Вероятности. Разящий крест - Андрей Владимирович Панов

не верный?

– Книга Иова, где об этом написано, – очень спорное сочинение. Лингвисты утверждают, что у неё несколько авторов, которые дополняли друг друга в разные столетия. В окончательном же виде книга сформировалась приблизительно в третьем веке до нашей эры. Это видно по стилю изложения самых поздних вставок. Так вот, слова о Земле как раз относятся к одной из таких вставок.

– Но это же не доказывает ничего.

– Доказывает. Уже в шестом веке до нашей эры древнегреческий философ Пифагор выдвинул идею о шарообразности Земли и её движении вокруг центрального огня в космосе. Пифагор сформировал целую школу, и их книги явно читали даже в Палестине в третьем веке. Отсюда и вставка в книге Иова от одного из соавторов.

– Ну, знаешь! – выдохнул Сысоев. – Мнение лингвистов – не истина в последней инстанции. Нужно что-то посерьёзнее.

– Да «гонит» он всё! – взвился Смирнов. – Не трогай «Библию» нафиг!

Савва, не обращая внимания на пьяные выкрики Вити, ответил Тимофею:

– А как ты объяснишь слова из книги Иова о небесах, твёрдых, как литое зеркало? Если он знает о космосе, то не может считать небо твёрдым! Одно это указывает на разное время написания отрывков.

– Как объясню? Элементарно! Не мог бог современным научным языком выражаться. У людей тогда было более примитивное мышление. Бог говорил с людьми на понятном им языке.

– А что непонятного было бы в словах, что Земля – шар, крутящийся в пустоте вокруг огненного Солнца? Думаешь, люди бы не поняли? Почему бог не стал так говорить в том же «Бытии»? Зачем слова про твердь небесную? Чтобы потомки, то есть мы с тобой, узнали правду и перестали доверять «Библии»? Бог специально что ли так диктовал Моисею и другим? Или всё-таки книгу писали люди, основываясь на своих видениях и, зачастую, буйной фантазии?

– Савва, – вмешался Андрей, – а ты не предполагал, что бог просто хочет, чтобы вера людей была добровольна? Ведь если бы «Библия» всё говорила правильно, то все люди безусловно стали бы христианами. В том-то и суть, что человек должен прийти к богу сам посредством веры, сделав добровольный выбор. Спасутся только выдержавшие испытание веры, отринувшие сомнения.

– То есть ты считаешь, что бог в игры играет с нами? Развлекается он так что ли? Скучно ему?

– Да ты как про господа бога говоришь?! – вскричал Витя и попытался вскочить, но его удержала Маша.

– Нет, брат, ты не прав, – мотнул головой Тимофей.

– Да не про бога я говорю, поймите, – попытался втолковать Савва. – Я говорю о библейском представлении о нём. А это совсем другое дело.

– То есть, – твёрдо начал Андрей, – ты разделяешь «Библию» и бога? Для тебя священная книга уже не богодухновенна, и всё в ней написанное нужно как бы пропускать через сито?

– Да, ты прав.

– И библейский бог, как ты думаешь, может быть совсем не похож на настоящего, поскольку «Библию» писали люди и могли ошибиться? Так?

– Правильно.

– Да ты, брат, еретик, – отстранившись, произнёс Тимофей. – Какой же ты после этого православный?! Я хоть и не фанатик, но считаю, что тебе пора снимать крест. Так и до полного атеизма не долго дойти.

– Снимай крест! – не унимался Витя. – Еретик! Ты, дружинник, – повернулся он к Андрею. – Чо он ваще?!

– Спокойно, – одёрнул его Коржаков. – Разберёмся. Ты, Савва, символ веры признаёшь?

– Разумеется.

– Что и требовалось доказать. Православию ты не враг. Пока не станешь атеистом.

– Ага, – согласился Смирнов. – С профессором снюхался – скоро станет. В церковь его, молиться коленями на горох! Чтоб лоб себе расшиб нафиг: может, выбьет дерьмо это из башки. А Нелюбова – на зону! Пусть там атеизму учит, козёл бездушный!

