Советская Британия - Андрей Максимушкин

Затем на сцене появилась вожделенная банка с солью. Николай Машко самолично поднял емкость на мостик, бережно прижимая ее к груди. Здесь герметично запечатанную пятилитровую банку обернули брезентом, поместили в прорезиненный мешок и подвесили к тросу. Далее немецкий боцман осторожно, как маленького ребенка, перетянул мешок на свой корабль и бережно передал ценный груз в руки командира корабля.

Секунда, и на флагштоке U-24 взвился флаг. Немецкие подводники вытянулись во фрунт насколько это позволяло волнение, а старший лейтенант Дитрих Борхерт прокричал в рупор слова благодарности своему русскому коллеге.

Кажется смешным? Но только для того, кто не ходил в море, не знаком с морскими обычаями и кому никогда в жизни не приходилось поливать кашу и картофельное пюре рассолом от солонины. Моряки прекрасно понимали друг друга, взаимовыручка — дело святое. Конечно, никто не требовал за соль ничего взамен, но и немцы не хотели упасть в грязь лицом и дать повод усомниться в своей порядочности. Обратный рейс мешок проделал с грузом столовой зелени. U-24 недавно вышла в море, и кок еще не успел потратить запас свежих продуктов.

Простившись с немцами, советские моряки продолжили свой путь. Чем ближе корабль подходил к району боевых действий, тем чаще наблюдатели объявляли тревогу. Вахтенные благоразумно командовали срочное погружение при появлении любого корабля или самолета, не пытаясь разобраться, чей корабль.

Уже после войны выяснилось, что осторожность не была излишней. В эти горячие дни сражения за Англию восемь английских подлодок стали жертвами своих же противолодочных кораблей. А эсминец «Грозящий» прославился потоплением двух субмарин: английской «Оберон» и немецкой U-32.

Средняя скорость на маршруте неизбежно упала, но зато корабль благополучно достиг заданного района. Темной ночью на 28 октября подводная лодка Д-3 подходила к проливу Па-де-Кале. Несмотря на то что по графику вахту должен был нести командир БЧ-2-3, корабль вел капитан-лейтенант Котлов. Пусть лейтенант Борис Донцов — человек надежный, проверенный, но так спокойнее для самого командира.

Впрочем, никто из начальствующего состава подлодки не спал, готовность № 2 подразумевала максимально быстрый переход к режиму боевой тревоги. Так надежнее, так безопаснее. Да и смог бы кто заснуть в такой момент? Для этого надо иметь поистине стальные нервы. Даже помполит нашел себе уголок на командном посту и всем своим видом демонстрировал готовность не пощадить живота своего за други своя.

Днем в Северном море бушевал шторм. К вечеру волнение стихло до трех-четырех балов, но на входе в пролив чувствовалось сильное поверхностное течение. Навигация в этом районе и в мирные годы считалась сложной, сейчас же все было еще хуже.

— Как думаешь, сколько наши успели за день провести транспортов? — Старпом опустил бинокль и повернулся к командиру.

— Ни одного. — Котлов отнял от рта трубку и выпустил облако дыма. — В Ла-Манше шторм. Высадка на пляжи невозможна. Порты в руках лимонников.

— Потерянный день и потерянная ночь, — вздохнул прислушивавшийся к разговору лейтенант Донцов и, повернувшись к наблюдателям на корме, прикрикнул: — Не зевать! Смотреть зорче!

— Прибавить обороты, полный ход! — резко бросил Котлов.

— Есть полный ход, — донеслось из люка.

Недостатки конструкции подводной лодки доставляли экипажу немало неудобств. Связь мостика с центральным постом реализовывалась только методом звуковой связи. Голосом то бишь. Приходилось выделять специального человека, чтобы передавал команды с мостика и обратно.

— Мин здесь нет, звезды закрыты. Можно проскочить, — хмыкнул Борис Донцов.

Лейтенант быстро сообразил, что задумал командир. Последний приказ требовал, не задерживаясь, идти к Па-де-Кале и занять позицию на входе в пролив. Видимо, наши завесы подлодок на дальних подступах исполнили свой последний долг. Вражеская ПЛО оказалась сильней.

Ночь. Время вражеских эсминцев. Ночью они не боятся самолетов. Время несущейся по волнам смерти. Время рвущихся под брюхом подлодки глубинных бомб. И в то же время ночь — время смелых и решительных. Такой темной ночью тихоходная, слабо вооруженная, но зато почти невидимая на фоне волн подлодка может играть с противником на равных.

— Орудие заливает. — Донцов кивнул в сторону перекатывающихся через носовую орудийную площадку пенных бурунов.

