Потомство для зверя - Сигги Шейд

от помощи Брианны и доктора, отвезти его домой, и возвращается к машине с повязками на обоих глазах.

 

Я иду рядом с ним, не отрывая взгляда от его лица. Ему явно больно, но он излучает нечеловеческую решимость и стойкость. В животе у меня все сжимается в болезненные узлы. Как же он справится, если потеряет второй глаз?

 

Этот вопрос мучает меня с тех пор, как мы избавились от Танатоса, хотя я должна больше беспокоиться о своем побеге. Отбрасываю эту мысль в сторону. Этот человек спас меня дважды. Это долг, который я не могу оставить неоплаченным.

 

Без посторонней помощи Конмак ориентируется и находит дорогу к машине. Он даже подошел к пассажирской стороне и открыл дверь.

 

Садясь на водительское сиденье, я спрашиваю:

 

— Как ты узнал дорогу назад без посторонней помощи?

 

— Я запомнил схему этого места, — он пристегивается ремнем безопасности и вздрагивает.

 

— Верно.

 

Я киваю, не желая лезть дальше. Конмак тянется к спутниковой навигации и останавливается.

 

— Что случилось?

 

— Я не тренировался пользоваться прибором с пассажирского сиденья, — отвечает он с гримасой.

 

— Давай я, —нажимаю на экран, нахожу сохраненные места и выбираю «ДОМ».

 

Когда система издает подтверждающий звуковой сигнал, он откидывается на спинку кресла и вздыхает.

 

В основном мы едем в тишине, Конмак отвечает мне ворчанием или односложными фразами, пока я наконец не понимаю намек и не оставляю его наедине со своими мыслями.

 

У меня голова идет кругом, я пытаюсь осмыслить сегодняшние события. Танатос и Конмак имеют какую-то историю. Наверное, Конмак купил меня, чтобы насолить Танатосу. Танатос намерен охотиться за мной как за своей добычей.

 

То, что Мэйв предупредила Танатоса, очевидно. Деньги развращают любого - достаточно взглянуть на Сайласа. Если бы он так устал от моих отказов, он мог бы уйти, но он хотел использовать меня до последнего пенни.

 

От этого у меня заслезились глаза, зрение затуманилось. Я смаргиваю их и сосредотачиваюсь на дороге.

 

Спутниковая навигация направляет меня по знакомой проселочной дороге, и Конмак выпрямляется. Впереди за высокими заборами, обнесенными колючей проволокой, вырисовывается особняк. На этот раз я уже не восхищаюсь его величием, а успокаиваюсь уровнем безопасности.

 

— Спасибо, — говорю я, нарушая молчание.

 

Он поворачивается ко мне, его забинтованный глаз, кажется, прикован к моему.

 

— За что?

 

— За то, что спас меня. Дважды.

 

Он поджимает губы.

 

— Сделай мне одолжение.

 

— Да? — шепчу я, когда мы приближаемся к воротам.

 

— В следующий раз, когда окажешься в лапах психопата и увидишь, как кто-то подкрадывается к нему, не ори.

 

У меня отпадает челюсть.

 

Прежде чем я успеваю ответить, в окно стучат тяжелые кулаки.

 

— Босс? Какого черта?

 

Конмак открывает дверь, чтобы поговорить со своими охранниками, его плечи напряжены. Я не могу винить его за то, что он на взводе. Мои пальцы не переставали дрожать с момента нашей встречи с Танатосом.

 

— Откройте ворота, — прорычал он, не давая никаких объяснений.

 

Охранник переводит взгляд на меня в поисках объяснений, и я качаю головой. Он поворачивается к своему коллеге, который открывает ворота. Продолжая ехать по дорожке, я бормочу:

 

— В свое оправдание скажу, что психов-убийц я видела только по телевизору.

 

Он смеется, снимая напряжение, и отстегивает ремень безопасности.

 

Конмак ведет меня по коридорам особняка и поднимается по извилистой винтовой лестнице.

 

— Ты запомнил дорогу везде? — спрашиваю я.

 

— Никто не знает, когда потеряет зрение, — говорит он с грубостью.

 

Я вглядываюсь в его забинтованное лицо, и внутри меня все горит от любопытства. Какая связь между Танатосом и Конмаком? Они не могут быть конкурентами в бизнесе. Я подслушала, как несколько греческих мафиози говорили друг другу, о том, что Уранос не может доверять ему ни деньги, ни людей.

 

Мои губы сжались. В этом мире никогда не стоит задавать слишком много вопросов. Вопросы могут сделать человека параноиком и начать видеть врага даже в своем знакомом.

 

Наши шаги эхом разносятся по лестничной клетке, становясь все громче, пока любопытство не накапливается во мне, как в кипящем чайнике. Прежде чем я успеваю остановиться, спрашиваю:

 

—Танатос лишил тебя первого глаза?

 

Конмак замирает на месте, его черты омрачаются. Трудно определить степень его гнева, поскольку треть его лица скрыта бинтами, а другая часть - огромной бородой, но его плечи расправляются, бицепсы напрягаются, а большие руки сжимаются в кулаки.

 

Я резко вдыхаю и готовлюсь к вспышке гнева, но он идет прямо вперед и входит в дверь в конце коридора.

 

Она захлопывается, и мои пальцы судорожно хватаются за ее ручку. Конмак винит меня в том, что произошло сегодня. Ему не нужна моя помощь. Очевидно, что он уже подготовился к полной слепоте и может сам о себе позаботиться. Ему не нужна компания.

 

Кроме того, я не хочу строить из себя командиршу.

 

К глазам приливает тепло, и они наполняются слезами. Сайлас так и называл меня - навязчивой сукой.

 

Я убирала за ним, готовила для него, ублажала, а он вот как? Теперь я привлекла внимание психопата-убийцы, и Конмак может потерять глаз.

 

Нет.

 

Мое горло сжимается, и я тяжело сглатываю. Сайлас чертовски наглый. Все дерьмо, выходившее из его рта, было газлайтингом17. Никто в этой жизни не добился ничего, будучи робким. Если ему нужна была идеальная маленькая покорная жена, то ему следовало бы найти настоящую работу и научиться быть альфа-самцом.

 

Я сглатываю комок в горле и делаю глубокий вдох. Слишком много дерьма происходит, чтобы я беспокоилась об оскорблениях Сайласа или гневе Конмака. Я сильнее этого. Я, блять, выжившая.

 

Расправив плечи, я открываю дверь, вхожу в комнату и замираю. Это настоящая мужская пещера. Стены темно-серые, плотные шторы из тартана пропускают совсем немного света. Все предметы мебели - из красного дерева или коричневой кожи, включая кровать с балдахином и тяжелыми портьерами.

 

Конмак стоит спиной ко мне, обхватив руками край комода. Его широкие плечи вздымаются от учащенного дыхания, а спина напряжена.

 

Все инстинкты говорят, что я должна уйти. Уйти сейчас, пока он не разбушевался. Кредитная карта и ключи от его машины все еще у меня.