Стоячие камни, кн. 2: Дракон судьбы - Елизавета Дворецкая

Ингвильду вдруг пронзила острая тревога, точно она сидит в лодке без весел, а ветер несет ее в открытое море. Она окинула взглядом долину, по которой пролегал их путь, серое небо, по цвету почти не отличимое от снега. Мягкие облака затягивали, уводили куда-то все глубже и глубже, и Ингвильда вдруг потянулась вперед, вслед за собственным взглядом, не в силах освободиться от наваждения. Тревога ушла, запуталась и растворилась в этом сером мареве, стало спокойно и тихо. Как во сне. Окружающий мир исчез, все вокруг заволоклось туманом, а облака, наоборот, расступились, в просвете показалось море. Темное зимнее море с грязно-белыми бурунчиками пены, низкий пустынный берег, поросший каким-то мелким кустарником, и корабль под красно-зеленым парусом. Словно вняв упреку Оддбранда, взгляд Ингвильды торопливо обшарил украшавшую штевень голову волка с оскаленной мордой и парой рогов вроде бычьих, воинственно поднятых к небесам. Да, это корабль Стюрмира конунга, «Рогатый Волк», – второго такого нет на всем Морском Пути. Одаривать рогами зверей, которым в них отказали боги, было любимым развлечением знаменитого корабельщика Эгиля Угрюмого, прозванного так за неукротимо веселый нрав.

«Наверное, этот роскошный парус Стюрмиру подарил конунг слэттов, – сообразила Ингвильда, хотя и понимала, что сейчас нужно смотреть, а с истолкованием увиденного можно и подождать. – А это значит, что он съездил не напрасно и Хильмир конунг пообещал ему помощь. А вот и сам Стюрмир!»

Видение становилось все отчетливее, приближалось, притом Ингвильда, к собственному удивлению и удовольствию, могла выбирать, на нос или на корму ей смотреть. На сиденье кормчего она увидела знакомую фигуру – широкие плечи и полуседую голову Метельного Великана. Медленно, боясь спугнуть видение, Ингвильда повела взгляд вдоль борта назад, стараясь разглядеть, нет ли на корабле кого-нибудь из слэттов. Знатные слэтты, кажется, заплетают волосы в одну косу… если она их не путает с соседями-барландцами. Никого похожего она не увидела, а может, не узнала. Морской ветер шевелил волосы гребцов, от волн летели ледяные брызги, и Ингвильда вздрогнула – на нее дохнуло этой влажной стужей. Резкий порыв соленого ветра ударил в лицо, окутал пронзительно-холодным облаком и потянул за собой, туда, к этому морю, небу, кораблю…

Сильная рука сжала плечо Ингвильды и потрясла.

– Эй, йомфру! – встревоженно позвал Оддбранд. – Очнись!

Рывком, как провалившись, Ингвильда опомнилась, обнаружила себя снова в седле, в долине, укрытой от морских ветров горами. Глаза жгло, как от яркого света; она зажмурилась и опустила голову. У нее не хватало сил даже держать поводья, и Оддбранд перехватил их.

– Ты, должно быть, видела что-то любопытное! – услышала она приглушенный, уже почти спокойный голос Оддбранда. – Но я подумал, как бы духи не забрали тебя к себе навсегда. По-моему, до этого оставалось немного. Дар ясновидения, конечно, драгоценен, но лучше оставайся здесь и будь обыкновенной женщиной.

Ингвильда успокоилась и открыла глаза. Ей было неуютно – мир видения и правда стал, пусть ненадолго, так же ярок и осязаем, как и настоящий. Представив, что могла бы очнуться не в седле, а на корабле среди хирдманов Стюрмира конунга, Ингвильда содрогнулась и крепче вцепилась в лошадиную гриву. Слава богине Хлин*, это прошло!

– Я видела корабль, – начала она рассказывать. – Это несомненно он, «Рогатый Волк». Стюрмир конунг жив и здоров, он сам правил рулем.

– Это на него похоже. – Оддбранд кивнул. – Там не было слэттов?

