Время жизни. Акт I: Огонь - Нентсе Тëрнер

незнакомец сейчас, он бы вновь попытался сброситься с крыши.

Словно по часам, незнакомец отпустил его и, отряхнувшись, поднялся. Это был паренёк примерно того же возраста, что и сам Фрид, с кудрявыми волосами, серёжкой в левом ухе, чёрной футболке, украшенной огнём, черепом и не менее яркой надписью «The Offspring», в домашних штанах и тапочках. Он достал пачку из кармана и протянул сигарету:

— Будешь?

Молчание неудавшегося суицидника не внушало спасателю доверия, поэтому парень, закинув себе в рот сигарету, подошёл к Фриду, воткнул пальцами в его губы ещё одну и тут же зажёг.

Фрид, который не только не ожидал такого исхода, но и ещё и никогда раньше не курил, тут же поперхнулся:

— Чё за?..

— О! Зато голос сразу прорезался! — посмеялся тот. — Давай присядем. Поделишься, что такого случилось, что аж прыгать собрался.

— Туда? — кивнул Фрид в сторону порога.

Парень, не церемонясь, дал ему подзатыльник:

— Никаких шуточек про суицид тут мне! Иначе сам убью и из-под земли достану! — угрожал неубедительно он.

Они сели посередине крыши. Спаситель Фрида чувствовал, что тот не захочет говорить ни о себе, ни о проблемах, как бы сильно его не уговаривали, поэтому единственным вариантом оставался собственный монолог:

— Этот мир действительно иногда кажется жу-у-утко несправедливым. Жутко надменным и… Ну вот прям как бабулька у подъезда — осуждение за осуждением: раньше трава была зеленее, солнце ярче, а голуби тоще. Но вот, скажи, как часто ты слушаешь таких бабулек? Правильно — никогда. Потому что понимаешь, что это у них старческое — маразматическое. Так и со всем остальным. Ты не должен никого слушать, ни на кого смотреть, потому что они — маразматики, а ты — будущее этого мира. Да и к тому же! Я иногда так задумываюсь, вот, существует много-много разных красатющих мест на планете: горы, моря, поля, океаны. И если они созданы не для нас, то для кого? Мы должны жить, чтобы получить как можно больше от этого мира!

— …Честно, — не сразу начал Фрид, — я ни черта не понял.

— Блядь, ладно, похуй… Запомни главное — у каждого есть своя опора — та, что даёт нам смысл идти вперёд. И даже если не сейчас, то ты её обязательно найдёшь, вот. У меня, например, тоже жизнь хуита ещё та: родителей в глаза не видел, приёмный отец оставил жить в чужой стране ради промоушена собственного бизнеса, а учёба ну в горло не лезет! Прикинь, папаша настолько крутой, что только недавно узнал, что я школку дропнул уже как года два. Позвонил, сказал, что если сейчас же не пойду на получение среднего, то бай-бай мани на проживание! И ничего! Живу и надеюсь, что смогу отвязаться от помойного бати и свалить куда-то.

— Оптимистичный ты…

— А, я Шон, кстати, — протянул он руку.

Глаза Фрида округлились. Ангел хранитель оказался не просто в правильном месте в правильное время, но и ещё оказался правильным человеком. Тем, кого Фрид всегда хотел увидеть в своей жизни — такого же, как и он.

— Фрид, — пожал он её.

— Ебать! Ты тоже иностранец?! — не меньше удивился Шон. — Слушай, думаю, это судьба, — рассмеялся он.

— Возможно, — натянуто улыбнулся Фрид, всё ещё не веря, что такому, как он, могло повезти.

— Слушай, — аккуратно начал Шон, — конечно, я не имею представления о том, через что ты проходишь и почему это настолько больно, но… Хочешь, я стану твоей опорой? — отважно сказал он и слегка замялся: — Ну, в смысле, я тебя уже спас, и ты до сих пор слушаешь мою болтовню, поэтому мне кажется, что ты на самом деле… хотел, чтобы тебя кто-то остановил. Чтобы кто-то протянул руку и чтобы этот кто-то стал твоим другом.

Фрид так долго тонул внутри собственного сознания, что любой, кто попытался бы его спасти, не смог бы проплыть и одной трети этого пути. Но Шон был другим. Он не пытался достучаться до Фрида, не пытался проплыть сквозь всю его боль, он просто… появился перед ним. Появился и взял за руку.

Лишь после проговоренных Шоном слов Фрид заметил, как вокруг стало светлее. Как фраза о дружбе не несла никакого смысла, потому что рука помощи тянула его вверх с самого начала, когда он доверился своему спасителю.

Вернулся он домой под праздные возгласы родителей, которые успели обзвонить все экстренные службы в поисках сына, что оставил немногословную предсмертную записку. Они ругали его, били и плакали, смеялись, благодарили Бога и сжимали в своих объятиях. В тот день Фрид и его родители впервые разговаривали так долго, что за окном уже вставало солнце, а по окончанию семейного сеанса обе стороны согласились непременно делиться любыми переживаниями и недовольствами, чтобы не допустить подобной ситуации впредь.

Однако, Фрид настолько часто находился в депрессии, что уже и сам не понимал, когда его состояние ухудшалось. Ему уже не были нужны новые толчки, когда вся его жизнь напоминала подводные горки, поэтому теперь, после болезни, чем больше он думал о Милакриссе, тем сильнее не понимал, откуда появилась эта привязанность, почему она никуда не пропадала спустя столько лет и почему он не мог её отпустить?

«Жду тебя на нашем месте», — написал Шон в телеге.

Фрид не спеша собрался, попутно сообщив родителям, что отправился к Шону, чтобы те не переживали, вышел на улицу и вдохнул полной грудью покалывающий нос воздух — первые заморозки норовили покрыть инеем всю траву к утру. Звёздное небо, почти полная луна и гавкающие собаки сопровождали его всю дорогу. Лифт, как обычно, не работал и пришлось подниматься по воняющей куревом и алкоголем лестничной площадке. Запыхавшись, Фрид вышел на крышу и подсел к Шону, рядом с которым стояло четыре бутылки пива:

— А если бы я не пришёл?

— Сам бы всё выпил, — уверенно заявил друг, подавая бутылку.

Фрид взял её и, сморщившись, отпил.

— Дай угадаю, — начал Шон. — Это опять из-за Милы?

Фрид тяжело вздохнул, не зная, что сказать.

— Блядь, Фрид, ты заебал. Нашёл бы кого попроще к себе в любовный интерес! Столько баб вокруг ходит…

— Ну, мне же интересно проводить с женщиной больше одной ночи, в отличие от некоторых.

— М! — отпил Шон. — Не смотри на меня таким косым взглядом! Я не виноват, что у меня огромное либидо… К тому же, я всех заранее предупреждаю о том, что я мальчик на одну ночь! — оправдывался он.

— Прямо-таки всех.

— Почти… И вообще не переводи, блядь, стрелки! Я хотел тебе рассказать, что случилось, когда мы с Владом пришли к