О чем он молчит (СИ) - Ставрогина Диана

Лена заслуживала мужчину получше. Такого, каким Денис хотел быть когда-то очень давно. Такого, каким ему уже никогда не стать.

Заявление, наконец, было отправлено. Экран монитора погас, оставляя Дениса почти в полной темноте. Устало откинувшись на спинку офисного кресла, он, прикрыв глаза, дрейфовал между явью и полусном. Он чувствовал себя изможденным, лишенным будущего тридцатичетырехлетним стариком.

У него не осталось ни ожиданий, ни надежд.

Глава 17

За дверями кабинета с каждой минутой все сильнее нарастал гул окончания рабочего дня. Хлопали двери, шаркали и топали чьи-то ноги в туфлях на каблуках самой разной высоты, звучали обрывки разговоров, смешки, слова прощания, звонко раскрывались и смыкались обратно створки лифта.

Катя, в задумчивости прикусив зубами кончик ручки, строчка за строкой вчитывалась в материалы дела своей новой подзащитной, и старательно, давно привычными методами, глушила начинавшие бурлить в душе эмоции: они ей не помощники. Холодная и здравая голова, кристально ясный и внимательный ум, нескончаемое упорство в самых безнадежных ситуациях и непоколебимая под всяческим воздействием воля — вот ее настоящие опоры.

Папок, ожидавших Катиного внимания, на столе лежало предостаточно — такие дела редко шьются в один том; напротив, чем больше бумажек следствию удавалось наклепать, тем лучше они себя чувствовали, зная, что адвокатам ни за что не выделят соразмерного объемам материалов времени для ознакомления, а значит, и риски тех что-нибудь упустить становятся много выше. Изучив едва ли четверть первого тома, Катя уже несколько раз ловила себя на мысли, что нынешнее дело напоминает ей другое. То самое, из-за которого она оказалась вдали от всего и всех, кого любила. Ощущение было не из приятных.

Опять попытка отжать бизнес путем уголовного преследования предпринимателя. Опять фальсификация на фальсификации. Опять давление на обвиняемого. Купленные свидетели, купленный следак. Более чем распространенная схема, и странно даже, что Катя за несколько лет не попала ни в один подобный процесс. Уж не подсознательно ли избегала повторений?

Отличий, однако, хватало, чтобы она могла отмахнуться от набросившейся стаи воспоминаний. Во-первых, масштаб расследования был далеко не столь же грандиозным, как тогда. Во-вторых, особой опасности ей в этот раз не угрожало: действующие лица — мелкие рыбешки из полуобмелевшего пруда, а не почуявшие кровь акулы. В-третьих, Катя больше не та доверчивая дура, которой было пять лет назад.

Зажмурившись, она медленно и глубоко вдохнула и выдохнула, борясь со жжением в глазах и опаляющей легкие тяжестью в груди. Катя до сих пор не могла полностью избавиться от поселившейся за сердцем мучительной смеси вины, разочарования — и в себе, и в Денисе, — как профессионального, так и личного, и непримиримой досады. Трудно, невозможно трудно смириться с неизменным прошлым.

В то дело Катя угодила практически случайно. Обычно в столь крупные и тяжелые, замешенные на огромных деньгах процессы приглашали адвокатов экстра-класса: опытных, авторитетных и очень, очень дорогих. У Кати, конечно, уже имелась какая-никакая репутация, но она все еще ходила с невидимым, но мешающим ярлыком «молодой специалистки». Далеко не все хотели рассматривать ее всерьез.

О причинах, по которым выбор пал на нее, догадаться было несложно: у обвиняемой, вынужденной сменить защитника (совершенно не бюджетного, но оказавшегося бесполезным) уже после вступления в стадию судебного разбирательства, не осталось средств на дорогого адвоката. Катерина, благодаря своим последним успехам, показалась одной из немногих достойных доверия кандидатур.

Попасть в самый разгар судебного процесса — как угодить в адское пекло с тикающим под ухом таймером. Катя в срочном порядке знакомилась с материалами уголовного дела и искала варианты некоммерческой помощи, понимая, что в одиночку выиграть подобную битву практически невозможно.

