Чудо любви - Николас Спаркс

– Да, я это знаю, – в замешательстве произнес Джереми: его вовсе не радовала перспектива поселиться на лоне природы в окружении змей, комаров и аллигаторов. – Знаете, вообще-то я думал… – забормотал он, но мэр Теркин не дал ему ничего сказать.

Он шумно вздохнул и огляделся вокруг, всем своим видом стараясь показать, какое восхищение испытывает от окружавшей его красоты.

– Так вот, я хотел спросить у вас, Джереми… Вы не будете возражать, если я буду называть вас просто Джереми?

– Разумеется, нет.

– Очень любезно с вашей стороны. Очень любезно. Так вот, Джереми, я хотел вас спросить – как вы считаете: есть ли вероятность, что нами заинтересуется телевидение?

– Сейчас трудно строить какие-то предположения, – уклончиво ответил Джереми.

– Да почему я, собственно, спрашиваю? – пустился в объяснения мэр. – Просто к приезду телевизионщиков хочется подготовиться заранее. Если они к нам заглянут, нужно устроить им достойную встречу, не ударить в грязь лицом. Мы должны показать, что такое настоящее южное гостеприимство. Поселим их здесь, в «Гринлифе», абсолютно бесплатно. Ну а уж наша история с кладбищем, я уверен, их не разочарует. Можно сделать очень интересную передачу. Думаю, получится даже лучше того шоу, в котором выступали вы. Ведь у нас здесь самая настоящая мистика – и никакого обмана.

– Но не забывайте, лично я не имею к телевидению никакого отношения. Я пишу статьи для научного журнала – только и всего.

– Да, да, я все понимаю, – хитро подмигнул мэр Теркин, видимо, не воспринявший эти слова всерьез. – Вы, главное, расследуйте это дело – ну а там видно будет.

– Я говорю серьезно, – подчеркнул Джереми.

Мэр снова подмигнул:

– Ну конечно, конечно, я в этом не сомневаюсь.

Джереми больше не стал пытаться разубедить мэра. В конце концов, ведь он, возможно, был прав: эта история вполне могла заинтересовать телевидение. Пока Джереми размышлял об этом, мэр Теркин открыл дверь дома, и они вошли.

Интерьер бунгало был оформлен как в бревенчатом деревенском домике, и казалось, здесь ничего не менялось на протяжении по крайней мере ста лет. На стене, прямо рядом с шаткой стойкой администратора, висел большеротый окунь. Джереми с любопытством осмотрелся. Со всех сторон на него смотрели чучела бобров, кроликов, белок, опоссумов, скунсов и барсуков. Все они застыли в угрожающих позах, с оскаленными зубами и выпушенными когтями, словно приготовившись к отчаянному сопротивлению. Внезапно Джереми вздрогнул от неожиданности: в углу, угрожающе подняв передние лапы, стоял огромный медведь. Ну и бунгало – музей дикой природы и комната ужасов «в одном флаконе»!

За стойкой администратора сидел, положив ноги на стол, грозный бородатый мужчина. Он смотрел телевизор, хотя «картинка» была ужасная и через каждые две секунды на экране появлялись вертикальные полосы.

Неохотно оторвавшись от экрана, мужчина медленно поднялся из-за стола, и Джереми с изумлением посмотрел на него снизу вверх. Рост у мужчины был, наверное, около семи футов, а в плечах он оказался, пожалуй, даже шире, чем стоявший в углу медведь. На нем был комбинезон и теплая клетчатая рубашка. Мужчина с мрачным видом швырнул на стойку регистрационный журнал и молча указал на него Джереми. Вид у него был хмурый и неприветливый, и вел он себя так, будто ему очень хотелось придушить неожиданно объявившегося постояльца и сделать из него чучело.

Мэр Геркин, заметив растерянность Джереми, весело рассмеялся. Смеялся он, похоже, постоянно.

– Не обращайте внимания, Джереми, все в порядке, – сказал мэр. – Просто Джед у нас не любитель поговорить. Но вы не переживайте. Сейчас заполните все, что необходимо, и добро пожаловать в маленький рай. Джед с удовольствием предоставит в ваше распоряжение одно из самых уютных бунгало.

Джереми с сомнением посмотрел на гиганта Джеда: никогда еще ему не приходилось встречать такого свирепого на первый взгляд человека.

– Джед – владелец гостиницы и член городского совета, – сообщил мэр Геркин. – И кроме того, он местный таксидермист. Ну как, впечатляют его работы?

– Впечатляют, признался Джереми, с трудом изобразив улыбку.

– Если вы кого-нибудь здесь подстрелите, обращайтесь к Джеду – он с удовольствием сделает для вас чучело.

– Хорошо, я буду иметь это в виду.

Лицо мэра просияло.

