Мои посмертные приключения - Юлия Николаевна Вознесенская

вообще никуда не гожусь.

Это звучало обидно, но с его точки зрения, наверное, правильно: в Бога я верила смутно, Иисуса Христа считала великим просветителем древности, а Церковь — организацией, долженствующей охранять традиционные моральные ценности. Ангел мой заявил, что без искренней веры и без полноценной церковной жизни, а главное — без покаяния все мои хорошие поступки и доброе сердце (это он так сказал) не могут спасти меня для вечной жизни с Богом. Притом из его слов каким-то образом выходило, что это не Бог отверг меня, а я Его! Как это я могла отвергнуть то, о чем не имела ни малейшего представления?..

— Объясни мне, почему Бог со мной жесток? Мытарства я прошла, выгляжу не хуже других. Вон сколько душ на той лестнице было куда темней меня!

— Ты светлее их только потому, что тебя просвещает мученичество твоего деда. Это особая благодать русских, но не все души достойны этого дара, а потому и не могут им спастись.

— Это что ж, выходит, нам, русским, на Небесах особая честь уготована? Православный шовинизм какой-то…

— Помнится, ты совсем не удивилась, когда тебе было сказано, что кровью твое го деда омыты грехи его предков и его потомков.

— Это я помню. Но при чем тут Россия, если речь шла о нашей семье?

— В России за последнее столетие мучеников появилось едва ли не больше, чем за всю историю гонений на христианство. Вам повезло: почти в каждом роду оказался новомученик или исповедник, их ведь тысячи было убито за веру. А над всеми российски ми мучениками стоит Государь-Мученик, за мученный и убитый Царь-Отец всего русско го народа, за всех вас ближайший к Богу молитвенник и проситель[8]. И все они вместе окружили Божий Престол и молятся беспрерывно о спасении России. Но тут есть одна очень важная деталь: ничьи молитвы не по могут тому, кто сам не молится! А вы заняты чем угодно, только не личным спасением.

— А если бы вы с Дедом просто взяли меня на руки и подняли на самый верх, к Самому Богу, и попросили Его за меня?

— Ты бы растаяла, приблизившись к Нему, как поднесенная к огню снежинка.

— А вам с Дедом этот огонь не страшен?

— Нас Он питает и согревает, любит и просвещает.

— Так что же теперь будет со мной?

— А сейчас тебя ждет незаслуженное утешение: мы отведем тебя в райскую обитель, куда ты могла бы попасть, если бы прожила достойную жизнь. Там ты пробудешь почти неделю, ровно шесть дней, а на девятый[9] ты отправишься в уготованное тебе место в аду, где такие же, как ты, избежавшие страшно го адского огня или геенны, но не достойные Рая, ждут Страшного суда или помилования.

— Это очень плохое место? Меня там будут мучить бесы?

— Место незавидное, но власть бесов там не безгранична. Ты сможешь там молиться, если сумеешь. Но надежды не теряй: за тебя будет молиться вся Церковь.

— Дед говорил, что за нас с мамой на Земле некому молиться.

— Я сказал «вся Церковь», то есть как земная ее часть, так и небесная. Церковь одна на Земле и на Небе, понимаешь? Все нужное, чтобы помочь тебе, уже совершил и продол жает совершать Спаситель, а мы только помогаем Ему малыми нашими силами.

А потом я подумала, что, может быть, то место, куда мне придется отправиться, окажется не таким уж плохим, раз туда попадают подобные мне души. Будет у нас там своя компания, наладим какую-нибудь общественную жизнь: можно устроить, например, религиозно-философский семинар, чтобы обсудить открывшуюся нам новую реальность.

А бояться особенно нечего, если бесы там не лютуют: жила же я в тюрьме и в зоне, жила даже в коммунальной квартире…

Дед закончил свою молитву и подошел к нам, и мы тут же отправились дальше по тропинке вдоль речки. По дороге нам встречались небольшие водопады, шумевшие и сверкавшие среди влажной пышной зелени папоротников, кружевной спаржи с красными бусинками ягод, венериных башмачков и мхов разнообразнейших видов и оттенков.

Лес близко подступал к берегам, кое-где тропинка забегала в него, а потом возвращалась к воде. В листве деревьев посверкивали цветы лиан и эпифитов, а среди корней во влажном мху блаженствовали орхидеи, которые тут были представлены наверняка получше, чем в оранжерее Ниро Вульфа.[10] Тропинка долго вилась по дну ущелья, а потом, как-то сразу и неожиданно, вывела нас в широкую долину, лежавшую среди гор со снежными вершинами. У меня, если можно так сказать, учитывая нынешнее мое естество, дух захватило от великолепия раскинувшейся передо мной картины.

Прямо перед нами медленно текла река, принявшая в себя и речку, вдоль которой мы вышли в долину, и множество других рек, ручьев, ручейков и водопадов, стекавших, сбегавших и падавших с зеленых горных склонов. Река изобиловала островками: одни были высокими, скалистыми, поросшими цветущими вьющимися растениями, другие лежали полого и на них росли серебряные и золотые ивы, так и сиявшие на фоне темно-изумрудной травы, а некоторые острова, поросшие елями и кедрами, лежали, как темные караваи на скатерти синего шелка.

Деревья в долине росли то группами, то выстраивались рядами вдоль дорог и дорожек, а то вдруг сбегались в рощицы. Деревья-одиночки были особенно высоки и поражали царственной формой и величиной. Не преувеличивая скажу, что многие из них были высотой с телебашню.

Дорог было немало, но ни одной асфальтированной или крытой бетоном, в основном грунтовые или вымощенные белыми известковыми плитами и прямоугольными брусками разноцветных гранитов, и был этот гранит по насыщенности цвета ближе к яшмам и агатам, чем к лучшим гранитам невских набережных.

На дальнем краю долины река впадала в большое синее озеро. На его холмистых берегах раскинулась то ли большая деревня, то ли маленький городок, весь осиянный золотистым светом, но сам белый-пребелый, с высокой колокольней в центре.

— Нам туда! — указал Дед рукой в сторону городка. — Вон там видна колокольня церкви, в которой я служу. Рядом с нею дом, где живет наша семья.

— Наша семья?

— Да. Моя матушка и ее сестра. Ты их не успела узнать при жизни, они умерли до твоего рождения, ну так теперь познакомишься. И там ждет тебя еще один человек, которому ты будешь очень рада.

— Неужели брат Алеша?

— Да.

— Пойдем, пойдем к нему скорей, Дед, миленький! — Мы скоро дошли до самого озера, и тут мой Хранитель вдруг сказал:

— Дальше я с вами не пойду, вам лучше провести первый день в своем семейном