Фестиваль для южного города - Чингиз Абдуллаев

– Я никого не спасал, – возразил Дронго, – его спас мистер Хитченс. Можете сегодня вечером спросить Мовсани об этом. Надеюсь, что он расскажет вам правду.

– Мне хотелось бы услышать правду и от вас, – сказала она.

– В таком случае нам придется устраивать отдельное интервью, – пошутил Дронго.

– Я готова, – сказала эта бесстыжая бестия. – Вы живете в этом отеле или у вас есть квартира в городе? Может, завтра?

– Завтра Мовсани будет еще в Баку, – напомнил Дронго. Наглое поведение этой женщины его просто поражало. Его даже начинало забавлять подобное бесстыдное поведение.

– Два вечера на одно интервью будет слишком много. Для Мовсани, – улыбнулась она, прикусив нижнюю губу.

– В таком случае я подумаю над вашим предложением, – пообещал Дронго, взглянув на часы. «Уже половина четвертого. Похоже, что скальп Мовсани уже снят Мир-Шаином, если иранский режиссер все еще не прервал интервью. Надеюсь, что он не поступит так глупо, иначе будет еще больший скандал».

– Вы торопитесь? – спросила Сада.

– Мне нужно подняться к нашему общему знакомому. У него там сидит один журналист. Боюсь, что своими дотошными вопросами он выведет Мовсани из состояния равновесия.

– Его так легко вывести из себя?

– Смотря кто и какие вопросы задает.

– Я учту ваше замечание. Спасибо за предупреждение.

Дронго кивнул ей на прощание и вошел в кабину лифта. Поднявшись на девятый этаж, он вышел в коридор и замер. Здесь было сразу четверо охранников. У кабины лифта стоял сотрудник полиции в форме. Двое мужчин прогуливались по коридору, и еще один охранник сидел на стуле у дверей. «Похоже, Мовсани охраняют, как английскую королеву», – подумал Дронго, проходя к дверям. Его остановил один из сотрудников службы безопасности.

– Туда нельзя, – строго сказал он, – там идет запись.

В этот момент дверь открылась. Из номера операторы начали выносить свои камеры.

– Съемка уже закончилась, – сказал Дронго. – Я главный консультант по безопасности кинофестиваля.

Сотрудник взглянул на своего напарника, очевидно, старшего по званию. Тот видел Дронго в момент нападения Велиева. Поэтому он, соглашаясь, кивнул. Сотрудник сделал шаг назад, пропуская Дронго. Из номера выносили свою аппаратуру сотрудники телеканала. Мир-Шаин попрощался со всеми и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Несмотря на свой невысокий рост, он гордо и с явным достоинством нес свое тело. Ему было чем гордиться. Сегодня за тридцать четыре минуты он выжал из Мовсани столько признаний, сколько тот не делал и в десятках интервью английским изданиям. В номере остались только англичане – Слейтер и Хитченс. Второй сотрудник посольства, приехавший со Слейтером, уже уехал. Дронго взглянул на режиссера. Мовсани сидел в кресле красный и потный. Он раздраженно закричал:

– Почему меня заранее не предупредили об этом типе? Он выжал из меня все, что хотел. Больше я не буду давать никаких интервью этим местным знаменитостям. Что они себе позволяют? Он думает, что я обязан отвечать на все его вызывающие вопросы?

Англичане молчали. Похоже, их мало интересовали творческие проблемы режиссера. Мовсани достал носовой платок и стал вытирать лоб. Прошел в спальню, где рядом с кроватью находился тяжелый бронзовый торшер, очевидно, сделанный на заказ для королевских апартаментов. Мовсани устало вздохнул и, вернувшись в гостиную, обратился к Дронго:

– Нужно было меня предупредить. Это какой-то террорист, а не журналист. Он меня буквально выпотрошил. Такие вопросы не задают в приличном обществе.

– Вы же сами хотели дать интервью, – напомнил Дронго, – сами говорили, что он местная знаменитость.

– Какая знаменитость, – разозлился режиссер, – вы бы слышали его бестактные вопросы. Он даже не стеснялся спрашивать меня о моей вере и моей бывшей семье. Можете себе представить? Никто не осмеливался спрашивать меня о моих двух прежних женах. Только этот тип.

– Вы же сами говорили, что он местный Ларри Кинг, – усмехнулся Дронго. – Нужно было подготовиться к этому интервью, постараться понять, что именно вас будут спрашивать.

– Каким образом? Я здесь один и в окружении всех этих охранников, которые ничем не могут мне помочь, – выдохнул Мовсани. – У меня нет ни секретаря, ни помощника. Даже моего переводчика убили...

– Его легко ранили...

– Какая разница. Меня лишили моего переводчика.

– Зачем вам переводчик, если вы говорите по-азербайджански.

– Мне он нужен для общения. Я мог забыть некоторые слова.

