Грешница и кающаяся. Часть II - Георг Борн

В один из последующих дней Эбергард, в сопровождении негра, всегда сильно горевавшего, если господин не брал его с собой, отправился в замок принцессы Шарлотты, чтобы проститься с ней; он должен был исполнить этот долг до своего отъезда.

Шарлотта тотчас же узнала об освобождении Эбергарда и о возобновлении его дружбы с королем. Изгнание барона и игуменьи произвело много шуму при дворе, но у принцессы вызвало радостное одобрение.

Обновление ненавистного народу министерства обрадовало беспокойные умы, и вполне понятно, все эти значительные события приписывались человеку, постоянно помогавшему бедному народу.

Он расширил свои фабрики в Германии и предоставил работу бесчисленному множеству бедных людей. Кроме того он имел счастье видеть, что новое министерство заботилось более всего о том, чтобы обеспечить беднякам кусок хлеба, и с этой целью предприняло большое строительство и стало прокладывать железные дороги.

Когда принцессе доложили, что князь Монте-Веро стоит в передней и просит его принять, ею овладело полурадостное, полугорестное чувство: она предвидела неизбежность чего-то рокового и чувствовала, что ей предстоит тяжелое испытание.

Шарлотта приказала просить князя и велела своим статс-дамам удалиться в ее будуар; затем она с бьющимся сердцем вошла в залу, навстречу Эбергарду. В покоях Шарлотты царствовала безупречная простота, ее благородный вкус не допускал никаких излишеств. Кресла не разукрашены позолотой, а лишь обиты темным бархатом, столы сделаны из темного резного дерева, на стенах несколько живописных пейзажей. Повсюду чувствовались комфорт и уют.

Принцесса с легкой краской на лице пошла навстречу князю и подала ему руку, как долгожданному другу; Эбергард поднес ее к губам и, садясь на стул, сказал:

— Ваше высочество, я пришел проститься с вами и перед отъездом хотел бы обратиться к вам с нижайшей просьбой.

— Вы удивляете меня, князь. Я слышала, что ваши враги получили по заслугам за свои злодеяния, почему же вы удаляетесь?

— Долг призывает меня, ваше высочество, да и после всего, что я пережил, мне пора вернуться на свою родину.

— В Монте-Веро? — спросила Шарлотта.

— Точно так, ваше высочество; я отправлюсь в Монте-Веро после того, как окончу несколько дел, пока что удерживающих меня здесь.

— Эбергард, вы говорите со мной, как с чужой; но ведь однажды вы назвали меня по имени, а не холодным титулом «ваше высочество»; вы хотите забыть этот случай?

— О нет, Шарлотта, я этого не желаю. Вы всегда относились к Эбергарду Монте-Веро с чувством самой искренней дружбы, и потому просьба моя, в которой, я надеюсь, вы мне не откажете, состоит в том, чтобы вы простили мне все, что случилось с вами из-за меня. Грустно, конечно, когда в свое оправдание приходится постоянно ссылаться на несовершенство человеческой природы, но что поделаешь? Каждое новое испытание, каждый новый удар судьбы неумолимо заставляет нас ощущать свое несовершенство. Говорю это вам потому, что испытываю к вам безграничное доверие и могу признаться, что подле вас я как никогда остро чувствую пустоту своего существования…

— Пустоту своего существования, когда тысячи людей, которых вы обеспечили работой, счастливы вами и молятся за вас?

— Вы правы, Шарлотта, подобное сознание весьма утешительно. Но я говорю о другом — о счастье иметь семью! Около вас я со всей остротой могу понять, чего мне не достает и чего я навеки лишен.

— Когда в звездном зале вашего дворца вы шепнули мне: «Я не должен более любить», слова эти были для меня загадкой, теперь же я понимаю, что вы имели в виду, теперь я все знаю. Есть люди, рожденные друг для друга, люди, стремящиеся принадлежать друг другу, и все-таки их навеки разделяет злая судьба. О, как тяжел жребий этих людей!

Принцесса горестно вздохнула.

— Вы правы, Шарлотта,— сказал Эбергард,— но эти люди ищут утешение и усладу в том, что они любимы. В разлуке, разделенные огромными пространствами, они все-таки принадлежат друг другу, и соединяет их возвышенное и прекрасное сознание того, что никто не может похитить у них эту любовь.

— Расставаясь со мной, вы хотите оставить мне утешение; я это чувствую, Эбергард.

— Это не пустое утешение, Шарлотта; я не произношу слов, не имеющих значения.

— Вы действительно меня любите, Эбергард?

— Я вас люблю без эгоистичного желания обладать вами; я люблю вас, как святую, Богом поставленную на моей дороге, чтобы оказать мне благодеяние.

— И это все? И вы уходите?

— Нам запрещено желать большего и обладать большим, Шарлотта; будем же и этим довольны.

— Как тяжело отказываться от любви, наполняющей всю душу!

— Я прочувствовал справедливость ваших слов, Шарлотта, но небо особенно щедро вознаграждает тех, кто может вынести такое испытание.

— Так прощайте, Эбергард! И возьмите мое сердце с собой,— проговорила принцесса в сильном волнении.

Князь Монте-Веро изо всех сил старался подавить в себе пылкие чувства к прекрасной и благородной девушке. Дать им волю означало бы продлить муки расставания. Он, преклонявший голову только во время молитвы, опустился на колени, взял руку Шарлотты в свою и сказал:

— Если бы вы мне принадлежали, жизнь моя была бы так же светла и великолепна, как теперь она одинока и несчастна, несмотря на все мои богатства и почести. Прощайте, Шарлотта, я уезжаю. Вы же будете вечно как добрый гений предо мною, и в каждой моей молитве я буду вспоминать вас и благословлять за то, что вы отдали мне свое сердце.

Эбергард встал; он все еще держал Шарлотту за руку; принцесса отвернулась… она плакала.

— Есть у меня к вам еще одна просьба, и я надеюсь, что вы не истолкуете ее превратно. Княжна Ольга оказывала мне когда-то свое расположение, и последующие за тем события не изгладили этого из моей памяти. Окажите вашему другу еще одну услугу и поблагодарите княжну Ольгу за оказанную мне когда-то милость. А теперь, Шарлотта, нам пора расстаться.

— Вы уходите, Эбергард… Мы никогда более не увидимся,— произнесла принцесса с рыданием, невольно вырвавшимся у нее из груди.

— Смотрите в тихие, светлые ночи на месяц и блестящие звезды; как бы мы ни были отдалены друг от друга, там встретятся наши взоры.

— Что же, прощайте, Эбергард! Примите этот поцелуй, мой первый поцелуй мужчине; пусть он будет печатью той гробницы, где мы схоронили свое прошлое. Вы уезжаете… Принося пользу людям, вы достигнете цели своей жизни, я же буду стараться без обиды и ропота влачить в монастыре свою неудавшуюся жизнь. Место игуменьи Гейлигштейна свободно, и я решилась там постричься.