Дневник падшего Ангела - З. Сергеева-Говорухина

я не поверила своим ушам, ведь ни с кем тут не общалась, да и не могу сказать, что ангелы — народ общительный: загнанные заданиями Иерархов, многие вообще похожи на тени. Встряхнув головой, отгоняя наваждение и понимая, что ошиблась, я ускорила шаг.

— Ангелина!

Все же не ослышалась. Не успела повернуться, как на плечо легла рука, от неожиданного прикосновения я вздрогнула, подняла глаза и ахнула.

Передо мной стоял парень с настоящей ангельской внешностью (по моему мнению): высокий, молодой и совсем не похожий на ангелов, которых я видела ранее. В его красивых карих глазах блестели весёлые искорки:

— Привет. Прости, что напугал. Я — Иудентий.

Слегка прищурившись, я наклонила голову вбок и стала рассматривать его — он как глоток свежего воздуха среди этой серой толпы. Но как?!

Задорно рассмеявшись, Иудентий, копируя меня, наклонил голову на другой бок:

— Ты всех так рассматриваешь при первом знакомстве?

— М-м, нет. Только тех, кто зовёт меня по имени.

— Прости, я просто давно слышал о тебе, и когда увидел, гуляющую по коридорам, — он глубоко выдохнул и снова ослепил меня улыбкой, — решил окликнуть. Ещё раз прости, что испугал и потревожил. Могу я помочь тебе чем-то?

— Давно ты в городе ангелов?

— Не очень, — улыбка обнажила ровные белоснежные зубы.

— Где комната голосов, знаешь?

— Конечно, это все знают, — словив мой нахмуренный вид, он вовремя поправился: — Почти все. Проводить?

Получив утвердительный кивок, он сделал широкий жест, приглашая следовать за ним.

Пока я шла за Иудентием, слушала его болтовню, все размышляла — как? Как это возможно? Он настолько сильно отличался от всех ангелов, что это было странно, но и очень привлекало.

Иудентий остановился перед одной из дверей, впуская меня вперёд. Все же он странный — сколько я видела ангелов, себя они так не ведут: естественно они вежливые, но служба и время накладывают на них опечаток, поэтому человечности в них нет. Скорее, они, как солдаты: есть приказ — пошёл выполнять. Как только я сократила количество эликсира, все вокруг заиграло новыми красками, и держать себя в ангельских рамках стало совсем тяжело. Теперь этот, совершенно непохожий на всех и с человеческим поведением… странно и маняще. Мне не хватало нового лица и нормального общение!.. Конечно, есть Петровна, но хотелось ещё кого-то — близкого, кому можно доверять, ну или хотя бы попробовать это сделать.

До раздачи папок с очередными заданиями ещё было время, поэтому я хотела разобраться, кто же поселился такой настойчивый у меня в голове.

Большой зеркальный зал, напоминавший купол, освещён настолько ярко, что приходилось щуриться.

— Спасибо, дальше сама, — не глядя на провожатого, я прошла в центр.

«Что делать то? Может, сконцентрировать на голосе, а дальше само получится?» Скривившись от боли в голове от мольбы, выдохнула.

— Помочь? — рука Иудентия легла мне на плечо, от неожиданности я подпрыгнула на месте. — Прости, что опять напугал, я просто понял, что ты тут впервые.

— Спасибо, но не надо, — аккуратно сняв с себя ангельскую руку и сделав пару шагов назад: — я бы хотела побыть одна.

На прекрасном лице возникла гримаса раскаяния и сожаления:

— Прости.

Мой провожатый быстро удалился.

Итак, сконцентрироваться на голосе, который то журчал как ручей, то громко и неразборчиво трубил в моей голове. Подойдя к зеркалу, я стала всматриваться в него и слушать голос. Получалось с трудом, но зеркало медленно растворялось в дымке, сквозь которую проступала небольшая комната: обои в крупный цветной рисунок, люстра с плафонами-розами, плотные шторы темно розового цвета… Это же комната тёти Нины, но почему? Дыхание моё участились, сердце от воспоминаний и охватившей тревоги готово было выпрыгнуть из груди — что происходит?!

Наконец, зеркало полностью пропало, и через секунду в комнату, хромая, вошла какая-то женщина в платке на голове и с палкой в руке. Странно, мамина сестра не из тех, кто любит гостей. Тем временем женщина разместилась на диване и, вытащив телефон из кармана, стала кому-то звонить. Вглядываясь в незнакомку, я понимала, что откуда-то знаю её… Боже! Я забыла, как дышать — это и была моя тётя!

— Паш, сынок. Не надо, не продавай ничего, никакого Израиля, я никуда не поеду! Прекрати, мне уже не помочь, мы оба это понимаем.

Тётя Нина звонила своему сыну Пашке. Хороший парень, трудяга, но причём тут Израиль и «не помочь»?!

— Мам, — в комнату вошла Лиза — моя двоюродная сестра, — мам, ну зачем ты так говоришь? — девушка села на колени перед матерью.

— Лиза, я говорю правду, и это надо принять. И чем быстрее ты и твой брат это сделаете, тем мне будет спокойнее. Я не могу видеть, как вы влезаете в долги и ищете донора — его не найти. И сумма баснословная! — тётя Нина взяла обхватила ладонями лицо дочери: — Я своё пожила и хочу, чтобы вы жили, а не платили кредиты до конца дней. Живи и радуйся каждой минуте, ты так молода!

— Мам, пожалуйста, не надо…

На это раз мы плакали с сестрой вместе.

Чёрт! Проклятые болезни! Ненавижу! Если возможно отдать хоть всю свою ангельскую силу взамен на помощь кому-то, я это сделаю.

Ближе к вечеру Назарий зашёл с очередной папкой заданий. Заметив, что я, мягко сказать, не в духе, спрашивать ничего не стал, но я краем глаза заметила, как они с Петровной переглядывались. Меня тошнило от этих заданий спасать кого-то, выбранного кем-то по непонятным мне критериям.

Главное — поскорее закончить с очередной папкой Иерархов, наплести с три короба Наставнику и рвануть к тёте.

Ох и больших усилий стоило мне все выдержать и не дать в себе усомниться Наставнику, но к моему удивлению, Назарий сам вызвался поскорее закончить дела, тем самым развязав мне руки и позволив скорее отправиться в родные места. Летела на голос сестры — только теперь я поняла, что это она меня звала.

Ночь, в комнате горит слабый свет ночника. Тетя Нина спит, в соседней комнате сестра молится и плачет, звонит брату и опять плачет, заглядывая в телефон, где очередные отказы от фондов доноров костного мозга.

Чёрт! Сжав кулаки, вспоминаю задание Иерархов: сегодня спасли алкоголика — по-другому не назвать. К тому же наркомана, мало того, что он чуть не спалил весь дом, так он в свои двадцать пять бьёт мать и злоупотребляет всем, чем только можно. Не понимаю?! НЕ ПОНИМАЮ! Зачем? Почему?

Сев на край кровати, провела рукой по лицу спящей тёти — все же жаль, что детство ценится только когда