– Тебе ещё экзамен ему сдавать, – напомнила Маша.

– И что?! – всё сильнее закипал Витя. – Да я ему прямо на экзамене в морду дам! Он же в бога не верит! Он – животное. Таких мочить надо!

– Инквизицию требуешь? – мгновенно отреагировал Савва. – Как наши доблестные дружинники? Обратно в средние века захотели?

– Мы хотим сплотить граждан, – ответил Андрей. – Объединить вокруг православия. Когда не останется в стране противников, общество будет однородным, стремящимся к одной цели.

– Неужели не видно, что это самое общество раскалывается от ваших усилий?

– Пусть кто-то отколется, зато оставшиеся объединятся. И их будет больше.

– История повторяется? Вспомните, реформу Никона в семнадцатом веке. Он тоже хотел объединения всех православных: и русских, и константинопольских. И что из этого вышло? До самого двадцатого века преследовали старообрядцев. А поначалу действовали, как самые настоящие инквизиторы: резали противникам языки, отрубали руки и ноги, сажали на кол, сжигали десятками человек за раз! И сейчас хотите такое устроить?!

– А вот это уже ни в какие ворота не лезет, – напрягся Андрей. – В православной церкви никогда не было инквизиции. Тебе вино в голову ударило? Приведи мозги в порядок.

– Тебя вышвырнуть нафиг или сам уйдёшь? – побагровел Витя, готовясь к прыжку.

– Так, давай поспокойней, – презрительно скривив губы, бросил Савва. – Здесь тебе не село. Весь вечер как в курятнике…

– Ты чо сказал?! – дёрнулся Витя. – Ты – мне? Б…

– Смирнов! – Андрей схватил за рукав Витю и медленно встал со стула. – Я как дружинник тебя предупреждаю. Сядь на место… Пошли со мной, – позвал он Савву.

Выйдя в пустую кухню, Андрей накинулся на друга:

– Ты что творишь, Савка?! Ты хочешь, чтобы они все завтра тебя в полицию сдали за богохульство? Ты же видишь: один слабо разбирается в Писании, а второй вообще бык деревенский без тормозов, даром что милюзга. Какого хрена было затевать эти заумства?

– Дык я что ли начал? – справедливо возмутился Савва. – Тимоха полез со своими вопросами, вот и пришлось объяснять.

– Что объяснять-то? Откуда вся эта хрень взялась? От профессора этого?

– Ну, Трофим Сергеевич мне давал книги, статьи. Если ты прочитаешь, тоже увидишь, что «Библия» во многом не права…

– Окрутил тебя всё-таки Нелюбов! – с отчаянием воскликнул Андрей. – Вот сука! Давно надо было на него заяву накатать. За пропаганду атеизма. А я дурак – поверил тебе!

– Никакой пропаганды не было, – отрезал Савва. – Он только давал мне книги и отвечал на мои вопросы. Инициатива была исключительно моя. Не обвиняй человека в том, чего он не делал. К тому же я атеистом не стал, как ты видишь. Я просто с иной стороны взглянул на христианское учение.

– И что теперь прикажешь с этим делать?

– А ничего. Между прочим, православие официально даже эволюцию не отвергает. Многие священники трактуют первые главы «Бытия», как правдивое описание эволюционных процессов. Так что ничто не мешает мне быть верующим и одновременно эволюционистом.

– Ты уверен, что православие допускает такой подход? – усомнился Коржаков.

– Я говорил об этом с отцом Димитрием.

– Н-да, – потирая подбородок, хмыкнул Андрей. – Ладно, пойдём отсюда. Я сейчас только за одеждой схожу. Меня на Новый год в клуб приглашали. Пойдёшь со мной?

– Нет уж, хватит с меня веселья. Домой поеду.

– Ну, смотри…

– Кстати, твоё