– Так вы любите охотиться?

– Честно говоря, не очень.

– Ну, это мы еще посмотрим. Тут просто невозможно не стать заядлым охотником. Я ведь вам уже говорил, что в наших местах отличная утиная охота?

Джед нетерпеливо постучал огромным пальцем по регистрационному журналу.

– Это ты зря, Джед, – сказал ему мэр Геркин. – Не надо пугать нашего гостя. Он известный журналист, приехал из Нью-Йорка, так что не обижай его. – Потом мэр опять обратился к Джереми: – Кстати, Джереми, – сказал он, – город с радостью оплатит ваше пребывание здесь.

– Думаю, в этом нет необходимости…

– Возражения не принимаются, – перебил его мэр. – Решение уже принято на самом высоком уровне. То есть лично мной, – подмигнул он. – Ну а если серьезно, то мы просто не можем встретить иначе такого необычного гостя, как вы.

– Ну что ж, спасибо.

Джереми взял ручку и принялся заполнять регистрационную форму, постоянно чувствуя на себе тяжелый взгляд Джеда. Страшно было даже представить, каковы могли быть последствия, если бы он вдруг рискнул заявить, что передумал останавливаться в этой гостинице.

Мэр Геркин заглянул через его плечо.

– Но все-таки как замечательно, Джереми, что вы к нам приехали! Мы все так рады этому – просто нет слов!

А в это время в одноэтажном белом домике с голубыми ставнями, расположенном на одной из тихих улиц Бун-Крика, хлопотали на кухне Дорис и Лекси. Первая, поставив вариться макароны, поджаривала на сковородке бекон с луком и чесноком, а вторая резала над раковиной морковь и помидоры. У Лекси был свой домик неподалеку от дома Дорис, но несколько раз в неделю она обязательно заходила к бабушке после работы, чтобы поужинать вместе с ней. Это была давняя и прочно укоренившаяся традиция, от которой Лекси никогда бы не пришло в голову отказаться.

Из стоившего на подоконнике радиоприемника лилась джазовая музыка, и бабушка с внучкой молча занимались каждая своим делом, лишь изредка обмениваясь короткими фразами. Дорис весь день провела на работе, и сейчас у нее почти не было сил на разговоры: после того как два года назад у нее случился сердечный приступ, она перестала быть неутомимой, как прежде, хотя ей не хотелось в этом признаваться даже самой себе. Лекси же была поглощена мыслями о своем новом знакомом Джереми Марше, и здравый смысл ей подсказывал, что не стоило упоминать о встрече с ним. В последнее время бабушка проявляла слишком большой интерес к личной жизни Лекси, и поэтому она всячески старалась избегать разговоров на эту тему.

Конечно, Дорис беспокоилась о ее личной жизни исключительно из благих побуждений. Она не понимала, как можно не обзавестись семьей к тридцати годам, и часто донимала Лекси вопросом, почему она не выходит замуж. При всем своем уме и знании жизни Дорис придерживалась довольно старомодных взглядов на брак. Сама она вышла замуж в двадцать лет и прожила с мужем, в котором души не чаяла, сорок четыре года, пока три года назад смерть не разлучила их. Дорис вырастила Лекси, заменила ей мать, и девушка прекрасно понимала, что все причитания бабушки сводились к одной простой мысли: она считала, что внучке пора встретить хорошего человека, выйти замуж, поселиться в уютном домике с белой изгородью и растить детей.

В этом не было ничего удивительного. В их городке именно так все понимали женское счастье. Иногда Лекси ловила себя на мысли, что, возможно, и сама хотела бы для себя чего-то подобного. Но ведь сначала нужно было встретить мужчину, которого бы она сочла достойным и которым могла бы гордиться. Именно в этом их с Дорис взгляды заметнее всего расходились. Дорис считала, что порядочный, честный мужчина, имеющий хорошую работу, – все, что нужно женщине для счастливого брака. Возможно, в прежние времена так и было.

Но Лекси не хотела выходить замуж за человека только потому, что он честный, добрый, надежный и хорошо зарабатывает. Пусть она была неисправимой идеалисткой, но для нее на первом месте была любовь – искренняя и страстная. Выйти замуж без любви означало пристроиться, а она не хотела пристраиваться. Это было бы нечестно по отношению к ее избраннику и по отношению к самой себе. Ей хотелось, чтобы ее будущий супруг был мужественным и в то же время нежным, тонко чувствующим человеком. И прежде всего – яркой, интересной личностью. Она мечтала о таком мужчине, который мог бы помассировать ей ноги, когда она падает от усталости после рабочего дня, и который был бы достаточно умен, чтобы понимать ее мысли и чаяния. Ну и, конечно, он обязательно должен быть романтиком, способным дарить ей цветы просто так, без всякого повода.