Псевдоним хищника - Влада Ольховская

Опасения Вики подтвердились, но никакого триумфа от того, что она все это предвидела, девушка не ощущала. Она вроде как пыталась этого не допустить, а Матиас и Ева провернули все под носом у нее и Марка!

Понятно, что инициатором всего стала Ева. Это в ее стиле, а Штайн при всей своей увлеченности все же побаивается ее. Или побаивался… Теперь уже непонятно, что у них за отношения!

Отдельной историей можно было считать то, что Ева рассказала об этом Максиму. Зачем? Она прекрасно знала о его чувствах, могла предсказать реакцию, даже если не понимала ее. Раньше она подобным не развлекалась! А теперь в ее поведении разом наметилось слишком много странностей, начиная от вечеринки в доме Варвары и заканчивая этой выходкой.

Появились причины опасаться серьезных проблем. Когда-то врачи предупреждали Марка, что в состоянии его племянницы возможно ухудшение. Но те врачи в целом не сумели по-настоящему понять Еву, да и она, несмотря на их мрачные прогнозы, демонстрировала прогресс. Получается, внезапно началась какая-то деградация? Или это лишь часть продуманного плана?

Но не факт, что этот план им понравится.

Марк успокоился довольно быстро. В первый день был скандал, однако до рукоприкладства не дошло. Они сошлись на мысли, что Ева уже большая девочка и остановить ее, если она что-то задумала, все равно невозможно. Матиас остался у них в доме, ночевал в своей комнате, один, и это всех устраивало.

Как ни странно, Вика не испытывала к Штайну никакой неприязни, хотя Максу сочувствовала. Все ее мысли были сосредоточены на Еве.

Наконец она поняла, что выносить это и дальше она не сможет. Нельзя жить в одном доме с человеком, который похож на неразорвавшуюся бомбу! Поэтому, поддавшись импульсу, Вика решительно направилась в комнату Евы.

Та была у себя, читала файлы, собранные в одну папку. Что за файлы, Вика не знала, ей сейчас было все равно.

– Тебе не стыдно? – поинтересовалась она.

Это не то, с чего она хотела начать, но первое, что пришло ей на ум.

Ева посмотрела на Вику.

– Я могла бы спросить, о чем ты. Но не буду. Это ожидаемый поступок с твоей стороны. Я удивлена, что ты не пришла раньше.

– Хотела, но все ждала, что ты сама перед Максом извинишься!

– Я не извиняюсь. В данном случае у меня даже нет причины, которая считалась бы объективной. Я делаю то, что нужно мне. Максим не является переменной в этом вопросе.

– Ты еще скажи, что влюблена в Матиаса!

– Не скажу. Ты и сама знаешь, что нет. То, что я выбрала его в качестве сексуального партнера, не любовь. Это не имеет никакого отношения к любви.

– Ага, это неразборчивость! – возмутилась Вика.

– Вовсе нет. Я внимательно подхожу к выбору партнера. То, что Штайн мне подходит, я знала давно. За последние годы я встречала и других людей, которые подходили мне биологически. Но они исключались по социальным параметрам. Мне не нужна вся эта чехарда с женами и детьми. Крики про разрушенные семьи. Штайн – один. Как и я. Поэтому он хорошо подходит.

Нельзя сказать, что рассуждения Евы так уж шокировали Вику. У нее были знакомые, которые точно так же подходили к выбору мужчин: четко, взвешенно и без романтических иллюзий. Они, в отличие от Евы, даже не были клиническими сумасшедшими.

Да и сама Ева вряд ли воспринимает это как развлечение. Черт ее знает, что у нее в голове творится!

– Тебе не кажется, что Штайн использует тебя? – неуверенно предположила Вика. Ей почему-то хотелось обязательно доказать Еве, что любые отношения должны иметь хоть какое-то отношение к любви. Она понимала, что в свете ее собственных прошлых убеждений и брака по расчету это подозрительно похоже на лицемерие, однако остановиться не могла. – Это не оскорбляет твою гордость?

– Гордость – это слабость. У меня нет гордости. У меня есть принципы. Они не противоречат связи со Штайном. И нет, он не использует меня.

Он ее – точно нет, но при этом взгляд Евы показывал, что обратный вариант очень даже возможен.

Не зная, как еще подступиться к ней, Вика наконец перешла к самому главному:

– Я все равно не понимаю, за что ты так обидела Максима! Он всегда был предан тебе и такого отношения не заслужил!

