Домоправительница для Бездушника (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна

— С бумагами нужными я ему пособил, в столицу целых два раза ездил да в Камелот один раз смотаться пришлось. Светозар, знаешь ли, нашу деревню не покидает никогда.

Вот как? А это уже интересно, с чего бы вдруг молодой, талантливый и без физических увечий парень заделался едва ли не отшельником, безвылазно сидящим в маленькой деревушке, ничем особенным не выделяющейся? Неужели мой подопечный скрывается от закона или нелюбимой супруги? Да нет, вряд ли, те, у кого совесть нечиста, со стражниками не дружат и оборотней сторонятся, тайные преступления в прямом смысле слова дурно пахнут. Ладно, не буду гадать, предсказания у меня никогда толком не получались, лучше дождусь подходящего момента и прямо спрошу у Светозара, чем ему так эта деревушка полюбилась, что он её даже на день не покидает.

— Судя по вспыхнувшим азартом глазам, Света ждёт допрос в лучших традициях королевских дознавателей. Может, мне кандалы антимагические поискать? Помнится, пылятся у меня где-то.

Вот ведь зараза насмешливая, только и я ведь не цветочек беззащитный, мы, ведьмы, народ боевитый! Я показала оборотню язык, головой воинственно тряхнула:

— Что ж ты за страж, если у тебя оковы пылятся!

Святогор с размаху бухнул ладонями в грудь, запричитал, словно профессиональная плакальщица на похоронах:

— Не вели казнить, государыня-матушка! Вина моя, спору нет, велика, нет мне оправдания, непросто найти и прощение, об одном молю: дозволь искупить проступок мой службой верной, праведной!

Вот что ты станешь с этим паяцем ярмарочным делать? Я благосклонно рукой махнула, улыбку в уголках губ пряча:

— Ладно уж, убедил. Позволяю помочь мне завтрак приготовить.

Святогор мне поясной поклон отвесил, ручку крендельком изогнул и даже ножкой шаркнул, точно благовоспитанный отрок перед строгим учителем. Я в свою очередь спину выпрямила, голову подняла, словно для парадного портрета позировать собралась, и ручку так плавно оборотню протянула. Честное слово, так в образ вжилась, что придворной дамой себя почувствовала! Святогор пальчики мои подхватил, каждый в отдельности поцеловал (я смутилась страшно, но руку всё же не отдёрнула) и торжественно ладошку мою себе на сгиб локтя водрузил. Вот так под ручку мы из дома и выплыли, себе на радость, добрым людям на любование. В желающих полюбоваться нами, кстати, недостатка не было: женщины толпились у колодца, отставив в сторону давным-давно позабытые вёдра, детишки гроздьями повисли на заборе, лузгая семечки и звонко перекрикиваясь друг с другом.

— Ух ты какая! — восхищённо выдохнул конопатый, словно кукушкино яйцо, мальчуган, тараща на меня светло-голубые с едва приметным красноватым отливом глаза. — Веми, а Вы фея, да?

Я даже рта раскрыть не успела, как огненно-рыжая девчушка лет десяти в наброшенном на плечи большом светло-сером платке отвесила мальчугану подзатыльник и снисходительно, явно гордясь своим солидным (по сравнению со всеми остальными) возрастом, протянула:

— Дурак! Феи — они же все благородные и богатые, на золоте едят и пьют, в золото рядятся, золотом укрываются.

— Тяготно, поди, золотом укрываться, — задумчиво шмыгнул носом пухлый, словно сдобный пирожок, паренёк в добротной кожаной курточке и новых блестящих ботинках. — Всё же металл, хучь и благородный.

— Тю, тяготно, — отмахнулась тощая, чем-то неуловимо напоминающая вязальную спицу девчушка, широко улыбаясь мне щербатым ртом. — Кабы золото тяжело было, его бы, поди, из кошелей не тягали! Веми, а Вы Светозару жена, да? Мамка моя вчерась говорила, что было бы славно, ежели бы он женился, привязку получил, а то уж больно ладный целитель, страсть жалко будет, ежели его тьма заберёт.

— Нормально, — обиделся Святогор, крепче подхватывая меня под руку, — иду под руку с красавицей веми я, а женой её называют Светозара? Как так-то?!

Дети притихли, некоторые, явно копируя взрослых, даже глаза сузили и губы поджали, пристально глядя на оборотня.

