Экономическая наука в тяжелые времена. Продуманные решения самых важных проблем современности - Эстер Дюфло

Европа, Мексика и Бразилия наряду с другими странами начали предпринимать серьезные шаги к тому, чтобы позволить рынкам самим решать, кто и что должен производить. Индия оставалась последней крупной страной, которая в экономике продолжала придерживаться антирыночной идеологии, модной в 1940-х и 1950-х годах.

Все это изменила предложенная МВФ сделка. Необходимые Индии средства предоставлялись только при условии открытия ее экономики для внешней торговли. У правительства не было выбора. Режим лицензирования импорта и экспорта был отменен, а импортные пошлины очень быстро снижены со среднего уровня около 90 % до примерно 35 %. Отчасти это объясняется тем, что многие ведущие деятели в экономических ведомствах уже давно хотели получить возможность сделать нечто подобное и они не собирались упускать такую возможность[116].

Неудивительно также, что многие стали предсказывать грядущую катастрофу. Утверждалось, что индийская промышленность, выращенная за высокими тарифными барьерами, слишком неэффективна, чтобы конкурировать с мировыми лидерами. Индийский потребитель, изголодавшийся по импортным товарам, ударится в загул. И так далее.

Отметим, что эти страхи не оправдались. После резкого падения в 1991 году, к 1992 году рост ВВП вернулся к своему среднему уровню 1985–1990 годов и составил около 5,9 % в год[117]. В экономике не произошло ни кризиса, ни резкого роста. В целом за период 1992–2004 годов темпы роста составили 6 %, а затем подскочили до 7,5 % в середине 2000-х годов и сохраняются, более или менее, на этом уровне до настоящего времени.

Так следует ли считать Индию ярким примером мудрости теории международной торговли или мы должны сделать противоположный вывод? С одной стороны, сохранение темпов роста в переходный период соответствует прогнозам оптимистов. Но, с другой стороны, несколько разочаровывает то, что для ускорения роста потребовалось более десятилетия с 1991 года[118].

О ЧЕМ НЕВОЗМОЖНО ГОВОРИТЬ, О ТОМ СЛЕДУЕТ МОЛЧАТЬ[119]

Невозможно дать однозначный ответ для данного конкретного случая. Существует только одна Индия и у нее только одна история. Неизвестно, продолжался ли бы экономический рост после 1991 года, если бы не было кризиса и торговые барьеры не были устранены. Ситуация усложняется еще и тем, что постепенная либерализация торговли проводилась с 1980-х годов, а 1991 год ее просто ускорил (хотя и намного). Был ли необходим такой шок? Мы этого никогда не узнаем, так как нельзя повторить историю заново и посмотреть, что будет, если она пойдет по другому пути.

Неудивительно, однако, что экономистам очень трудно отказаться от такого рода вопросов. Речь идет не столько об Индии как таковой. Никуда не деться от того факта, что в какой-то момент в 1980-х или 1990-х годах произошел значительный сдвиг в темпах роста индийской экономики, связанный с переходом от (своего рода) социализма к капитализму. До середины 1980-х годов темпы экономического роста составляли около 4 %. Сейчас они приближаются к 8 %[120]. Такие изменения редки, а еще более редок их, по-видимому, устойчивый характер.

В то же самое время произошел резкий рост неравенства[121]. Нечто очень похожее, если не еще более драматичное, происходило в Китае после 1978 года, в Корее начала 1960-х годов и во Вьетнаме 1990-х годов. Очевидно, что тот вид крайнего государственного контроля, который существовал в этих экономиках до их либерализации, был очень эффективен в сдерживании неравенства за счет экономического роста.

Гораздо больше разногласий, а значит, и возможностей научиться новому, существует в отношении наилучших способов управления экономикой после отказа от крайнего государственного контроля. Насколько важно избавиться от все еще сохраняющихся в Индии протекционистских тарифов, которые заметно ограничивают торговлю, но несравнимы с теми, что существовали в прошлом? Поможет ли это ускорить экономический рост еще больше? Что произойдет с неравенством? Поставят ли тарифы Трампа крест на экономическом росте в Соединенных Штатах? И действительно ли они помогут людям, которых они якобы призваны защитить?

Чтобы ответить на подобные вопросы, экономисты часто проводят сравнения между разными странами. Основная идея проста – некоторые страны (например, Индия) либерализовали торговлю в 1991 году, а другие, более или менее сходные, этого не сделали. Какие группы стран росли быстрее в годы, непосредственно последовавшие за 1991 годом, в абсолютном выражении или, возможно, относительно их темпов роста до 1991 года? Те, где была проведена либерализация, те, где экономика всегда была открытой, или те, где она все время оставалась закрытой?

Существует обширная литература по этому вопросу, что, возможно, не удивительно, учитывая то значение, которое экономисты придают проблеме свободы торговли, и ее популярность в деловой прессе. Ответы варьируются от самых позитивных до гораздо более скептических оценок влияния международной торговли на ВВП, хотя следует отметить, что свидетельств о ее сильном отрицательном воздействии недостаточно или вообще нет.

Существует три различных источника скептицизма в отношении торговли. Во-первых, этот скептицизм связан с обратной причинностью. Тот факт, что Индия либерализовала торговлю, в то время как другая аналогичная страна этого не сделала, может свидетельствовать о том, что Индия была готова к подобному переходу и росла бы быстрее, чем страна сравнения, даже без изменения торговой политики. Иными словами, возможно именно экономический рост (или наличие потенциала для роста) стал причиной либерализации торговли, а не наоборот.

Во-вторых, это упущенные причинные факторы. Либерализация внешней торговли в Индии была частью гораздо большего комплекса изменений. В частности, правительство в этот период практически прекратило пытаться указывать владельцам бизнеса, что они должны производить и где. Произошло и еще одно, несколько более неопределенное, но, возможно, не менее значимое, изменение в отношении бюрократии и политической системы к бизнесу: укрепилось представление о том, что бизнес – это легитимное занятие честных людей, нечто, что можно считать даже «крутым». По существу, невозможно отделить последствия всех этих изменений от последствий либерализации торговли.

В-третьих, не всегда легко определить, какие именно данные свидетельствуют о либерализации торговли. Если тарифы составляют 350 %, то импорт отсутствует, а их снижение на небольшую величину мало что изменит. Как отличить значимые изменения политики от политической риторики? Более того, заоблачные пошлины часто вызывают неповиновение и стремление людей обойти их самыми изобретательными способами, правительство же в ответ на это устанавливает сложные правила, чтобы поймать нарушителей. В процессе либерализации многое меняется, но эти изменения идут с разной скоростью в разных странах. Как понять, в какой стране либерализация зашла дальше, учитывая, что разные страны выбрали разные реформы?

Все эти проблемы чрезвычайно усложняют межстрановые сопоставления. Причина, по которой разные исследователи получают разные ответы о влиянии торговой политики на экономический рост, во многом связана с тем выбором, который они совершают, сталкиваясь с каждым из этих вопросов – как измерить изменения в торговой политике и какие из многих возможных источников путаницы в отношении причинно-следственной связи они готовы допускать.

Поэтому результаты подобных исследований не слишком надежны. Всегда найдется миллион способов провести межстрановые сопоставления в зависимости от того, какое именно смелое предположение вы готовы принять.

Те же самые ограничения затрудняют проверку другого предсказания теоремы Столпера – Самуэльсона. Падает ли неравенство в