– У вас еще одно интервью, – напомнил Хитченс.

– Похоже, что в этом городе все сошли с ума, – крикнул Мовсани, – я отказываюсь от всех интервью! Никаких больше расспросов, мне все надоело.

– В четыре часа, – спокойно продолжил Хитченс.

– Вы не мой секретарь, – разозлился Мовсани. – Я сам об этом помню. Никаких больше интервью. Я устал.

– Это верное решение, – сразу вставил Дронго. – Я думаю, будет правильно, если вы перенесете свое сегодняшнее интервью на другое время. В конце концов, Питер Зегер может взять у вас интервью и в самом Лондоне. Необязательно для этого было приезжать в Баку.

– Питер Зегер? – оживился Мовсани. – Нет, он настоящий профессионал. Его я могу принять. Пусть придет в четыре часа. У него будет масса времени...

– Вы же только что рассказывали нам, как устали и не готовы к очередному интервью.

– Но Зегер – это совсем другое дело. Он европейская звезда, – напомнил Мовсани, – и я готов ответить на все его вопросы.

– Господин Хитченс, – отвел в сторону телохранителя Дронго, – я полагаю, что будет более целесообразно отменить это интервью.

– Почему? – спросил Хитченс.

– Сегодня ночью Зегер, который не живет в вашем отеле, уже приезжал сюда. И его видели в баре вместе с подозрительным иранцем, – пояснил Дронго.

– Сведения точные?

– Абсолютно. Их видел вместе турецкий журналист, который узнал Зегера.

– О чем вы там шепчетесь? – несколько истерично крикнул Мовсани. – Я хочу знать. Не смейте секретничать в моем присутствии. Кто еще хочет взять у меня интервью? Кстати, куда подевались английские газеты, почему нет представителей нашей прессы?

– У вас вечером будет их представитель, – напомнил Дронго. – Кажется, боснийская журналистка Сада Анвар работает на некоторые ваши газеты.

– А ее мы как раз примем, – улыбнулся Мовсани, – сделаем, так сказать, исключение. И для Зегера тоже сделаем исключение.

– Нет, – решительно возразил Хитченс, – не будем рисковать.

– Я обязательно его приму. Мы с ним договаривались о встрече еще в Лондоне. Я не могу выглядеть непоследовательным невежей.

– Но это слишком опасно...

– Господин Хитченс, – повысил голос Мовсани, – не забывайте, что это вы охраняете мою персону, а не я вашу. И только я могу решать, кого мне нужно принять, а кому отказать.

– Господин Мовсани, я назначен сюда правительством Ее Величества и отвечаю за свою работу, – спокойно напомнил Хитченс.

– Вот и отвечайте. А мне не мешайте. Я хочу поговорить с этим господином Зегером. И желательно наедине. Вы меня слышите? Наедине, без всяких свидетелей.

– Это невозможно, – возразил Хитченс.

– Вы можете закрыть разделяющую наши номера дверь и быть в своем номере. Если понадобится, я вас позову, – предложил Мовсани.

– В таком случае мне придется его обыскать, – сказал Хитченс, – что будет выглядеть не очень вежливо.

– Это ваши проблемы, – заметил Мовсани, – но я буду разговаривать с ним один на один и без свидетелей. Как и с госпожой Садой Анвар, которая будет у меня сегодня вечером. Или вы снова будете настаивать, что вам нужно присутствовать на этом интервью? А может, вы ее тоже собираетесь обыскать?

– Давайте сделаем иначе, – предложил Дронго, – чтобы не подводить, с одной стороны, мистера Хитченса, а с другой – успокоить и его, и меня. Я предложу сотрудникам службы безопасности, которые находятся в коридоре, обыскать журналиста, перед тем как впустить его к нам. Думаю, что так будет правильно.

– Обыщите, – равнодушно пожал плечами Мовсани.

Хитченс, соглашаясь, кивнул.

– Но мы будем рядом, – напомнил он, – и в случае необходимости вам достаточно будет только крикнуть.

Глава 11

Зегер появился в коридоре перед дверью ровно за две минуты до начала интервью. Потрясающая немецкая точность. Предупрежденные сотрудники службы безопасности тщательно обыскали его. Кроме двух магнитофонов, двух мобильных телефонов, ручки и блокнота, у журналиста ничего с собой не было. Его впустили в номер Мовсани ровно в четыре часа дня. Зегер вошел и несколько церемонно поклонился, глядя на присутствующих. Он оказался мужчиной среднего роста, с начинающими седеть волосами, с помятым, словно изжеванным лицом. Под глазами выделялись припухлости, очевидно, у него были проблемы с почками. Глаза он прятал под темными оптическими очками. Одет Зегер был в темный костюм и темную рубашку без галстука. У него была двухдневная щетина, к которой он, очевидно, привык.