Роковое завещание - Людмила Мартова

ненавидеть Ренату были, да еще какие. Вот только ждать двадцать два года, чтобы отомстить? Странно это, если честно.

Третьим шагом нужно было установить Ренатиных родственников и наследников, а заодно определить потенциальный размер наследства. Есть смысл убить сорокадевятилетнюю женщину ради однокомнатной квартиры, пусть и в центре города? Если честно, то нет. Хотя и за меньшее в наше время, случается, убивают.

Четвертым они с Волиной записали в перечень подозреваемых неведомого массажиста. Понятно, что установить его личность должна полиция, но вот после этого встретиться и поговорить будет совсем не лишним. Зачем массажисту лишать Ренату жизни и какое он мог иметь отношение к Александру Васильевичу, было совсем не ясно, но вычеркивать из уравнения дополнительное неизвестное было все равно неправильно.

Еще у Ренаты Максимовой наверняка имелись какие-то подруги, которые могли знать, откуда вдруг всплыло старое завещание. Хоть это и казалось лишенным логики, Гордеев был уверен, что обнародованная вдруг последняя воля деда имела к происходящему самое непосредственное отношение.

Они с Волиной договорились, что будут встречаться каждый вечер, чтобы обменяться информацией, которую каждому удалось добыть. И ожидание этих встреч делало расследование чуть ли не приятным. Про себя Гордеев решил, что обязательно пригласит Евгению в ресторан, когда их общее дело закончится. А дальше… Дальше будет видно.

Несмотря на то что ему, кровь из носу, нужно было на работу, новый день Александр все-таки начал с того, что доехал до Галины Серафимовны. Он заранее предупредил о своем визите, и пожилая женщина ждала его, как всегда, приготовив пирожки с маком, которые Саша любил с детства. Ни у кого они не получались так, как у Галины Серафимовны.

– Привет, баб Галь, – Гордеев привычно клюнул ее в морщинистую щеку символическим поцелуем.

Так уж повелось, что он звал ее бабушкой. И их обоих это вполне устраивало. Галине Серафимовне недавно исполнилось семьдесят семь. Она и выглядела полностью на свой возраст: худенькая, седая, морщинистая старушка. Александр вдруг впервые подумал о том, что без деда она прожила уже долгие двадцать семь лет, хотя рядом с ним провела всего двенадцать.

– Привет, дорогой. Как дела? Ты проходи, будем чай пить.

– Да мне на работу, баб Галь.

– Не убежит твоя работа. Ты же сказал, что поговорить хочешь, так вот заодно и позавтракаешь.

– Меня мама завтраком накормила.

– Узнаю Танечку. Она всегда была изумительной хозяйкой. Но второй завтрак не помешает. Ты же любишь мои пирожки.

– Люблю, – признался Гордеев. – Мама до сих пор печет по твоему рецепту, но у тебя они все равно вкуснее.

– Вот и проходи, – ласково повторила приглашение Корнеева. – Что у тебя еще приключилось? С судом что-то не так?

Разумеется, она знала, что Рената подала в суд, опротестовывая гордеевское наследство. Знала и возмущалась ужасно. Александр считал неправильным, что мама ей рассказала. Галина Серафимовна до сих пор крайне болезненно воспринимала все, связанное с дедом и Ренатой. Но мама не смогла удержаться, конечно.

– Не будет никакого суда, – вздохнул Гордеев, усаживаясь за кухонный стол.

– Почему? Ты сумел договориться с этой вертихвосткой?

– Нет. Баб Галь, Рената умерла.

Ни один мускул не дрогнул на лице Галины Серафимовны, и Гордеев восхитился ее самообладанием.

– Умерла? Вот как. Но ты ведь не считаешь, что я сейчас должна выразить сожаление по этому поводу? Умерла – туда ей и дорога.

Да, Галина Серафимовна ничего не простила и не забыла.

– Баб Галь, дело в том, что она не сама умерла, ее убили.

Вот теперь ему, кажется, удалось ее удивить.

– Убили? – словно не веря собственным ушам, переспросила Корнеева. – А кому она нужна, кошелка драная?

– Следствие считает, что мне, – со вздохом признался Александр.

Разумеется, Галина Серафимовна тут же всполошилась.

– Тебе? Это еще что за новости? Тебя подозревают? На каком основании?

– Из-за дома. Пока выходит так, что никому, кроме меня, не была выгодна ее смерть.

– Сашенька, мальчик мой, но это же какая-то ерунда, – пожилая женщина заволновалась так, что почти кричала. – Да ты бы никогда не смог. Из-за дома… Ты вообще не способен причинить кому-то зло.

Гордеев криво усмехнулся. Проделанный им путь от доброго мальчика Сашеньки до стального бизнесмена Александра Гордеева не был выстлан мягким ковром и усыпан лепестками роз. И зла на этом пути было вполне достаточно. Но он никогда никого не убивал, это правда.

– Баб Галь, ты не волнуйся так, – примирительно сказал он. – Меня, видишь, даже не арестовали. Просто взяли подписку о невыезде. Разберутся.

– Господи, какой кошмар. – Она потерла рукой лоб. – Танечка, наверное, ужасно переживает. За что ей это, бедной.

– Ты же знаешь, что мама гораздо сильнее, чем кажется на первый взгляд. Ее хлебом не корми, дай из-за чего-нибудь попереживать, но в наиболее критические моменты она умеет собраться и взять себя в руки. Баб Галь, у меня действительно мало времени, поэтому давай я спрошу у тебя то, ради чего приехал.

Теперь на лице Корнеевой отразилось непонимание.

– Спрашивай, что хочешь, сыночек. Но о чем?

– Ты знаешь что-нибудь о том, как жила Рената в последнее время?

На лице пожилой женщины появилась горькая усмешка.

– Ты думаешь, я все эти годы следила за ее поганой жизнью? Делать мне больше нечего. О том, что ее муж бросил и она к себе в квартиру вернулась, мне Танечка рассказала. Что ж, бумеранг всегда возвращается. Она у меня Сашу увела, а теперь такая же молодая и борзая ее с носом оставила. Все закономерно. По Сеньке и шапка.

– Ее уже нет.

– И что с того? Больше любить ее я от этого не стану. Мерзкая тварь она была, вот что я тебе скажу, Сашенька. Поганая мерзкая тварь. И за прошедшие двадцать лет ни капельки не изменилась. Рушить чужую жизнь – вот к чему у нее было призвание.

Конечно, у Галины Серафимовны не было причин хорошо относиться к женщине, которая отбила у нее деда, но и такой лютой ненависти Рената все же не заслуживала. Ничего ужасного она не сделала. В любви, как говорится, каждый за себя. Да и дед последние пять лет своей жизни действительно выглядел счастливым.

Следующая фраза Галины Серафимовны заставила его прислушаться.

– Она ему еще и изменяла.

– Прости, баб Галь, я задумался. Кому она изменяла? Своему мужу?

– И мужу наверняка тоже. Это порода такая, сучья. Думают передком, а не головой. Но я сейчас про твоего деда говорю. Она ему начала изменять еще при его жизни. Он и умер, потому что не смог этого пережить.

Александр чувствовал себя озадаченным.

– С чего ты взяла-то? – спросил он