История третья. Так не бывает - Женя Сергеева

даже не остановилась спросить все ли в порядке. Наверное, что-то случилось. И почему у меня такое ощущение, что это "что-то" связано с тем самым соседом? Больше с такой скоростью сбегать просто не от кого в нашем подъезде. Все остальные, проживающие в нем, люди весьма адекватные. Надеюсь, у этой тетки, что так бежала, нет братца-мстителя?

А сосед, ирод, сидит, небось, в своем кресле и курит прям на лестничной площадке. Поджидает очередную жертву. Арахнид козлохвостый.

Пару минут неуверенно потопталась около двери. Так, Ленка, бери себя в руки и давай домой, пока еще кто-то не выскочил и не снес нафик.

Открыла дверь, прислушалась, вроде тихо. Захлопнула дверь и только потом поняла, что и совсем не тихо. Как только начала подниматься по лестнице — с пролета между этажами послышалась странная возня. Довольно громко кто-то пытался то ли на ноги встать, то ли…Вот больше никаких идей не сложилось. Если бы пыхтение было со стонами, то я грешным делом решила бы, что там кто-то занимается сексом. Но не на лестнице же, правда? Тем более в такое время, когда люди еще ходят. добропорядочные.

И тут же воспоминание подкинуло ощущение горячего дыхания на лобке и ловкого языка ниже. Ну, почти на площадке. Щеки вспыхнули и нерешительность сменилась злостью. Твердо и громко шагая поднялась еще на несколько ступеней и от увиденного кровь застыла в жилах.

На ступенях лежал сосед, он пытался подняться на руках, но у него плохо получалось. Лицо с одной стороны наливалось отечностью, из уголка губ сочилась кровь.

Я подошла ближе и остановилась, тут же получив ненавидящий взгляд. Как пощечину, вот честно.

— Давай помогу… — Не оставлять же его в конце концов так валяться.

Сосед поднял на меня глаза и по губам его начала расплываться почти безумная улыбка. Смешок, еще один и следом — громкий хохот.

Саша все-таки подтянулся на руках, морщась от боли и прислонился спиной к стене. Почти сел, все еще продолжая посмеиваться. Мышцы на оголенном торсе и на руках бугрились, поблескивая от пота. Сосед был, как никогда, отвратителен и прекрасен.

— Помощница… Все вы бабы — дуры. Дуры и шлюхи. Только и умеете, что ноги раздвигать. И все должно быть в слюняво-розовом антураже…

— Тебе коляску, наверное, без толку сюда подавать? На ноги сможешь опереться или они у тебя совсем не двигаются? — Слушать его откровения, тем более настолько отдающие шовинизмом и ненавистью ко всему женскому полу, не было настроения. Бутылка с вином буквально жгла руки и нашептывала соблазнительные вещи о своем содержимом. Кисленькое, терпкое, сладковатое, хмельное, холодное….ммммм.

— Коляска… как же я ее ненавижу, а знаешь ее я ненавижу еще больше! — Выкрикнул сосед и опять разразился хохотом.

Наверное, тут бы мне надлежало спросить "кого"? Но опыт работы в социальной службе и интуиция перебивали речитатив стеклянной тары и твердо и уверенно сообщали — не смей потакать и втягивать себя в разговор.

Но сосед не ждал вопроса, он продолжал дальше:

— Сестра твоего насильника, бывшая моя, это из-за нее я оказался инвалидом. Из-за этой напыщенной тупой суки. О, поверь, она заслужила каждый зажим, каждую плеть, каждый толчок в свой упругий зад. Она заслужила все, что я с ней сделал. Все. До последнего синяка на ее холеном в лучших салонах тела. И жизнь в этой квартире. И парня-садиста. Ненавижу! — Сосед распалялся все больше и больше, в глазах безумие уже не сменялось осознанностью. На губах — кровавая пена и слюна течет по подбородку. А вот это хреново. Или головой приложился конкретно, до сотрясения. Или приступ.

— И эта, блядь… — Он пробормотал что-то неразборчиво. — Тоже хвостом крутила, типа красивый, успешный. Ты бы видела как глаза загорелись, когда узнала.. — Опять неразборчиво. — Хвостом завиляла. Сосать у меня была готова. А я ее по заднице. А она терпит. Ненавидит и терпит.

На меня смотрело совершенно больное, практически сгнившее изнутри существо.

Опустилась на корточки, стараясь не придвигаться ближе, но и не смотреть сверху. Как к собаке. Озлобленной. Избитой. Возненавидевшей. Готовой грызть любого, кто протянет руку. Она уже ничего не признает, кроме кнута. Никакими пряниками не накормить.

— Саша, давай мы с тобой поднимемся в квартиру и ты все-все расскажешь, хорошо?

Он смотрел на меня с непониманием, не осознавая ничего из сказанного.

— Давай я тебя приподниму, ты на меня обопрешься и мы постараемся подняться…

Вроде в глазах промелькнула сознательность… Приблизилась вставая и протянула руки, чтобы обхватить и приподнять.

Мужчина резко дернулся и вцепился зубами в мо руку. Он неожиданности закричала и оттолкнула.

С ужасом баюкала прокушенную между указательным и большим пальцами конечность, а он хохотал, смотрел на меня. Осознанно! И крови в пене вокруг губ прибавилось…

— Что, сука, понравилось? А думаешь, мне было приятно?! Думаешь, я хотел слушать, как он кричит? Что ты с ним делала?! Что?! Да ты его не должна была к себе и на пушечный выстрел подпустить! Он тебя трахнул! Трахнул при всех! Он имел тебя! Имел! Имел!

Это “имел” с безумным хохотом повторялось и повторялось. Он кричал его на весь стояк. А я отступала, пятилась в сторону квартиры. Развернулась только возле лестничной площадки. Глаза застилал черный туман. Эта гадина напомнил мне о моем унижении, он посмел валять меня в этой грязи снова и снова… Досаждающая болью рука только добавляла ненависти и азарта, пока я рылась в том самом ящике, вспоминая Игорька и в который раз говоря ему "спасибо". Мысленно.

Сосед сидел в той же позе и то ли всхлипывал, то ли икал, то ли продолжал ржать.

При звуке шагов, поднял обезображенное безумными эмоциями лицо и протянул:

— Вернууулась. Вы все возвращаетесь, чертовы извращенки. А что можно сделать с тобой? На что ты согласна ради моего бабла?

О, дорогой, ты даже не представляешь… И все, что я сделаю тебе не станет ни в одну копеечку. Урод.

Сосед не успел ничего сказать, когда в его грязном рту оказался симпатичный красный кляп, с резинкой вокруг всей головы.

Все еще не понимая, он дернулся и попытался руками вытащить.