Америка, Австралия и Океания - Диего Ланда

Радуга Кучавиры покровительствовала роженицам и страдающим лихорадкой, ей приносили в жертву золото низкого качества, изумруды и бусы. Кучавиру боялись. Появление в небе ее семицветного плаща вызывало ужас среди индейцев, ибо, по нашим представлениям, приносила она людям смерть.

Часть фрески в Кабахе

Был у муисков бог веселья Ненкатакоа. Отвечал он за порядок в религиозных шествиях и на всевозможных празднествах. Помимо этого он помогал доставлять лес с гор и из жарких земель для постройки храмов и дворцов. В жертву принимал только чичу и вместе с нами напивался допьяна на наших праздниках. Изображали мы его в виде медведя, покрытого плащом, из‑под которого торчал хвост. Было у него и другое имя — Фо, лисица, и ее облик мог он принимать. И был он богом ткачей и художников, которые раскрашивали плащи.

Грозные Гигвае и Чибафруиме, жестокие боги войны, носили на плечах шкуры пум и ягуаров, а головы их закрывали маски в виде морд этих страшных зверей. Ненасытна была их утроба. Они умиротворялись, лишь когда к их ногам складывали головы военнопленных. А без их помощи ни один задуманный поход не бывал удачен.

И еще много можно было бы рассказать о наших богах, да нетерпение заставляет меня перейти к тем из них, кому мы обязаны жизнью. Речь пойдет о богах-вседержителях, великих Суа и Чиа — Солнце и Луне. Не было пределов их величию, от них зависело — жить или умереть народу муисков. Вот почему мы всегда заботились, чтобы днем и ночью их благотворные лучи освещали нас и нашу землю, чтобы не теряли они ни на минуту своей благодетельной силы. А для этого Солнце и Луну нужно было постоянно кормить человеческой плотью и кровью. Верили мы — если не жертвовать Солнцу невинных юношей, наступит конец света, все живое исчезнет с лица земли. Вот почему часто проливалась человеческая кровь на жертвенных холмах. Ибо так необъятно величие Суа, что не было на свете стен, которые могли бы вместить его сияние и благодать. Около каждого селения выбирались одинокие холмы и утесы. Вершины их первыми встречали утренние солнечные лучи и поэтому посвящались могущественному Солнцу.

Лучшими, самыми угодными Солнцу жертвами считались мальчики, которых доставали далеко на востоке у чужих племен. Называли их моха или гуеса — бездомными. Неутомимые торговцы покупали шестисемилетних гуеса и так почитали их, что переносили на своих плечах, не разрешая им касаться грешной земли. Они стоили очень дорого: только правители сильных и больших племен могли приобрести такого мальчика, чтобы вымолить у Солнца расположение к своему народу. Лишь немногие правители, такие, как сипы Боготы, покупали сразу двух или трех солнечных мальчиков.

Они жили в святилищах, где им воздавали божеские почести. Индейцы считали, что гуеса умели беседовать с Солнцем и передавать ему просьбы жрецов, молившихся о благе людей. Одной из главных обязанностей мальчиков было петь священные гимны. Когда начинали звучать их высокие, чистые голоса, индейцы плакали. По утрам жрецы носили гуеса на руках к источнику или на речку, чтобы они могли омыть лицо и тело. Их необычайно нежили, и никто, даже сам правитель, не мог есть с ними из одного блюда. Но если жрецы узнавали, что кто‑нибудь из гуеса познал женщину, его изгоняли из святилища и он становился таким же юношей, как и все прочие.

Но вот приходила пятнадцатая весна, и гуеса достигал возраста, когда великий Суа призывал его к себе, чтобы обрести в его невинной крови и плоти свою бескрайнюю силу и могущество. Наступал у людей великий праздник. Лучшими благовониями и маслами умащивали тело солнечного юноши, наряжая его в богатые одежды. Длинная процессия жрецов, подняв гуеса высоко над головой, медленно и торжественно несла его в последний путь к священному холму. И бывало это в дни, когда боги очищали небо от самых легких облаков, чтобы ничто не мешало великому Солнцу принять к себе желанную жертву. На роскошный плащ опускали гуеса. Тягучие, грустные звуки флейт оглашали окрестности. И знали все, что жрецы, облаченные во все черное, рассекают в эти минуты грудь жертвы и извлекают из нее еще живое, бьющееся сердце! Теперь сердце поместят в священный сосуд, кровью же окропят все выступы солнечного холма. Тело юноши хоронили с почетом в пещере или оставляли непогребенным на вершине. Жрецы возвращались несколько дней спустя и, если не находили останков, радовались, считая, что Солнце удовлетворено и будет и впредь давать людям свет, тепло и обильную жизнь. Повинуясь этому обычаю, индейцы бросали к ногам испанцев тела мальчиков, ибо приняли они поначалу пришельцев за сыновей Солнца.