– Честность я считаю привилегией. Поэтому можно сказать, что он это как раз заслужил. Почему я сказала ему? Потому что он спросил меня. Он хотел узнать, есть ли у меня со Штайном близкие отношения. Напрямую спросил, и это было правильно. Он начал подозревать еще после первой встречи со Штайном. Решил узнать наверняка. Он был не готов к ответу. В этом его промах. Но в остальном он заслужил правду.

– Ева… Он любит тебя, и ты это знаешь. Это что, не имеет значения?

Ева и бровью не повела.

– Нет. Его любовь – не моя.

– В смысле? – смутилась Вика.

– В прямом. Я ничего не делала, чтобы завоевать его любовь. Ничем ее не поощряла. Не просила, не предпринимала действий, не соглашалась даже. Это чувство он взрастил сам. Оно не обязывает к благодарности. К взаимности – тем более.

Она была права настолько, что и возразить нечего. Вике хотелось спорить из солидарности с Максом, но в то же время она слишком хорошо понимала, о чем говорит Ева.

Ей и самой приходилось сталкиваться с подобным. Когда ее первый муж, итальянец Антонио Сальери, вдруг решил, что любит ее безумно и жить без нее не может, он тоже пошел в романтическую атаку. Вика могла ему подыграть, но полюбить – нет, тогда она все равно думала о Марке.

Если задуматься, любовь – не обязанность. Получается, что если бы Максим, например, влюбился в Вику, то ей пришлось бы уйти от Марка? Смешно. В этом свете любовь вдруг переставала быть таким абсолютным и всеобъемлющим чувством.

Однако полностью отказаться от своих убеждений Вика не могла…

– Но ведь это Максим! Случаи разные бывают, а мы говорим конкретно о нем! Он тебя поддерживал, даже когда не понимал. Он с тобой всегда был! Без него тебе и половины своих планов провернуть не удалось бы.

– Я ценю его отношение. Я испытываю к нему определенную симпатию. Ты считаешь, что его действия из прошлого являются причиной для секса?

– Да при чем здесь секс! – закатила глаза Вика. – Мы про любовь говорим!

– Как я должна его любить? Для меня это слово не несет распоряжения. Это не набор действий, который я знаю. Я считаю, что это социальный миф. Та романтическая любовь, о которой ты говоришь.

Ее холодная непоколебимая уверенность постепенно убивала гнев Вики. Максима, безусловно, жалко, но… он, пожалуй, и сам понимает, что не может чего-то требовать от Евы. Понял это раньше, чем все остальные.

А им оставалось лишь успокоиться и предоставить Еве самой разбираться в своих решениях.

– Что ты планируешь делать дальше? – поинтересовалась Вика. – Матиас ведь не будет жить с нами вечно!

– Сейчас этот вопрос не является для меня актуальным.

– Ну а с Максимом что? Я не про извинения говорю, понятно, что их от тебя не дождешься. Ты прекратишь с ним общение?

– Это не от меня зависит, – пояснила Ева. – Я не предлагала менять наши отношения. Я просто сказала ему правду. Если он примет эту правду, мы продолжим общение. Как раньше. Если не сможет принять, наши пути больше не пересекутся. На меня это не повлияет.

* * *

Максим всегда жалел, что нельзя жить одной лишь логикой. С аналитическими способностями у него было все в порядке, предсказать итог своего поведения он мог практически всегда. Ситуация с Евой не стала исключением, он заранее знал, что его ждет. Нелепость ситуации заключалась в том, что он до последнего надеялся, что все обойдется: он ошибся, она не такая.

Потому что здесь в игру вступали чувства, а они логике не поддаются никогда. Этим он себя успокаивал… пока не доигрался.

То, что он чувствовал сейчас, было сложно описать. Злость, обида, унижение и презрение к ней и к себе – все смешивалось в один шипящий коктейль. Он пытался построить правильную стратегию дальнейшего поведения, но у него ничего не получалось. Чувства все еще пылали слишком сильно, мешая рассуждать здраво. Не только – и даже не столько – чувства к ней, просто отношение ко всей ситуации.

Он надеялся, что одиночество принесет ему успокоение, но даже в пустоте своей квартиры он думал о ней. Все это превращалось в навязчивую идею, наваждение, с которым требовалось покончить.

Первым и самым очевидным шагом было не общаться с этой семьей. По крайней мере пока. С Марком придется видеться по работе, это факт, с остальными – не обязательно. А еще необходимо восстановить связи со старыми друзьями, завести если не личную, то хотя бы социальную жизнь. Сделать все, чтобы появились занятия, которые его отвлекут и не дадут думать о собственной ошибке.

Он был благодарен Марку за своевременное молчание. Когда они находились на работе, тот даже не пытался поговорить о случившемся. А когда рабочий день заканчивался, Максим поспешно уезжал. Он боялся сорваться.