Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена Владимировна

— Где эти олухи, чтоб их, — ворчит Мел на вольерных. — Пошли Морвила, пусть их там встряхнёт.

Гриз только отмахивается: будить вольерных с помощью алапарда — никаких вольерных не напасёшься, и без того постоянно персонал нужен. Деревенские не рвутся работать в питомник, где «зверюги ужасные, ковчежники долбанутые, а пить нельзя!» Идут либо смелые, либо от крайней нужды, да ещё попробуй набери тех, кто будет работать за такие деньги, и осторожно, и без запоев. По этим причинам и ковчежное «тело» тоже неполно, вызовов и животных становится всё больше, да еще добыть бы своего плотника — на клетки…

Вместо вольерных появляется Йолла: нос-пуговка перемазан сажей, белобрысые пряди взлетают при каждом скачке, платье задирается — открывает сбитые колени.

— Гриз, Мел! Мелких будем молоком поить? Да? Пойду с ледника принесу, греть поставлю, а то пока эти глаза продерут…

Ловит кивок на лету, уносится с деловитым видом. Скрывая на чумазых щеках полоски от слёз: видно, опять неладно что-то с матерью…

— Она из-за Полосатки, — говорит Мел, провожая девочку взглядом. — Думала — выживет. Она ж с ней всё сидела. А вышло…

Пустой загон по левую руку спрашивает всем своим видом: где? Мимо него тяжко идти, и тяжело принимать этот взгляд. В загоне с пустотой притаился третий исход, самая тяжкая весть.

Спасти можно не всех. И не всегда.

Вольерные сменили солому, полили всё хвойным экстрактом, но смерть так просто не прогнать. Не уходит из питомника, сколько ни гони: истерзанный единорог на прошлой неделе, не сумевшая разродиться койна и вот еще самка кербера, проглотившая водный кристалл…

Смерть бродит в округе, влезая то в одно обличье, то в другое.

Предпочитая замечательной красоты оболочку: высокий рост и широкие плечи, точёные скулы и светлые волосы, небрежно зачёсанные назад.

— Госпожа Арделл. Мелони.

Тихий голос берётся словно из ниоткуда. Как его обладатель — внезапно оказывается на расстоянии трёх шагов, прислонившись к стенке загона. Словно он использовал маск-плащ… нет, маск-плащ висит перекинутым через руку.

Утро. Ночной хищник явился с охоты.

Бах. Мел роняет ведро, заставив взвизгнуть пугливого яприля. Яприль с пронзительным хрюканьем несётся в крытый загон, а Мел разворачивается на каблуках и выпаливает сходу:

— Пшёл к чёрту, Мясник!

— Что-то не так? — удивляется Рихард Нэйш. — Чем-то мешаю?

— Своим существованием, мантикора тебя +

жри! Что ты тут забыл?

— Ну, можно сказать, непосредственное начальство.

Непосредственное начальство пытается удержать при помощи единения второго яприля — а тот готов унестись за испуганным собратом, чего доброго — раны разойдутся… Удерживает и успокаивает — и только тогда чуть поворачивает голову в сторону фигуры в белом костюме.

— Как прошло дежурство?

— Без происшествий.

Значит, никаких браконьеров, дружков Лортена, вороватых егерей и деревенских, которые решили показать глупую браваду. Хоть за это спасибо.

— Ты хотел что-то, кроме как отчитаться?

— Возможно, выяснить планы, — шелестит Нэйш со светской улыбочкой, — на сегодня. Нет поручений?

— Вызовов по «сквознику» не было, почту будем обсуждать позже, ты сам знаешь. Хотя я бы сказала спасибо, если бы ты помог с больными животными — не хватает рук.

— …будто ему кто-то позволит… — шипит Мел, собираясь, как кошка перед прыжком.

Полукруги у губ устранителя становятся чуть глубже, голос — чуть нежнее.

— Боюсь, вам не понравятся способы, которыми я могу помочь с больными животными, госпожа Арделл. Насколько я помню, мои методы… не для вас.

Яприль под пальцами Гриз судорожно вздрагивает — и замирает. Будто под лопатку ему вошла холодная сталь.

— Выживет? — интересуется Нэйш, окидывая яприля цепким взглядом. — Этот да, а вот с тем, что поступил позавчера — не так однозначно, ему, вроде бы, хуже? Да ещё эта гидра — мы же так и не выявили болезнь? Ах да, самка стимфы…

— Мне метнуть тебе в рожу нож, чтобы ты убрался? — рявкает Мел. — Ползи, откуда вылез, или на себе поймёшь — что такое настоящее вскрытие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Уголки губ «клыка» слегка приподнимаются — вместе с тёмными бровями.