— Не-е-е, — авторитетно заявила рыжая девчушка, крепче запахивая на груди платок, — тебе жена без надобности, тебя тьма не затянет. Опять же, как батька мой говорит, на одной женисси — другие обидятся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Голосок у девчушки был звонкий, на прохладном осеннем воздухе каждое словечко долетало едва ли не до самого края деревни, а потому ничего удивительного, что толпящиеся у колодца женщины всё сказанное прекрасно услышали. Одна ярко нарумяненная чернобровая веми громко охнула, прижав ладонь к пышной груди, другая, сероглазая пышечка, бросилась прочь от колодца, конфузливо кутаясь в большой пёстрый платок. Кто-то зло, рвано рассмеялся, кто-то заохал, дамы постарше активно зашушукались, а шатенка со злыми звериными огоньками в карих глазах крикнула, срываясь на рык:

— Мала ты ещё чужие слова слушать да повторять! Я вот твоему отцу пожалуюсь, он тебя быстро хворостиной уму-разуму научит!

Окружавшая девчушку малышня прыснула в разные стороны, словно воробьи, в чью стайку злой прохожий швырнул камень. Конопатый мальчуган, пострадавший от тяжёлой руки десятилетки, злорадно рассмеялся и высунул язык, довольный, что его обидчица не останется безнаказанной. И так-то сконфуженная девчушка вспыхнула и бросилась на паренька с кулаками, тот со смесью страха и восторга завопил и бросился прочь, подскакивая на лужах, точно молодой козлик. Бабы у колодца загомонили пуще прежнего, кто-то вступался за обиженную девчушку и бранил красную, словно недавно из бани, кареглазую веми, кто-то, наоборот, утешал сердитую красавицу, мягко поглаживая её по плечу. Святогор не стал ждать, пока внимание деревенских опять вернётся к нам, и широким шагом двинулся по улице прочь от колодца. Я послушно семенила следом, честно стараясь поспевать за звериной рысью моего спутника и тихим словом поминая размокшую от дождей дорогу, ничем не засыпанные лужи и выданную в университете обувь, совершенно точно не предназначенную для сельских дорог.

Казалось бы, что может быть необычного в самом заурядном походе на рынок? Я тоже думала, что ничего, подумаешь, великое дело: еды прикупить! Правда, если ты в деревне, как говорится, свежая кровь, а сопровождает тебя самый обаятельный и привлекательный, скучной прогулка точно не будет. В первую очередь Святогор, как самый настоящий оборотень, повёл меня за мясом. Крепкий жилистый мужик, способный одним ударом кулака завалить трёхлетнего бычка, окинул меня придирчивым взглядом профессионального мясника, скривился, видимо, решив, что я излишне тощая (хотя лично я своими формами всегда гордилась), и буркнул неприветливо:

— Чего надо?

Я встрепенулась, но Святогор даже рта мне раскрыть не дал, наоборот, задвинул себе за спину и деловито принялся прицениваться к выложенному на деревянный прилавок сочащемуся кровью мясу. Ну и ладно, пусть сам всё выберет, волка, чай, так просто не обманешь. А я пока овощи выберу и травы целебные посмотрю, а то я весь запас лекарственный подопечному своему уничтожила. Я потеребила Святогора за рукав, привлекая его внимание, и прошептала, что прогуляюсь вдоль прилавков с овощами и травами. Волк ожидаемо скривился, но спорить не стал, кивнул коротко и кошель мне в руку сунул. Я благодарно улыбнулась, корзинку плетёную на руке поправила и прямиком направилась к румяной молодухе, лузгающей орешки у лотка с сочными наливными яблоками. При виде меня женщина улыбнулась, проворно спрятала орешки и звонким мелодичным голосом крикнула:

— Подходи, милая, для такой красавицы подберу всё только самое лучшее!

Я охотно шагнула ближе, даря ответную улыбку, а говорливая торговка, воспользовавшись тем, что привлекла моё внимание, приступила к расспросам.

— Ты, милая, из эльфиек будешь?

Нет для девушки лучше комплимента, чем сравнение её с эльфийкой, признанной королевой красоты и грациозности. И, разумеется, торговцы об этом прекрасно знают и беззастенчиво в своих интересах пользуются. Я на льстивые слова решила не поддаваться, лишь рассмеялась и головой качнула отрицательно:

— Нет, я не эльфийка.