День Дьявола - Эндрю Майкл Хёрли

всегда были моей епархией. У Вигтона я отдавал карманные деньги именно за них. На день рождения и Рождество я всегда просил подарить мне книги. И Старик время от времени являлся домой с целым ворохом потрепанных книг в мягкой обложке, которые он купил у кого-то в «Пастушьем посохе». Должен сказать, не все они подходили для впечатлительного двенадцатилетнего подростка.

Раздевшись, Кэт принялась разглядывать книжные полки. Склонив голову набок, она читала названия тех книг, которые освещались через окно в крыше: рассказы о великанах, медведях и отважных собаках.

– Надо взять кое-что отсюда домой, – предложила она. – Пригодятся, когда маленький родится.

– Или оставим их здесь, – сказал я.

– Ты имеешь в виду, чтобы читать ему, когда мы будем приезжать сюда?

– Очевидно, – ответил я.

– Мы можем приезжать, когда захочешь, ты же знаешь, – сказала она. – Я не собираюсь держать тебя взаперти в Саффолке. К тому же мне здесь нравится.

Она улыбнулась сама себе, разглядывая в зеркале свое отражение. Отец повесил его на чердачных перекрытиях на манер птичьей клетки. Он наверняка подумал, что вот, приезжает женщина и поселится здесь, а все женщины хотят знать, как они выглядят. Кроме того, женщинам нравится, чтобы в спальне было красиво, поэтому он нашел ей ночной горшок, разрисованный цветочками.

Кэт дрожала от холода под одеялом и придвинулась ко мне, перекатившись через щель между раскладушками. Странное чувство охватило меня: в своей детской спальне я лежал теперь с женой, беременной, и смотрел на те же самые книжки, что всегда стояли на полках. Я слышал прежние, знакомые звуки, доносящиеся из Долины: рокот реки в ущелье, лай собаки Дайеров, – а ветер в рябинах у холмов и дальше, в пустошах, шумел, как шумит морской прибой.

Дождь прекратился, и все, что выпало за вечер в пустошах, теперь с грохотом неслось по ущелью. Но за этим грохотом слышался голос реки, и казалось, будто она намного шире, чем была на самом деле, как если бы протекала под окном, но одновременно и на далеком расстоянии. Шум воды странно распространяется в Эндландс. Адам всегда это говорит. Река не может подняться выше гор и поэтому мечется от одной стороны Долины к другой, как птица, залетевшая в дом.

– Что бы подумал Старик, узнав, что у нас будет ребенок? – сказала Кэт. – Он бы радовался за нас?

– Конечно радовался, – ответил я.

И не только это. Он бы думал, как стал думать я, как только узнал о беременности Кэт: этот ребенок принадлежит Эндландс. И на нас с Кэт лежит долг – вернуться и жить здесь.

Она обвилась вокруг меня, одной рукой обняла меня за плечи, касаясь лопаток. Холодная нога терлась об мою голень.

– Бедная Грейс, – сказала она. – Будем надеяться, что у нашего мальчика будет жизнь веселее, чем у нее.

Где-то под деревьями у моста Бисли заскулила исхудавшая от голода лисица. А дальше, в пустошах, как мне показалось, слышалось стенание оленей.

Похороны

Несколько дней подряд я рассказываю Адаму про карты пастбищ Старика. Каждый год в октябре перед Загоном овец Старик приходил на кухню, вытаскивал из буфета тетрадь и заново вычерчивал границы нашей земли.

Для карт он брал большие листы пергамента для выпечки, чтобы со старой карты можно было скопировать новую с необходимыми поправками. Вычерчивалась вся Долина, от двух берез до руины стены на пустошах, где кончались наши пастбища.

Начинал он с деревни. Взяв карандаш, он тщательно наносил на бумагу дома, останавливаясь где-нибудь между Нью Роу на одной стороне реки и Девятью домами – на другой, чтобы подточить карандаш. На каждом из домов он надписывал имена обитателей, и добавленное имя или отсутствие прежнего указывало на рождение или смерть. Оглядываясь далеко в прошлое, можно обнаружить имена, которые никто больше в деревне не носил: Клифтон, Булс-нейп, Калдер, Миттон. Эти семьи либо переехали куда-то, либо сам род прервался в связи с браком, как, например, это произошло с Кервенами. Их имя исчезло с карт, когда отец Анжелы, Генри, умер, а ферма перешла к ней и Джиму, за которого она через два года вышла замуж.

Это событие, вне всякого сомнения, было вполне эпохальным. Кервены жили в Долине очень давно, и Генри вместе с Джо Пентекостом и Верноном Дайером сыграл решающую роль в покупке Эндландс у собственников земли в 1920 году. С тех пор каждый год примерно в годовщину приобретения земли чертили новую карту.

В те годы, сразу после Великой войны, рассказывал Старик, когда у богатеньких уже не было столько денег, как раньше, они закрывали свои крупные поместья, чтобы сократить убытки, которые приносила им недвижимость, вместо того чтобы выбрасывать деньги на ветер. Эндландс тогда продавали задешево. И тем не менее приобретение этой земли было явно не по средствам трем фермерским семьям.

По словам Старика, обвинения в браконьерстве циркулировали в Андерклаф постоянно – много лет никто не приезжал в лес или на пустоши охотиться, так что для того, кто вознамерился тайно поживиться, дичи там хватало. Но для нашей цели пары кроликов или тетерева явно не хватило бы, да и мы все-таки не были ворами. Мы просто обеспечивали возможность это делать тем, кто был таковым.

Старик вспоминал, как под конец дня из Клисроу и Варили являлись продавцы дичи в сопровождении нескольких одинаково выглядящих молодцев с ружьями и совали Джо Пентекосту и остальным по пол-гинеи за часок-другой в лесу. На следующий день в витрине магазина можно было увидеть и фазана, и куропатку, и зайца. А еще приходили скучающие без войны молодые люди с винтовками. Они хотели поохотиться на оленя и с готовностью платили Старику, чтобы тот проводил их через пустоши к самым богатым дичью местам.

Но и этого не хватало, чтобы выкупить землю.

– Теперь она наша, Джонни-паренек, – говорил Старик. – Остальное не имеет значения.

И подвигал стул поближе к столу, в очередной раз подточив карандаш.

Именно вычерчиванию границ нашей земли Старик уделял больше всего внимания. Участки Эндландс отнюдь не были разделены на аккуратные прямоугольники с ровными границами. Нет, они были стачаны на живую нитку, а краями им служили зигзаги ущелий. Так разделили землю викинги, появившиеся в Долине много веков назад. Они первые поселились здесь. Это были люди гор и люди моря, и когда викинг начинал отмечать границу своего участка земли, рассказывал Старик, он начинал от вершины горы и спускался до самой воды.

– Наши три фермы, если присмотреться, Джонни-паренек, как раз такие, – говорил он. – Мы живем, как жили викинги.

Таким образом, Эндландс очерчивались извилистой линией, проходившей вдоль хребта Кайт Фелл над фермой Дайеров и по Волчьему холму над нашей фермой. Оттуда линия шла по пустошам вдоль Стены через Долгий кряж, нависавший над фермой