Ловчий 1 - Рафаэль Дамиров

чуть покачивая кончиком выставленного вперед меча. Я схватился за кинжалы, готовый метнуть их в зверя, как только он прыгнет. Кузнец вытащил молот.

— Не убивайте его, добрые люди, — проскрипел рядом старческий голос, — это мой помощник, я его еще маленьким выходила.

Сгорбленная высохшая старуха в сером рваном мешковатом платье улыбалась беззубым ртом. Пытливые выцветшие глаза осматривали нас:

– Проходите в дом, вижу, вы голодны и устали, — старуха повернулась к зверюге и махнула на того крючковатой рукой. — Иди в свою нору, видишь, у нас гости!

– Вы здесь живете, одна? – воскликнул я.

– Не одна, скоро внученька придет. Одни мы с ней на белом свете остались, – голос старухи дрогнул, но она тут же взяла себя в руки и приветливо закивала головой, приглашая в лачугу.

Хижина оказалась внутри на удивление просторной. Пол из неструганных досок, не видевший много лет половой тряпки, скрипел и нехотя прогибался под ногами. Посреди просторной кухни расположился огромный дубовый стол с массивными лавками. В углу возвышался закопченный шкафчик с полочками, уставленный какими-то склянками и горшочками. На веревке вдоль стены висели сушеные растения и, как мне показалось, высохшие жабьи лапы.

В противоположном углу потрескивала каменная печь. Там в чугунке что-то аппетитно булькало. За бревенчатой перегородкой находилась другая комната. Дверь в нее была чуть приоткрыта. Пахло кислым хлебом и гнилой древесиной.

– Садитесь, садитесь, откуда вас принесло-то? – хлопотала старуха. — Меня Изерниль зовут, а вы кто будете?

– Заблудились мы, – коротко ответил Тион. — К чему знакомства, если мы больше никогда не увидимся?

– Здесь нет дорог на сотни миль вокруг, — старуха хитро прищурила мутный глаз. — Редкие путники забредают сюда, когда хотят попасть в восточные Земли, в Гроаберг иль к отшельникам. Торговый путь по суше опасен и зарос лесом. Так вы в Гроаберг идете, или в Ведию?

— Не твое дело, старая, — буркнул кузнец. — Собери чего пожрать на стол, и может мы тебя не тронем.

— Ох! — всплеснула старуха руками и растянула в улыбке сморщенный рот. — Меня-то трогайте, пятьдесят лет уж никто не трогал. Вот внучка моя красавица, ее не обижайте, ну, я смотрю, люди вы хорошие. Только ворчите для виду. Ладно, не буду больше спрашивать, сейчас ужином вас накормлю. Люди мы простые, угощений особых не ждите.

Старуха засуетилась и поставила на стол еще дымящийся чугунок. Открыла крышку, выпустив аромат домашнего варева. Бабка разложила перед нами заскорузлые деревянные миски и плеснула в них непонятного цвета похлебку. Меня передернуло, но борясь с брезгливостью, я взял затертую деревянную ложку и попробовал суп. На вкус он оказался намного приятнее, чем на вид. Кузнец и Тион вообще не обратили никакого внимания на сомнительную посуду и степень ее чистоты и уплетали похлебку вприкуску с вяленым мясом.

— А, что старая, — пробубнил с набитым ртом Каллин, — внучка-то твоя где?

— Так с охоты возвращается, — пролепетала бабка. — Скоро дома должна быть.

— С охоты? — Тион перестал хлебать и уставился на хозяйку. — Она у тебя воительница?

— Нет, что вы, — всплеснула бабка руками. — Травницы мы, корешки лечебные собираем, раз в полгода к нам приезжает купец и забирает товар, а нам взамен привозит все необходимое. Тем и живем, а внучка силки на зайцев проверяет. Вкусная похлебка? Вот… С зайчатинки она…

Изерниль достала с печи клокочущий закопченный чайник из потемневшего железа:

– Пейте чаек, на травках, сама собирала. Вся сила леса в них.

Хозяйка разлила чай по заскорузлым медным кружкам. Незнакомый, но манящий аромат трав сгладил отталкивающий вид посудин, и Тион отхлебнул первым.

– Хороший чай, – похвалил воин. – Что за коренья ты намешала? Поделись рецептом…

– А, что рецепт – дело нехитрое. Вот только травки эти кроме меня никто не сыщет, получается без надобности вам мой рецепт, – засмеялась старуха.

Чай приятно согревал и расслаблял тело. Кузнец пил уже вторую кружку, привалившись к стене. Его совсем развезло, и он готов был уснуть прямо за столом.

– Не спи, Каллин, нам еще лагерь разбивать надо, – проворчал Тион и позевнул.

— Зачем вам лагерь? — старуха подливала мне чай, но я его лишь пригубил. — Оставайтесь, переночуете здесь.

— Некогда нам чаи гонять, — возразил Каллин. — До темна мы еще миль пять проехать можем.

— А я бы остался, — сказал я и вопросительно посмотрел на Тиона, он как-то незаметно стал главным в нашей “экспедиции”, он решал когда и куда идти, когда привал, когда обед. Даже Каллин сам того не заметил, как стал слушаться ассасина.

Тион наклонился и прошептал, пока старуха брякала посудой в другом углу дома:

— Не нравится мне здесь, неспокойно у меня на душе…

— Ты что? — шепотом хмыкнул Каллин. — Старухи с девкой испугался?

За окном завыл волк. Протяжный вой холодил кровь.

— Внученька моя идет! — встрепенулась бабка. — Черный бес ее встречает.

— Странное имя у твоего волка, — Тион отхлебнул еще чая.

— Я его маленьким нашла, до этого у меня еще другие волки жили. А этот вырос и перегрыз всем собратьям горло. Не потерпел соперников, с тех пор и зову его бесом. Пойду внученьку встречу.

Бабка хлопнула дверью и скрылась на улице.

— Ну, так что? — продолжил Каллин. — Останемся?

— Можно по очереди дежурить, как в лесу когда ночуем, — поддержал его я, мне совсем не хотелось еще часа два трястись в седле. От горячего ужина разморило и клонило в сон.

— Нет, — отрезал Тион и встал из-за стола. — Собираемся…

— А с чего это ты раскомандовался? — пробурчал кузнец.

— Ты хочешь быть главным? — прошипел ассасин и как бы невзначай коснулся ладонью рукояти висящего на поясе меча.

— Давайте решать сообща, — чуть ретировался Каллин.

Скрипнула дверь и в комнату вошла прекрасная дева. Легкий шелковый наряд едва прикрывал ее прелести. На оголенном плоском животике чернела змейка узоров татуировки. Длинные черные волосы, перехваченные на лбу серебристым ободком спадали на оголенные плечи и касались наливной груди, соски которой были прикрыты двумя лепестками из кожи. Мы раскрыли рты, и никому в голову из нас не пришло: как в таком виде можно по лесу шастать?

— Здравствуйте, — пропела нимфа и улыбнулась алыми губками. — Бабушка