Интимная жизнь моей тетушки - Мейвис Чик

– Я не знаю, что делать. Я не хочу заниматься с ним любовью, потому что хочу подождать возвращения к тебе. Кроме тебя, мне никого не нужно. В тех редких случаях, когда это случалось с ним, я видела на его месте тебя. – Я рассмеялась. – В буквальном смысле.

Но он не рассмеялся.

Совсем не рассмеялся.

Встал. Его рука все еще лежала на моей шее, но все тело словно закаменело. Я уже испугалась, что сейчас что-нибудь отвалится или отлетит.

– Мэттью? В чем дело?

Он убрал руку с моей шеи, оттолкнул меня, потом отошел от стола.

Я похолодела, но не от холода, пусть и была в чем мать родила. Мне удалось выдавить:

– Куда ты идешь?

Следом за ним подошла к двери в спальню. Его лицо цветом не отличалось от мела, губы превратились в узкие полоски, я не увидела и подобия улыбки. Он одевался. Я услышала мягкий шорох хлопчатобумажной рубашки, резкое «вжик» молнии. Тяжелое дыхание. Потом он вышел из спальни. Я задалась вопросом, а не плакал ли он. Уперся руками в стол, уставился на меня холодными синими глазами.

– Когда ты в последний раз трахалась с ним?

Глава 5

ПЕРЕПОЛНЕННЫЙ ОТЕЛЬ

Вы понимаете, что я подразумеваю под невинностью? Из-за того, что Мэттью сразу престал спать со своей подругой, ему и в голову не приходило, что у меня с мужем продолжаются нормальные супружеские отношения. Он просто вышел из себя от боли, ярости и ревности при мысли о том, что я занимаюсь любовью с Френсисом. Я помнила, что испытывала, когда Мэттью ушел с той выставки с Жаклин. Если помножить те мои чувства на некий не столь уж большой коэффициент, я бы тоже, наверное, побелела бы как мел и вышла из себя. И не имело значения, сколь часто я говорила (хотя и мне не хотелось обижать мужа, пусть он этого и не слышал), что мне это не доставляет никакого удовольствия, что меня это страшно напрягает, что я могу думать только о нем, Мэттью. Известие о том, что я одновременно сплю с двумя, потрясло его. Я всегда думала, что из двух полов мужской более романтичный. Женщины на самом деле прагматики. Они просто должны пленять мужчин для того, чтобы выжить.

– Ты с ним кончаешь? – желал он знать. Я хотела сказать, что это запретная тема. Но его бледность заставила меня солгать.

– Нет. Никогда, – твердо ответила я. Но на самом деле кончала, если мысленно отправлялась куда-то еще или представляла себе, что на мне Мэттью, а не Френсис. Несмотря на шок, я понимала, что вслух говорить об этом никак нельзя. Он так переменился, что я испугалась. Не за себя – за него, потому что он тоже вдруг ощутил глубину колодца, в который мы вместе спускались.

– Тогда не уезжай.

– Мэттью, я должна. Если не поеду, Френсис будет или поить– меня зверобоем и говорить со мной тихим, ласковым голосом, или начнет подозревать. Он – адвокат. Я не могу пойти на такой риск.

– Какой риск?

Я уже собиралась сказать: «Разумеется, не могу рушить мою семейную жизнь», – но потом заметила выражение его лица.

– Такой, – ответила я.

И он как-то успокоился. Даже извинился, хотя прощать его было не за что. Так что с уик-эндом вопрос решился. И я знала, что он не будет сидеть и дуться, потому что дел ему хватало. Повидаться с друзьями, обсудить предложения о работе, которые поступили от нескольких организаций, поработать над статьей о новых подходах к перевоспитанию малолетних преступников, отправленных в исправительные заведения, которую его попросили написать. С учетом последнего я даже подумала, что он и мой муж наверняка понравились бы друг другу, перед моим мысленным взором даже возникла странная сценка: мы с Френсисом прогуливаемся по берегу реки, приветствуем идущего навстречу Мэттью кивком, и тут они бросаются друг другу в объятия, словно давно не видевшиеся друзья, а чуть позже мы втроем сидим на травке, они, полностью одетые, о чем-то увлеченно беседуют, а я, голая, сижу между ними, и ни один не обращает на меня ровно никакого внимания. Я решила, что это не самое удачное время, чтобы поделиться этими мыслями с Мэттью, поэтому сказала, что люблю его, оделась и ушла. А потом… наступил тот самый уик-энд.

Френсис и я уехали из Лондона в пятницу, во второй половине дня. Я не смогла повидаться с Мэттью днем раньше, потому, что все утро просидела дома, дожидаясь звонка Джеймса из Кейптауна, а потом встретилась за поздним ленчем с Джоном и Петрой, в конце которого к нам присоединились Френсис и его сестра Джулия (какие же они умные, пришли в ресторан здоровой пищи аккурат к пудингам. Вы обратили внимание, что приверженцев здоровой пищи просто трясет, когда дело доходит до десерта?), после чего мы повезли Джулию к нам домой, потому что, как обычно, на время нашего отъезда в доме оставалась она. Еще одна маленькая традиция, которую я ранее считала даром Господним. Она с радостью проводила в городе несколько дней, а мы попусту не волновались. Ограбление, пусть и единичное, никогда не забывается. После короткого пребывания в Лондоне Джулию вновь начинало тянуть домой, на южное побережье, так что уезжала она с легкой душой. Такой расклад всех вполне устраивал, и в прошлом я всегда встречала Джулию с распростертыми объятиями. Теперь же мне ее приезд решительно не нравился, и я не показала себя радушной хозяйкой. Более того, практически нагрубила ей, когда она позвонила, чтобы подтвердить прежнюю договоренность, спросив в лоб:

– Ты действительно хочешь приехать?

Она хотела и приехала.

Так что и вечером в четверг я не смогла выскользнуть из дома на час-другой. Из-за этого я дергалась, пребывала в дурном настроении и весь вечер бросала на нее такие взгляды, будто видела перед собой исчадие ада. Когда она предложила выпить кофе в саду по случаю теплой погоды, я ответила, что меня бьет озноб и я, пожалуй, пойду ложиться. Часы показывали без десяти девять, уйти из дома незамеченной я не могла, да и не хотела. Но повела себя, как избалованный, капризный ребенок. Я увидела, как от удивления брови у Френсиса поднялись, но он ничего не сказал. Потом Джулия поднялась наверх, всунула голову в комнату и спросила, не обидела ли чем меня. Я спрятала мобильник под одеяло и натянула на лицо ослепительную улыбку. Конечно же, я почувствовала себя виноватой, и мне пришлось потратить немало времени, чтобы убедить ее в обратном. А когда я наконец-то осталась одна, он, наверное, в силу позднего часа, отключил телефон.

Утром в пятницу, в день рождения Френсиса, Джулия после его ухода на работу осталась у нас дома, и я, расстроив ее прошлым вечером, конечно же, не могла оставить бедняжку одну. Мы молча выпили кофе, а потом я отвезла ее в «Питер Джонс», как она и просила. Как же я возненавидела «Питер Джонс»! Отвратительный магазин. Я категорически отказалась съесть привычный кусок морковного торта, и Джулию это так потрясло, что она сказала: