Переход в бесконечность. Взлет и падение нового магната - Майкл Льюис

В более напряженные моменты шум доходил до того, что один кандидат на работу, проходящий собеседование по телефону, пожаловался, что его собеседник из Jane Street играет в видеоигры. После этого Jane Street поручила своим трейдерам объяснять перед всеми телефонными собеседованиями, что они не играют в видеоигры. "Звук сводит некоторых людей с ума", - говорит Сэм. "А мне он нравился. Он погружал тебя в процесс торговли".

Между финансовыми рынками и людьми, которые на них работают, существует танец. Люди формировали рынки, а рынки, в свою очередь, формировали людей. Рынки, которым предстояло сформировать Сэма Бэнкмана-Фрида, за предыдущее десятилетие или около того сами изменились таким образом, что в основном уменьшили издаваемые ими звуки . Финансовый кризис 2008 года не был в полной мере ответственен за происходящее, но сыграл свою роль. Инвестиционные банки, такие как Goldman Sachs и Morgan Stanley, которые когда-то брали на себя самые интересные торговые риски, стали более громоздкими и жестко регулируемыми. Их стали подталкивать к скучной роли Уолл-стрит, которую раньше играли крупные коммерческие банки. Торговые операции переместились в новый класс частных торговых фирм, окутанных тайной. К 2014 году, когда Сэм начал работать трейдером в Jane Street Capital, финансовые институты в центре рынков - те, кто устанавливает цены на мировые активы, - были не старыми инвестиционными банками, а непрозрачными фирмами высокочастотной торговли, такими как Jane Street, о которых практически никто никогда не слышал. Суммы денег, которые зарабатывали люди, управлявшие этими заведениями, были на порядки больше тех, что когда-либо зарабатывали люди, управлявшие крупными инвестиционными банками. В 2013 году парень, создавший Virtu Financial, Винни Виола, выложил четверть миллиарда долларов за хоккейную команду Florida Panthers. Парень, создавший Citadel Securities, Кен Гриффин, по данным Forbes, стоил 5,2 миллиарда долларов. Джейн Стрит не раскрывала информацию о прибылях даже своим сотрудникам, но Сэм мог видеть полный отчет о ее сделках и догадался, что за пять предыдущих лет она, скорее всего, принесла прибыль как минимум в пару миллиардов долларов своим немногочисленным партнерам. "К 2014 году достаточно было взглянуть на средний IQ людей, пришедших в Morgan Stanley и на Джейн-стрит, чтобы понять, что происходит, - говорит Сэм.

Новые финансовые рынки обладали некоторыми особенностями. Во-первых, они все больше автоматизировались. Люди не торговали напрямую с людьми. Люди программировали компьютеры для торговли с другими компьютерами. Устранение людей позволило финансовым сделкам происходить быстрее и чаще, чем когда-либо прежде. Скорость стала, возможно, самым ценным атрибутом торговой системы. Рынки занимались своего рода обезлесением информации - попыткой свести к нулю количество времени, необходимое для того, чтобы любая информация была зафиксирована в ценах на финансовые активы. "Это самая сложная и эффективная игра в мире", - говорит Сэм. "На оптимизацию игры было потрачено больше усилий, чем на что-либо другое". По тем суммам, которые извлекаются из игры, и по тем суммам, которые фирмы, занимающиеся высокочастотной торговлей, передают американским биржам за более быстрый доступ к их данным, можно понять, что преимущество в несколько миллисекунд явно стоило миллиардов в год тому, кто им обладал. Добавляет ли эта скорость какую-либо ценность для экономики - другой вопрос: Имеет ли значение, что цены на активы адаптируются к новой информации за две миллисекунды, а не за секунду? Скорее всего, нет, но новая технология определенно позволила финансовому сектору повысить ренту, которую он взимал с реальной экономики.

Изменился и тип людей, которые извлекали эту ренту. Уже летом 2014 года по формам тел на торговой площадке на Джейн-стрит можно было определить изменения, произошедшие на финансовых рынках. Пожилые трейдеры - все, кому было больше тридцати лет, - были сложены иначе, чем молодые. Они были крупнее и выше. Их голоса звучали громче. Люди, основавшие Джейн-стрит в 1999 году, были пестрой командой белых парней из разных уголков мира. Они достигли совершеннолетия в те времена, когда торговля все еще велась от человека к человеку, либо на торговых площадках, либо в торговых ямах. В толпе их тела должны были быть видны, а голоса - слышны. Кроме того, они были менее одарены интеллектуально. Они, как правило, быстро считали, но не были столь хороши в аналитическом мышлении высшего порядка. На одной из диаграмм "Марша прогресса", изображающих эволюцию от обезьяны к человеку, они представляли собой, возможно, предпоследнюю стадию финансового человека: волосы в основном исчезли, они стояли почти вертикально, но все еще носили на плече дубинку, которую использовали, чтобы навязать более эгалитарным молодым трейдерам вкус к иерархии.

Молодые торговцы были полными Homo sapiens. Они были отобраны из той крошечной части населения, у которой в самом начале жизни обнаружился дар к мышлению высшего порядка. Многие из них ходили в математический лагерь в старших классах. Почти все они преуспели в компьютерных науках или математике в Массачусетском технологическом институте, Гарварде, Принстоне или Стэнфорде. Они были менее социально развиты, чем трейдеры старшего поколения, потому что могли себе это позволить. Теперь, когда торговля велась от машины к машине, не так важно было, насколько хорошо трейдеры договариваются с другими людьми. Важна была их способность помочь машине заменить человека на финансовых рынках - либо напрямую, написав код, либо косвенно, дав инструкции, которые могут быть закодированы. По их мнению, было глупо не позволить компьютеру выполнять все математические вычисления.

Но существовали пределы того, насколько социально опасным мог быть торговец на Джейн-стрит. Сэм испытал их на прочность. После летней стажировки он решил ответить на критику начальства. Он уже давно понял, что его неспособность передавать эмоции создает дистанцию между ним и окружающими. Если он не чувствовал эмоций, это не означало, что он не мог их передать. Он начал с мимики. Он тренировался, заставляя свой рот и глаза двигаться так, как они не двигались естественным образом. "Это не совсем тривиально - симулировать", - сказал он. "Это было физически больно. Это казалось неестественным. И у меня ничего не получалось. Это выглядело неправильно".

Поначалу он не был уверен, что его усилия улучшат существующее положение дел, но подозревал, что хуже от них быть не может. Способность улыбаться не изменила бы его отношения к Ашеру Меллману, но могла бы изменить отношение к нему других людей. Способность сигнализировать другим о том, что он чувствует по поводу их слов или поступков, по крайней мере, позволила бы избежать многих недоразумений. Конечно, на торговой площадке он наконец начал замечать, что его отношения с другими людьми разглаживаются. "Только на Джейн-стрит у меня стало получаться", - говорит он. "Стало легче. Как