От заката до рассвета (СИ) - Артемов Александр Александрович

* * *

Предутренняя синева так и не покинула лес, пока Игриш уводил лошадей подальше от угодий коварного фавна, проглатывая не заданные вопросы и проклятия. Мысль, что спутник убежал навстречу верной смерти и бросил мальчика посреди леса с двумя здоровенными клячами, не давала Игришу покоя и грызла изнутри.

Пусть он и помнил, какими проблемами обернулось для них с беднягой Богданом знакомство с чужой лошадью, мальчик не мог просто так бросить напуганную кобылку в лесной чаще. Не без труда вытянув ее из бурелома, он успокоил ее и привязал к седлу Красотки. Втроем они быстро покинули опасное место.

Чаща молчала, не оставляя иного выбора — слушаться приказа и поскорее найти пристанище. Солнце пряталось за серой поволокой, заволокшей небо. У мальчика уже голова кружилась от бесконечной скачки, не говоря уже о вечно гудящих ляжках. Он бы и душу продал за то, чтобы развалиться в кровати и выкинуть из головы те страшные глаза, которые бросались на него из каждой тени.

Еще одной проблемой была их извечная “игра” с Красоткой. Кусать мальчонку было любимой игрой вороной кобылы, которой он почему-то особо пришелся по душе, и она не оставляла попыток схватить его в самый неожиданный момент. Каурай постоянно ухмылялся, когда Красотка порывалась снова «поцеловать» Игриша. Но на все жалобы говорил, мол, если бы она хотела укусить как следует, просто отгрызла бы руку — а она такое умела. Игриша это мало успокаивало, и ему постоянно приходилось держать ухо востро, чтобы не заработать хороший отпечаток зубов на предплечье.

День устало перевалил за середину, и ни единого признака близкого жилья им не повстречалось. Сколько Игриш не крутил головой по сторонам, деревья прятались за другими деревьями, открывая глазу все новые зеленые горизонты, которые постепенно забирались все выше. Над ветвями носились стаи воронья, перекрикивая друг друга, гнус сбивался в тучи, атакуя кобыл и заставляя их громко фыркать.

Игришу было нелегко поддерживать темп, но он старался не давать лошадям сбавлять шаг. Однако чем дальше они отъезжали от места, где его покинул Каурай, тем нерешительней мальчик понукал Красотку, оглядываясь на каждом шагу и стараясь высмотреть в полумраке знакомый силуэт с мечом за плечами. Но тщетно — лес словно проглотил его спутника, а теперь мало-помалу приглядывался и к самому Игришу.

Из мрачных раздумий его вырвал шум воды. Игриш подстегнул кобылку и вывел лошадей на опушку, на краю которой текла быстрая речушка, берега которой заросли осокой и камышом. Мальчик в последний раз оглянулся и, не углядев позади ничего, кроме шелестящих теней, спешился и подвел лошадей к потоку, дав им немного смочить губы. Пахло тут так сочно, что Игриш аж чихнул от умиления. Красотка со своей подругой только довольно похрапывали, вдоволь напиваясь студеной водицей.

Дальше по берегу реку пересекал вогнутый деревянный мосток, куда мальчик вскоре и направил лошадей. Мостик явно видал лучшие дни, уже изрядно подгнивший и скошенный набок, но иной переправы Игриш едва ли отыщет. С кобылами на поводу он осторожно поднялся на деревянный настил. Копыта звонко застучали по доскам, заставив старые гнилушки вскрикнуть точно от боли. Игриш закусил губу и засомневался — не поискать ли ему брод где-нибудь неподалеку? Но ржание Красотки все-таки заставило его сделать еще шаг.

Середина моста осталась позади, когда некто заступил им дорогу:

— А ну ни с места! — выкрикнул невысокий усач басистым голосом, которым легко можно было свалить быка. — Кто таков будешь, мил человек?

Сердце екнуло в груди Игриша, когда на глаза ему попалась кривая разукрашенная сабля. Она низко свисала на ремешках, небрежно ударяясь о мягкие сапожки с лихо загнутыми носами, словно ее носили не всерьез, а лишь шутки ради. Но Игриш отчего-то был уверен, что хваткой руке незнакомца ничего не стоит метнуться к рукояти и обнажить все полтора аршина остро наточенного железа, чтобы располосовать Игриш в один миг. Ее подруга примостилась с другого боку — чуть короче, но не менее смертоносная, она выглядывала из алого кушака, которым был обмотан пухлый живот усача.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сапожки бодро простучали по доскам скрипучего мостка и остановились прямо перед Игришем, замершим точно столб.

