетний мужчина с чрезвычайно цепким и умным взглядом. Это, вероятно, и был тот самый великий и ужасный Шилов. Мы заняли противоположную сторону стола. Диспозиция было такова: напротив Шилова сел Ильин, передо мной оказался Дибенко, далее расположились Анастасия и Арина. Мне это напомнило шахматы. Фигуры расставлены в строго определенном порядке перед началом партии и ждут жеребьевки, определяющей порядок ходов. – Что ж, все в сборе? – осведомился Давыдов. – Да, Леонид Юрьевич, можем начинать, – с готовностью отозвался Шилов. – Ну что, как я понимаю, многострадальный договор уже заключен? – Первый платеж уже поступил, – отрапортовал Дибенко. – Отлично! Тогда давайте сразу обозначим суть конфликта, коллеги. Роман Иванович, может ты? – обратился Давыдов к Шилову. Жеребьевка состоялась. Фигуры собрались. Партия началась. – Я бы хотел, чтобы Управление андеррайтинга и методологии сначала изложило свою позицию. А именно, нас интересует, что послужило причиной для отказа продавцам в праве выплаты комиссионного вознаграждения агенту