— Пустое, — махнул рукой старпом, — на таком волнении ты даже в упор в крейсер не попадешь.

— Им тоже придется несладко, — добавил командир и бодро заявил: — Идем на прорыв. Если штурман не врет, через три часа приступаем к патрулированию.

9

Ночь принесла не только тревогу, но и добрые вести. Вечером распогодилось. Короткий отдых заканчивался. Чистое небо принесет с собой новые налеты армад бомбардировщиков бошей и азиатов. Опять утро начнется с бесшабашной драки отчаянных смертельно уставших парней на латаных-перелатаных «Спитфайрах» против полнокровных эскадрилий «Мессершмиттов».

Возвращавшийся домой после визита в будку метеорологов лейтенант Чарльз Стоун насвистывал себе под нос веселый мотивчик. Все не так плохо, как кажется. Три дня отдыха. Целых три дня отдыха для обескровленных эскадронов — это настоящий дар Божий! И мы их получили.

Вчера на аэродром Рочфорд прибыло свежее пополнение. Восемь летчиков. Пусть это неоперившиеся юнцы, еще не почувствовавшие на губах вкус крови, еще не привыкшие надеяться только на себя, свой самолет и товарищей в строю, еще неуверенно держащиеся в воздухе, но зато это наше свежее пополнение. Через неделю, а то и раньше половину пополнения вычеркнут из списков, но выжившие станут истребителями.

Был и еще один повод для хорошего настроения. Даже целых два повода. Командир эскадрона сегодня ездил в Хорнчерч и совершил невозможное: выбил новые самолеты. Целых шесть «Спитфайров». Настоящее сокровище, этого как раз хватит довести численность эскадрона до штатной. И что еще лучше, завтра днем Чарльз отправляется на завод за новыми машинами. Это еще два-три дня отдыха. А если на заводе будет задержка, ребята говорили, могут и на неделю задержать, получится настоящий отпуск.

Какое счастье не слышать вой сирен, спать в постели, а не под крылом самолета, гулять по улицам, не бросая на небо тревожные взгляды! Как, оказывается, мало надо человеку для счастья. Всего полгода назад, да нет, это в июле было, Чарльз Стоун и не думал, что война докатится до Великобритании. Он и не подозревал, что немцы заставят нас зарыться в землю, что мы будем бояться чистого, безоблачного неба.

Командировка за самолетами — это хорошо. Это одно удовольствие. Даже предстоящая драка с заводчанами не могла испортить настроение Стоуна. Ничего страшного, проверим птичек на заводском аэродроме, отбракуем дефектные машины. Ни одна сопля штатская не подсунет нам третьесортный товар. Выросший в припортовом районе Ливерпуля Чарли с детства привык отстаивать свое право на жизнь. Иначе нельзя. Дашь слабину — сомнут и втопчут в дерьмо. Те же самые дети бедных кварталов, уличные друзья не откажут себе в удовольствии поиздеваться над слабачком.

— Чарли, постой, — послышался за спиной голос капитана Мазефильда.

— Да, Дэн, что-то случилось?

— Я вот по поводу командировки, — капитан запнулся. — Понимаешь, в чем дело: самолеты надо получать не в Ковентри, а в порту. Наши заводы, только ты никому ни слова, нечего ребят раньше времени…

— Говори прямо. Русские разбомбили завод. Так?

— Сам все понимаешь, — Мазефильд облегченно вздохнул. — Два дня назад пришли два транспорта из Америки с «Вархавками».

— Хорошая машина, не хуже «Спитфайра». Но нам самолеты выделяют?

— Выделяют, — капитан с виноватым видом развел руками, — в Ливерпуле.

— Значит, поеду в Ливерпуль. — Надежды на отдых испарились, как дым.

Мазефильд, зараза, все понимает, знает, что с тех пор, как эта проклятая бомба попала в подвал дома родителей Стоуна, лейтенанту лучше не напоминать о родном городе. Проклятая война. Чарли, после того как получил извещение о смерти мамы и сестры, и дома-то ни разу не был. Не мог себя пересилить, и все тут. Оправдывался тем, что командование не отпускает, не может оставить эскадрон, когда товарищи дерутся с гуннами и азиатскими варварами. Оправдывался, а в душе понимал, что не сможет сойти с поезда в родном городе.

Даниэль Мазефильд все понял, когда Чарли спокойно скомкал и швырнул под стол проездные документы. Больше капитан ни разу не напоминал летчику о положенном ему отпуске на похороны родных. Все равно, жертв той бомбежки уже похоронили на ближайшем кладбище. Отец и старший брат в море. Они, как и Чарльз, дерутся за Британию, только на своем фронте, служат на торговом флоте. Сейчас уже можно прямо говорить — служат.