Возвращение - Александр Цзи

Отщепенцев это было непрактично. Они же кочевники – на хрена им строить площадки на сваях?

Когда я явился, столы уже ломились от явств в виде жареной баранины, запеченной свинины, разных овощей и даже фруктов. Несмотря на кочевой стиль жизни, Отщепенцы занимались и земледелием, о чем свидетельствовал комбайн, виденный мной в первый день. По всей видимости, становище засевало поля и собирало урожай, а в промежутках между этими действиями перемещалось по округе, перегоняя свои стада. Не совсем они кочевники, стало быть. Они ведут полукочевой-полуоседлый образ жизни.

Советники сидели за отдельным столом, расположенном дальше всего от воды. Наверное, это что-нибудь значило. Что-то вроде того, что уважаемый человек должен быть защищен от мокрой воды и брызг.

Меня усадили между Джеромом и Люцией. Насчет Джерома я не возражал, а вот Люция меня, если честно, напрягала. Чувствовалось в ней стремление к абьюзу...

Застолье началось без долгой раскачки. Никто не опаздывал, отвлекая внимание на себя. Пришли, сели и начали есть без всяких церемоний. Симплы-маглы бегали туда-сюда, разливая напитки и ухаживая, как официанты и сомелье в одном лице.

Джером толкнул короткую речь о новом бро и в завершении поднял бокал. Остальные тоже подняли деревянные кубки. Чокаться здесь не полагалось. Я отпил глоток – сивуха с пряностями – и отставил бокал.

За все время застолья никто и не подумал меня напоить. Отщепенцы реально уважали личные желания соседа по столу и улице. В эпоху буржуев в России, кажется, дела обстояли совершенно иначе. На любом мероприятии с распитием спиртного, на непьющих обязательно наезжали – грубо или тонко, но тем не менее. Непьющий человек в таком обществе воспринимался, как чуждый элемент, полный угрозы и неуважения. Как шпион и мерзкий “зожевец”.

Поганое поле изменило многое к худшему, но немалое и к лучшему.

Все стало проще. И отношения людей друг к другу тоже.

Я все-таки захмелел от крохотного глотка. Расслабился, размечтался и совсем забыл, что в Вечной Сиберии порядки совсем другие. И неизвестно еще, что творится в Республики Росс, какие у них загоны. Простота отношений – это к Отщепенцам. Зря их ругают – наверняка из-за “ведунократии”. Ругают-то те, кто не владеет волшбой. Вот владели бы, запели б иначе.

У Отщепенцев нет дедовщины, никто не пытался на меня наехать и показать, что у него писюн длиннее и толще. И что я – пустое место. Да, стан Отщепенцев – отличное место! Вернусь сюда, пожалуй, после того, как навещу Республику Росс и найду Витьку.

Симплы обслуживали нас по-очереди. Бо́льшая их часть сидела за своими столами по краям мыса. Насколько я разглядел в красноватом свете фонарей, угощений у них было не меньше. Дети бегали везде без разбора на ведунскую или симплую половины. За столом симплов сидела и Кира, но высокого широкоплечего красавца рядом не наблюдалось. И то хорошо.

Люция придвинулась ко мне вплотную и зашептала на самое ухо о том, что после угощения будут магические поединки среди желающих поразмяться. Понятное дело, поединки будут не на полном серьезе. Затем – танцы. Вон, вижу ли я оркестр из барабанщика, флейтиста и гитариста? Да, я видел. А в конце праздника будет купание в реке, чтобы сбить хмель. Вдруг завтра нагрянет враг, а все пьяные?

Я вспомнил, что у симплов готовится такое же купание а ля день Ивана Купала. Что-то мне подсказывало, что купаться здешний люд намерен без купальных костюмов и купание это приведет к последующему демографическому взрыву.

– Вода теплая как молоко, – жарко шептала Люция. За столом становилось шумно, и я бы ничего не услышал, не придвинься викингша ко мне вплотную – и М-стикер между нами не просунешь. – А купаемся мы в чем мать родила... Это так естественно, будто возвращаешься в лоно матушки-природы...

Вопреки ожиданиям нарисованная ею картина меня возбудила. Ярко представилось, как это все будет происходить.

Между тем Люция, тоже, судя по всему, изрядно возбудившись, продолжала нашептывать:

– Если хочешь, займемся любовью прямо в воде... Но сразу скажу: дело это неудобное. В воде лучше поначалу целоваться-миловаться, а уж потом на бережку браться за дело всерьез... Я тебя сама на ручках на берег вынесу и одновременно...

Пока я воображал, как буду выглядеть на руках этой мощной дамы, она в деталях обрисовала, какие еще действия она совершит во время таскания моей тушки. Я подзавис. Сильно сбивало с мысли и то, что Люция, столь агрессивно пристающая к бедному новичку, параллельно с нашептыванием гладила меня по бедру, залезая иногда очень далеко.

Не знаю, чем все закончилось бы – наверное, преждевременным купанием в Танаисе, – если бы не внезапный шум. Со стороны холмов заорали, загикали, в сумраке замельтешили факелы и затопали кони.

На территорию нашего уютного речного кафе ворвался отряд из пяти патрульных. Кажется, один человек бежал за конями на своих двоих, но из-за голов празднующих я не разглядел. Становище не расслаблялось даже в вечер праздника, и патрульные несли службу.

– Советники! – хрипло гаркнул один из них. – К вашему совету явились!

Люция мгновенно потеряла ко мне интерес, подобралась, под кожей вздулись нешуточные мускулы. Разом наступила тишина.

– Что такое? – раздался твердый и со всей определенностью трезвый голос Алевтины. Она, видимо, не пила сивуху. – Враг напал?

– Видать, что и враг! – насмешливо отозвался другой патрульный. Я встречал его раньше только раз и не знал имени. Пока я старался понять, откуда такая неуважительная насмешливость в отношении советников, оказалось, что ирония патрульного направлена на иного адресата. Конный страж дернул за веревку, и из-за корпуса коня выскочил взлохмаченный, грязный и окровавленный человек с обгоревшей половиной лица. – Шпионил за станом! Крутился на коне в округе, позже за холмы ушел и костер развел на ночь. Тут мы его и прихватили. Дружка его навсегда успокоили. А этот больно злобен и дерется хорошо! Решили советникам показать – что с ним делать?

Я поднялся с места и автоматически схватился за рукоять “гришана” – так я назвал кинжал. За столом многие сидели с кинжалами – это не моветон, а очень даже комильфо.

Избитый, со связанными руками Борис Огнепоклонник, убийца Витьки, затравленно окидывал нас диким взором. Меня он пока не узнал – мы для него были сплошной массой длинноволосых бандитов, жрущих и бухающих за длинными столами. Убедившись, что это именно Борис, а не похожий на него другой человек, я перевел взор на Киру. Она смотрела на меня молча,