— Ты, кажется, почему-то расстроена, Мелони? Ах да, тот кербер. К слову, вот, совсем забыл отдать. Кажется, им даже ещё можно пользоваться.

Гриз машинальным движением ловит синий кристалл «сквозника» — причину смерти Полосаточки.

— Уникальный случай, — невозмутимо продолжает Нэйш, наблюдая за дрожащим яприлем. — Известно, что такого рода артефакты реагируют на кровь, но, как выяснилось, при проглатывании реакция в разы более сильная: «сквозник» думает, что он попал в водную среду и начинает резко нагреваться, при этом зелья не дают эффекта, так что мучительная агония, которую вы видели, была… оправданной.

Мел решает, что предупреждений уже хватит, и выхватывает метательный нож с воротника.

Гриз чудом не ловит нож-атархэ себе в затылок — когда привычно встаёт между этими двумя.

— Мел, убери нож, Нэйш, я же говорила, чтобы по вскрытиям ты отчитывался лично мне. Все подробности потом, сейчас — не мешай работать.

Устранитель кивает с видом образцового, дисциплинированного работника. Разумеется, он не хотел отвлекать. Он будет у себя, ждать новых поручений.

— К слову, Мел, осторожнее со сталью. Так ведь можно и без начальства нас оставить.

Короткий свист, и ответ — метательный нож — впивается в стенку загона.

Устранителя у стенки, разумеется, уже нет.

Гриз качает головой, отправляет в карман синий камешек «сквозника» и возвращается к яприлю. Тот дрожит, лёжа на соломе — совсем мелкий ещё, веса пуда в три.

— Тебе надо выспаться.

— Мне надо посмотреть на кишки Мясника, — огрызается Мел, расшатывая нож, который глубоко ушёл в дерево.

— Что опять? Сейчас он вёл себя, как обычно, вызовов с устранениями уже две девятицы как нет… из-за Полосаточки? Да?

Мел возится с ножом у стены, напрочь отказываясь поворачиваться.

— Ты не видела, как эта тварь радовалась. Когда Полосатка… у неё еще агония не стихла, а этот уже тут со своим блокнотиком! Два часа её резал, с-с-с-скотина! Да какого вообще…

Рихард Нэйш мало с кем вообще совместим в питомнике, но с Мел — трепетно любящей животных, слышащей и приручающей их без всякого Дара варга — он несовместим совершенно.

— Мел, мы же говорили об этом. Сведений о болезнях «магических тварей» нет, анатомических атласов нет, ничего толком не изучено, а я часто не могу понять — что происходит, я же слышу только боль. И если это поможет кому-то в будущем…

— Да кому оно… такое… А эта сволочь от счастья прям лопается, когда…

У Мел ломается голос, и она с присвистом втягивает воздух сквозь зубы. И Гриз заставляет себя промолчать все правильные слова, которые могла бы ответить. Запереть их во внутренней крепости, схоронить в темницах и подвалах. О том, что тем, кто попадает на «исследовательскую работу» к Нэйшу, уже не помочь — но можно помочь другим. О том, что никогда не знаешь — что пригодится. И что она понимает: как это — драгоценное, дышащее существо ещё совсем недавно смотрело на тебя, умоляло спасти, и ласкалось, и видело в тебе кого-то сильнее, кто сможет его защитить… И вот ты не защищаешь его от смерти и после смерти — отдаёшь под нож. На поругание, на стол, будто что-то незначимое.

Слова о том, что она смотрела в сознания их всех — всех до единого — она закрывает прочнее всего. Отправляет следом фразу о том, что ей тоже не по душе то, как Нэйш упивается своими исследованиями, но что сделаешь — если в питомнике только один человек знаком с анатомией, готов наплевать на «постулаты телесной нечистоты» и в принципе единственный способен на такую работу.

Гриз молчит о том, что иногда за призрачный шанс кому-то помочь в будущем уже сейчас приходится платить дорого.

Утро накидывается на питомник хищным прыжком, будто охотящийся алапард. Прибегает Йолла с подогретым молоком — и Мел поднимает голову, шмыгает носом, идёт вместе с девочкой поить молоком молодняк. Наконец-то просыпаются вольерные, выходят на уборку загонов и клеток, на заготовку кормов, и тут надо присмотреть за всем сразу.