На привязи 3 - Ванесса Бук

***

После ужина Стефан и Тристан направляются в гостиную, чтобы поговорить за стаканчиком одно солодового виски и посидеть у камина, в то время как Эмили следует за ними, под видом нанесения последних штрихов на ёлку.

— Давай помогу тебе прибраться, — предлагаю я Николасу.

Мы направляемся в сторону кухни, где я помогаю ему убрать тарелки с обеденного стола. Еда, которую он приготовил, была простой, но, невероятно вкусной пищей, которую я ела, с тех пор как приехала в Нью-Йорк. Запеченный в медовой глазури лосось идеально сочетался с молодым картофелем с розмарином и чесноком. Уверена, я бы выставила себя дурочкой, если бы дочиста вылизала свою тарелку. Это было определенно лучше, чем еда из микроволновки, которую я ела.

— Где ты так научился готовить?

Мой желудок трепещет, когда Николас мимолётно улыбается мне, а затем подмигивает.

— У меня есть свои секреты, — говорит он, перекладывая печенья с остывшего противня на тарелку.

— Не давай ему себя одурачить, — говорит Тристан, перебивая нас, когда входит на кухню. Он ставит пустую салатницу на стойку и похлопывает Николаса по спине. — Он учился у лучшего.

— Кто это? — улыбаюсь я.

— Я

Николай смотрит на него, закатывая глаза.

— Тристан научил меня одному блюду и с тех пор претендует на звание моего учителя.

Тристан смеется, доставая бутылку Москато из ведёрка для вина, вытаскивает пробку и наливает в бокал. Он предлагает мне, и я медленно выпиваю вино, смакуя сладость.

— Единственное, что я не могу приписать на свой счет так это его пекарский талант, — говорит Тристан. — Ты должна попробовать. — Тристан хватает печеньку и забрасывает её в рот прежде, чем извиняется. Николас провожает его слегка раздражённым взглядом, когда он возвращается в столовую.

— Тебя печь научила твоя мама? — спрашиваю я.

— Я сам научился, — говорит Николас, печально улыбаясь. — У нас не так много традиций, но мы стараемся придерживаться тех, которые у нас есть. Моя мама делала самые лучшее шоколадное печенье на Рождество, а Эмили любила их, но после того как она ушла, эта традиция ушла вместе с ней.

— И тогда ты решил научиться делать их?

— После смерти брата, осталось не так много воспоминаний, чтобы сделать это время года для нас веселым. Так что два года назад, я решил попробовать воскресить некоторые из наших старых традиций. Это одна из них.

— Это хорошая традиция. — улыбаюсь я.

— Вот, попробуй. — Он держит одну возле моего рта, и я на секунду колеблюсь. От мысли, что меня кто-то кормит я чувствую себя маленькой девочкой. Он подносит её ближе, я наклоняюсь вперёд, откусывая от неё. Теплый шоколад вытекает из кусочка, заполняя мой рот. Это божественно. Так или иначе, Николас испек печенье идеальной текстуры. Они не слишком твердые и не слишком мягкие. Я протягиваю руку к лицу, чтобы стереть шоколад, который испачкал уголки моих губ, но Николас останавливает меня.

Я поднимаю глаза и его пронзительные голубые глаза сканируют мое лицо, когда он протягивает руку и стирает шоколад. Мои губы раскрываются, я вытягиваю их, целуя его палец. Я не могу объяснить, почему я делаю это, но моё тело реагирует раньше, чем я успеваю подумать о последствиях моих действий. Зрачки Николаса расширяются, а его дыхание становится поверхностным. Он делает шаг вперед, не отрывая руки от моего лица. Его бедра прижимаются к моим, и я чувствую, как он становится тверже напротив меня. Мое сердце колотится оттого, что он всё сильнее вдавливается в меня. Я понимаю, что будет, но у меня не хватает силы воли, остановить его.

Глава 16

Николас

Ребекка жадно хватает воздух, и я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться над её реакцией. Я сокращаю пространство между нами, позволяя ей почувствовать, как она влияет на меня. Она целует мой палец, и моё тело тут же жаждет оказаться в ней. Ее зеленые глаза расширяются, когда я прикладываю к её рту большой палец. Она приоткрывает губы, и я скольжу пальцем внутрь. Не спрашивая, она сосёт его. Блядь. Её глаза закрываются, когда её теплый рот обхватывает мой палец. Стон срывается с её губ и от этого, мой член начинает пульсировать. Я больше не выдержу.

— Ребекка, ты меня убиваешь. Там моя семья, в ожидании десерта. — мой голос напряжен оттого, что вся кровь приливает к моему члену. Мне придется надеть фартук, чтобы скрыть свою эрекцию.

— Прости, я не знаю, что на меня нашло, — признается она, отодвигаясь и пытаясь обойти меня. Ее лицо краснеет от смущения.

— Я знаю. То же самое, происходит со мной каждый раз, когда ты входишь в комнату. — Я хватаю её за талию и целую. Сначала её губы сомкнуты, но затем она размыкает их, позволяя мне провести языком по нижней губе. Я скольжу руками под ее платье, а когда провожу языком по её шее, спускаясь вниз, а на обратном пути прокладываю дорожку из поцелуев, она с трудом дышит. Тихий стон Ребекки и чувство ее ногтей, вонзающихся в мои волосы, только поощряют меня.

— Николас?

Ее голос приводит меня в чувства.

— Что случилось, Бекка? — я отступаю назад, всматриваясь в ее покрасневшее лицо и в глаза, в которых отразилось желание.

— Ничего. Ничего не случилось.

Ее глаза следят за тем, как я отвожу рыжеволосый локон от ее милого личика.

— Я не поблагодарила тебя за то, что доставил меня в больницу, — выпаливает она. — Кэрол сказала, что ты был тем, кто отвёз меня туда, а я должным образом не поблагодарила тебя за то, что ты сделал.

— Шшшш.

— Ты пытаешься заставить меня замолчать? — смеется она.

— Я могу придумать способ и получше, чтоб заставить тебя замолчать.

— Держу пари, — говорит она, закатывая глаза.

— Николас? Ребекка? Вы, ребята, когда принесете десерт — эй, о...? — застенчивая улыбка появляется на лице Тристана, когда он натыкается на нас. — Твой отец и Эмили ждут десерт. Они угрожают устроить мятеж. — Тристан трет затылок, видимо не зная, что ещё сказать.

Ребекка краснеет, и я с неохотой выпускаю её из рук. Похоже, что каждый раз, когда мы остаемся наедине, длится это недолго. Я наблюдаю, как она приводит в порядок платье и берёт поднос с печеньем с кухонной столешницы. Тристан придерживает для неё дверь, которая разделяет кухню и столовую, когда она выходит.

— Ник, в следующий раз, дождись, пока твой отец с сестрой не уйдут, прежде чем соблазнять свою помощницу, — подмигивает он.

— Я когда-нибудь говорил тебе, что ты придурок?

Тристан смеется.

— И я тоже тебя люблю, приятель.

Пристальный взгляд отца скользит по мне, когда я вхожу в столовую, неся кувшин с молоком. Не сказав ни слова, я чувствую странное напряжение, исходящие от него. Его взгляд переводится на Ребекку, а затем снова на меня. Паника распространяется в моей груди, когда его лицо становится красным. Он зол. Я ставлю молоко рядом с Эмили и занимаю место на противоположной стороне от моего отца. Его глаза неотрывно следят за мной.