— Чего молчишь? Немой что ли? — ударило его в спину, и Игриш затравлено обернулся. К мосту подходила тройка усатых громил с копьями и явно недобрыми намерениями.

— Нет… — выдал он сквозь намертво стиснутые зубы, сотню раз пожалев, что мечтал наткнуться на кого-нибудь из местных.

Не успел он оглянуться, как теперь его окружали уже семеро — трое до зубов вооруженных мужиков подпирали лошадей сзади, четверо встали спереди. А из-за деревьев все выходили новые лица с копьями и пищалями на круглых плечах.

Засада…

Глава 10

Красотка угрожающе заржала, взмахнула гривой и чуть было не вырвала повод из вспотевших рук мальчика.

— Добрые кони! — покачал головой статный чернобровый казак, козырявший парой расписных сабель.

— И откель у такого мелкого босяка такие добрые кони?.. — ухмыльнулись в рыжие усы, с интересом поглядывая на Игриша. Мужиков было уже не сосчитать. Вся ватага ожидающе уставилась на Игриша, а тот не знал, что ответить. Сердце его металось в груди раненой птицей, перед глазами снова всплыла роковая история в лагере Крустника…

Ох, и будьте вы прокляты со своими лошадьми! — закусил губу он, наспех сочиняя историю поправдоподобней. В голове его мельтешили разные мысли, одна глупее другой, мешая раскрыть рот и…

Сказать правду?..

— Это мои кобылы!

Красотка фыркнула, то ли подтверждая его слова, то ли насмехаясь. Мужички переглянулись, покивали чубами, пожевали усы, сбили шапки на лбы да дружно разразились хохотом.

— Ишь какой смешной! — затряс песочными усами пузатый казак с пугающе огромной пищалью на плече. — А позволь узнать, зачем такому мальчонке не одна, а целых две кобылы?! Да еще и такие, какие и самому пану воеводе придутся впору — факт! Уж не украл ли ты их?

— Нет, — выпалил Игриш, силясь удержать Красотку, которая все больше распалялась и рассерженно переступала копытами, стоило только казакам развеселиться. — Это кобыла моего друга.

— И где же твой друг? — не отставал толстяк, упирая свою пищаль прикладом в землю и положив на нее здоровые локти, каждый размером с талию Игриша.

— Он… он отошел… — буркнул Игриш и тут же покраснел до ушей.

— По нужде, я надеюсь?

Снова казаки похватались за животы и чуть не попадали со смеху в речку. Один лишь предводитель ватаги, тот самый усач-атаман, первым вышедший из леса, оставался почти невозмутим — губы его смеялись вместе со всеми, но этот острый, ястребиный взгляд ни на мгновение не сходил с физиономии Игриша. Он стоял, прямее палки, и все поглаживал свои холеные усищи, которые едва не доставали до ключиц. Облачен он был, как и его товарищи, в поношенный синий зипун, поверх которого была накинута кольчуга с короткими рукавами. В ухе этого казака сверкала золотая серьга.

— Ишь какой панский инструмент приторочен к седлу этой вороной кобылки! — указал казак с всклокоченной поседевшей бороденкой на шестопер Каурая, который покоился на боку у Красотки. — Да таким чертом не грех этого мальца в землю с одного удара вогнать. Что же, и это тоже твой шестопер?

— Мой…

— Иль твого друга?

— Моего друга!

— Так твой или друга твого? Али вы оба за один шестопер держитесь?

Игриш скрипнул зубами, когда казаки снова начали хохотать, все больше волнуя Красотку.

— Какой интересный у тебя друг. Как звать ево?

— Каурай, — сквозь зубы выговорил Игриш.

— Ка…гурай? — переспросил престарелый казак из-за спин своих товарищей, сосредоточенно сведя редкие брови и почесав затылок. — За какие же нынче подвиги такие клички дают?

— А мне почем знать?.. Имя как имя, — отвел глаза Игриш, но тут же натолкнулся на взгляд предводителя, не менее неприятный.

— А ну, Горюн, признавайся, — с легкой улыбкой повернулся мужичок с всклокоченной бородой к одному из своих товарищей. — Не точно ли такая же пегая кобылка третьего дня паслась за твоим плетнем?