Инквизитор. Книга 13. Божьим промыслом. Принцессы и замки - Борис Вячеславович Конофальский

его был суров, брови от размышлений сдвинуты; графиня понимает всё это немного иначе, подходит, берёт его под локоть и кладёт его ладонь на свою руку, а головку с точёными чертами склоняет на плечо «братцу» и говорит примирительно, ласково:

— Уж не ревнуйте, братец, так было нужно. Ко двору мне дорога теперь заказана, где-то нужно искать мне новый дом. Свой дом. Придётся жить в Малене или в Грюнефельде. И вам в том никакого неудобства не будет, а коли надобность во мне у вас случится, так зовите и пользуйтесь, вы мне никогда в тягость не были. И впредь не будете. Иной раз я и сама думаю о вас.

Генерал поворачивает голову к ней, глядит на красавицу… И снова думает о том, что нет равных в красоте этой женщине. Даже красивая госпожа Ланге, и та графине в том неровня. А теперь ещё новый вид этой женщины, вид целомудренный и строгий…

И у него появляется желание её поцеловать, благо губы ангельские — вот они, рядом. Он едва сдерживается — у окна же они стоят, мало ли кто смотрит с улицы… Барон глядит на её прекрасное лицо: «Чистый ангел плеча челом коснулся! Вот только очень этот ангел изворотлив, и хотелось бы знать, когда этот ангел врёт, а когда говорит правду!».

Глава 10

Её близость будоражит его. Но он успокаивает себя и думает о том, что если бы она ещё и с деньгами могла управляться, не транжирила бы их бездумно, то умом могла бы и с Бригитт посоперничать. Наконец он спрашивает у неё:

— А граф где?

— Спит. Были сегодня на конной прогулке. Умаялся. Уже засыпал, когда домой возвращались.

— На какой ещё прогулке? — насторожился Волков. Он прекрасно понимал, что несколько родственничков из фамилии Мален готовы будут заплатить, чтобы юного графа не стало. Заплатят, и много. И то будет плата обоснованная. Титул и имение Маленов стоят гораздо больше. — За городом, что ли, были?

— Не волнуйтесь, братец, — сразу стала успокаивать его Брунхильда, — с нами было семь человек охраны. И один из них ваш бывший человек. Человек, что вас боготворит.

— Кто таков? — интересуется барон.

— Славный молодой человек, Курт Фейлинг. Всё время о вас говорит, о всех ваших походах знает.

Конечно, Волков помнил храбреца Курта Фейлинга. Но это генерала не успокаивало.

— Фейлинги всегда за Маленов стояли, и если ты не знаешь, то прежний глава рода хотел с нами породниться, так Малены его отговорили, и он побоялся их ослушаться.

— То раньше было! — уверенно говорит женщина. Она ещё и едва заметно улыбается при этом.

— Глупая! — Волков говорит это почти беззлобно. — Малены заплатят за убийство графа гору золота. И Фейлинги тебя предадут. Потому и говорю тебе, чтобы ты переезжала к Кёршнерам. Там вам будет безопаснее. Или ты думаешь, что сможешь управлять влиятельной фамилией тем, что у тебя под юбкой?

И тут Брунхильда вдруг засмеялась. Казалось бы, испугаться его слов должна, а эта гусыня смеётся в голос. И тем ещё больше злит генерала.

— Чего же ты смеёшься, глупая?

— Тем, что у меня под юбками, я и герцогом управляла, вас с ним помирила, а тут Фейлинги какие-то! Да и не только я тому виной, что Фейлинги теперь нам будут служить. Но и вы.

— Я? — не совсем понимает генерал.

— Конечно, вы… — продолжает красавица. — Тут все носы по ветру держат. Все знают, что вы нынче в большой милости у Его Высочества. И пока та милость не закончилась, я хочу дом у Гейзенбергов отобрать, хочу во владение поместьем, что принадлежит моему сыну, вступить. Довольно уже Маленам нас грабить. Я опекун графа. Мне д о лжно управлять имениями его. И Фейлинги мне в том обязаны помочь, и начну я с городского замка. Себе его хочу.

Тут уже Волков смотрит на неё с некоторым удивлением. Совсем не та это Брунхильда, разбитная и весёлая красавица пышная, что порхала когда-то при дворе курфюрста. Эта была женщина с глазами цепкими, внимательными, насторожёнными.

И заметив его взгляд, красавица и спрашивает:

— Отчего же вы на меня так смотрите?

— Удивляюсь тебе. Как быстро ты поумнела. Откуда ум вдруг взялся?

— Поумнела сразу, как только от двора отбыла. Ещё до отъезда вдруг поняла, что нам с графом и деться некуда. Первым делом стала думать, куда ехать. К вам в Эшбахт? Так ни ваша жена, ни ваша фаворитка меня никогда не жаловали, чувствовали бабьим чутьём, что ли, подвох…

— Ничего, приехала бы, я бы тебе дом поставил. Или поехала бы в Грюнефельде.

— Ну, когда совсем некуда будет податься, так и сделаю. Хотя, по мне, жить в такой глуши, как ваш Эшбахт или Грюнефельде, так лучше вообще не жить, — смеётся Брунхильда.

— Избалована ты двором, — качает головой генерал. — Жила уж очень хорошо: кухня герцога, его погреба, его портные, лакеи… Сколько он тебе давал серебра на расходы?

— Ах, мелочи, — Брунхильда пренебрежительно машет рукой, — когда двести, а когда и вовсе сто…

— Сто монет в месяц?

— В месяц, в месяц, — говорит красавица.

— Мелочи! — смеётся генерал. — Да у меня за сто монет пять младших офицеров целый месяц жизнью рискуют на войне, — он качает головой. — Сто монет ей мелочь!

— В общем, как от двора меня просили, так я сразу поумнела, — продолжала Брунхильда. — Поневоле умной станешь, как подумаешь, что кучеру и горничным платить нечем будет.

— А секретарь твой где? — вдруг вспомнил барон. И от воспоминания этого как оскомина его лицо перекосила.

— При мне, — спокойно ответила она.

— Деньги ему всё даёшь?

— Так нету теперь денег, только содержание. Он всё понимает, теперь не просит многого. Стал опасаться меня, слушаться. Думает, что погнать могу. Раньше, когда во дворце жили, спесив бывал, теперь нет такого. Тихохонек.

— Денег нет, а пир городской готова оплатить, — вспомнил Волков.

— Так половину Хуго обещал оплатить, — отвечает графиня. — И пир тот не для веселья я собираю. Хуго сказал, что на пиру мне легче себе будет сторонников набрать… — она секунду помолчала и добавила: — Вернее нам, нам с вами, братец. Так что надобно вам на