Жертвенная миска в виде рыбы, используемая инкскими жрецами во время религиозных обрядов

И хотя оспаривать заветы богов считается непростительным грехом у нас, муисков, но должен признать я, что сомнение давно поселилось в моем сердце. Теперь, когда многое прожито и недалеко свидание с самим Гуахайоке, демоном смерти, сдается мне, что жрецы напрасно проливали кровь в честь великого Суа. Ведь от гнева всесильных европейцев он так и не смог нас спасти. Да и от засухи, и от недородов слишком часто страдали наши земли. Поэтому повелел я своему народу заменить кровь людей на кровь священных попугаев. И стали жрецы приносить в жертву Солнцу попугаев по 100-200 штук за один раз. Но прежде птиц обучали говорить на нашем языке, чтобы Солнце думало, что и они люди.

Но Суа принимал с благосклонностью и другие жертвы. В его честь сжигали в жертвенном огне изумруды. Чем могущественнее был правитель, тем больше и лучшего качества камни бросал он в пламя, посвященное Солнцу.

У муисков было множество храмов в больших и малых селениях, вдоль дорог, на берегах рек, озер, на священных холмах. Это были обычные дома или хижины. Пол был покрыт мягкой плетенкой и уставлен скамейками. На них лежали различные фигуры из золота, меди, дерева, глины, из нитей хлопчатника и воска, изображавшие богов. Эти фигуры мы приносили всегда парами — женский идол вместе с мужским, и служили они символами плодородия. Дворцы правителей и ворота храмов соединяли ровные дороги с валами по обеим сторонам.

Жрецы ехчки, или, как называли их христиане, хеке, считались людьми святыми и непорочными. Сан жреца переходил по материнской линии от дяди к племяннику, сыну его старшей сестры. Хеке — высшие жрецы — молились за целые племена и народы. Каждая община выделяла лучшие земли, чтобы кормить жреца, женскую прислугу и всех его помощников. Ведь не могли жрецы марать себя простой земной работой, так как они разговаривали с великими богами.

В особых зданиях при храмах — кука помещались маленькие мальчики — будущие жрецы. Жили они в строгом уединении, вдали от людских глаз, не зная мирских забот. И потчевали их только кашей из кукурузной муки, без всякой соли. Впрочем, иногда им разрешалось подобрать какую‑либо птицу или выловить рыбу из ручья. Старые жрецы наставляли их обрядам и церемониям, толковали им о верованиях, старинных преданиях, учили исчислять время, лечить недуги, беседовать с богами, произносить магические слова-заклинания.

Когда юноше-жрецу исполнялось 16 лет, ему прокалывали нос и уши и вставляли в них серьги и кольца из золота. Потом его вели к ближайшей протоке, где он омывал тело и наряжался в новые плащи. Оттуда он следовал со своей свитой в дом правителя, который возводил его в сан хеке, передавая ему право управлять божественными делами на своей земле. Это событие отмечалось как большой праздник, ибо все считали, что молодой жрец, полный сил и способностей, принесет удачу людям, вымолив ее у богов.

Жрец был обречен на безбрачие, иначе он лишался своего сана. Мы полагали, что святой человек, советчик людей в серьезных делах, приносящий жертвы богам, не должен предаваться похоти. Обычно жрец на людях говорил редко и мало, часто постился, подвергал свое тело истязаниям, теряя при этом много крови. Сон его был краток. Большую часть ночи он проводил, молясь богам и жуя листья коки.

И говорили нам жрецы, что души после смерти покидают тело, спускаются под землю оврагами с желтой и черной глиной, а затем переправляются через большую реку на лодках из паутины. Вот почему индейцы никогда не убивали пауков, чтобы не иссякла паутина на земле и чтобы легок был путь в иную жизнь, к месту, где все пьют, пляшут и веселятся.

Все, о чем я рассказываю, знали и видели многие католики. И часто они смеялись над нами, называя нас невеждами и скудоумами. Однако то же самое я мог бы сказать и о них. Ибо многие их заблуждения сродни нашим. Так, католики считали слюну целебной; верили, что наилучшее лекарство от всех болезней делается из крови змеи с добавлением еще семидесяти трех разных разностей. Я видел сам, как они пытались исцелиться порошком из высушенных глаз раков. Испанцы считали, что можно избавиться от конвульсий, если посадить паука в мешок, и от лихорадки, если повесить на шею цепочку кораллов. Тот же, кто окутает шею волосами индейской женщины, спасется от ревматизма. Змея же, положенная на плечи, будто бы излечивает зоб. И многое другое вспоминается мне, из чего заключаю я, что каждый народ заблуждается по-своему.