Ее подзащитная, замученная, запуганная до смерти молодая женщина, жена одного крупного бизнесмена, однажды перешедшего дорогу не тем людям и позднее не пожелавшего добровольно поделиться своим куском пирога, успела под давлением дать показания против себя, отчего ситуация осложнялась многократно. У Кати волосы вставали дыбом от осознания, что ни в чем неповинная женщина рискует сесть на шесть лет в том числе благодаря недобросовестной (а на самом деле намеренно тянувшей на дно) работе ее предшественника.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Аверинцева, на которого Катя рассчитывала большего всего, подключить не удалось: он уже был загружен сверхвозможного. Поиски второго защитника затягивались: были желающие, но они не могли присоединиться быстро; некоторые отказались, опасаясь последствий. Становилось очевидным, что какое-то время Кате точно предстоит выстоять в одиночку.

Очень скоро к ней попытались подойти с предложением о сотрудничестве. Вариант «по-хорошему» предполагал немалое денежное вознаграждение, если она добровольно станет марионеточным адвокатом. Вариант «по-плохому» содержал бесконечное множество опций. Катя выбрала вариант «по-плохому», и угрозы в ее сторону не заставили себя ждать.

Следующие месяцы, особенно после первого для нее судебного заседания, когда противоположной стороне пришлось узнать, что Катя кое-что может и умеет, под дверью их с Денисом квартиры неизвестные взяли в привычку оставлять то части тел мертвых животных, то записки с обещаниями всех видов физических увечий. Нередко она просыпалась по ночам от звонков с тишиной по ту сторону трубки (замена номера никогда не спасала надолго), едва задремав, подскакивала от истошной трели дверного звонка в пять утра, чтобы вновь найти в подъезде свежий «подарок».

В полиции ожидаемо разводили руками и с гаденькой ухмылкой на лице заявляли, что ничем помочь не в силах: хулиганы есть хулиганы. Катя, впрочем, помощи и не ждала, но настойчиво фиксировала каждый факт угрозы.

Время шло, Денис, бывший Кате единственным оплотом спокойствия и поддержки, начал нервничать. Он бесконечно уговаривал ее отойти в сторону, будто забыл, что адвокат даже юридически не имеет права отказаться от принятой на себя защиты. У Кати было два варианта: делать свою работу добросовестно или пойти на подлость.

Она хорошо помнила и пустые глаза своей подзащитной после нескольких проведенных в СИЗО месяцев, за которые ее не раз пытались сломать окончательно, и синяки на ее теле, которые в упор не замечались местной экспертизой, и результат труда прошлого защитника. И как профессионал, и как личность Катя не имела никакого права поддаться страху и сдаться, подвести доверившегося ей человека и оставить его в одиночку сражаться с ураганом несправедливости.

После долгих беспросветных недель шанс выиграть процесс понемногу начал обретать действительность. Кате удалось, наконец, в ходе допроса подловить одного из главных свидетелей обвинения на лжи и добиться независимой экспертизы. Выходя в тот день первой маленькой победы из зала суда, она даже не могла поверить, что у них получилось качнуть маятник в свою сторону.

Следующее заседание грозило стать решающим для дальнейшей расстановки сил. Катя работала как безумная, чувствуя, что иного шанса не будет. Ей мечталось, что совсем скоро они с Денисом смогут выдохнуть и расслабиться; она видела, что ее жениху ничуть не легче, чем ей самой. Его поддержка, само его физическое присутствие придавало Кате силы идти вперед.

В наиболее тяжелые мгновения заседаний, где Денис не имел возможности быть рядом с ней, она всегда бросала недолгий взгляд на подаренное им кольцо, что не снимала никогда, и умиротворяющее, всеобъемлющее тепло укрывало ее всю, будто плащом. Она надеялась на скорое окончание тяжелейшей эпохи в истории их отношений, с которой они справлялись удивительно хорошо. Тогда она верила, что выстояв здесь и сейчас, они смогут пережить вместе любую беду.

Ее вера в Дениса, ее доверие к нему в те времена были безграничны. Кате в голову не приходило, что он — из всех людей на свете, — станет лгать, глядя ей в глаза, что он посмеет сделать что-то против ее воли, что он сочтет себя в праве руководить ее жизнью: без обсуждения, молча, в тайне. С нарушением закона и всех моральных принципов. Заведомо понимая, что обрекает невинную женщину на страдания.