– Я их не нашла. Там плоский берег со множеством мелких заливчиков и мысочков, и на мысках растут тонкие кривые елки чуть ли не до самой воды…

– Ха! Уж не сам ли Ньёрд перенес Стюрмира за один день от Дороги Рассвета до Хорденланда?

– Земля хордов? – удивленно переспросила Ингвильда. – Но как они успели? Это же далеко?

– Далеко! – подтвердил Оддбранд. – Не знаю, что и сказать тебе, йомфру! Похоже, что сегодня утром ты увидела то, что было несколько дней назад!

Оддбранд почему-то повеселел, как будто ожидание близких неприятностей прибавило ему бодрости. Но Ингвильде было вовсе не весело.

– Так, значит, он может быть на Остром мысу уже через несколько дней?

– Да. Возможно, даже раньше нас. Как раз там и встретимся!

– Но… Наверное, стоит предупредить Вильмунда? – Ингвильда посмотрела в начало длинного строя, где краснел плащ молодого конунга.

– Не стоит! – Оддбранд ухмыльнулся. – Лучше пусть встреча с отцом станет для него приятной неожиданностью!

Ингвильда поколебалась немного, но все же завладела поводьями и тронула бок лошади свернутой плетью. Происходящее было важнее обид, и ей хотелось дать ему побольше времени на раздумье о том, как поправить дело. Но не успела лошадь сделать шаг, как Ингвильда засомневалась и снова натянула поводья.

– Не бойся, йомфру! – подбодрил ее Оддбранд. – Принимать решение нужно один раз – только тогда оно чего-то стоит!

– А он не подумает, что я лгу?

– А разве раньше ты когда-нибудь лгала? Если он так подумает, то пусть ему и будет стыдно! – утешил ее Оддбранд.

– А вдруг он подумает, что я сумасшедшая?

– А ты уверена, что это не так? – спросил Оддбранд, понизив голос и наклонившись к ней.

В его тоне крылась усмешка, но Ингвильда не обиделась. Напротив, ей стало весело. В самом деле, может быть, и так! А значит, какой с нее спрос? Отныне она свободна думать и действовать как ей угодно, а если кому-то это не понравится, то это их беда! Не так уж много в ней осталось от той славной благоразумием прежней Ингвильды дочери Фрейвида, какой она была всего лишь полгода назад.

– Но все же! – Ингвильда с мольбой заглянула в лицо Оддбранду, словно он обладал и полным знанием судьбы, и даже властью ее переменить. – Что с нами будет, Оддбранд? Я… я боюсь!

– Бояться нечего! – Оддбранд уверенно покрутил головой. – С тобой не случится ничего плохого, если только ты будешь держаться поближе ко мне. Я вытащу тебя хоть из пасти Фенрира. Клянусь моим Ключом!

Оддбранд хлопнул ладонью по боку, где висел его меч с круглым железным кольцом на конце рукояти, там, где у всех квиттов было изображение волчьей головы. Снова направив лошадь к началу строя, Ингвильда еще успела задуматься о том, почему меч Оддбранда носит такое странное название. Из-за кольца в рукояти? Но его легко можно было бы перековать на что-нибудь покрасивее. Из-за того, что хирдман неразлучен с мечом, как хозяин или управитель с ключами? Или потому, что меч в сильных руках воина является верным ключом к Палатам Павших*? Какие еще тайны хранит этот странный человек?

– Ты сошла с ума! – только и ответил Вильмунд конунг, выслушав Ингвильду. – Этого не может быть!

– Если тебе чего-то не хочется, это еще не значит, что этого не может быть! – весело ответила она.

Мысль была перехвачена у того же Оддбранда, который за прошедшие месяцы научил Ингвильду несколько иначе смотреть на мир и еще ни разу не ошибся.

– Этого не может быть!

Вильмунд решительно покачал головой. Наверное, Ингвильда сама была виновата: подобные вести надо сообщать с важным и значительным видом, желательно с подвыванием, как это делал Сиггейр из Тюрсхейма. Его боялись и ему верили. А Ингвильда казалась плохой прорицательницей: в свое время ей не хотел верить даже родной отец, так чего же было ждать от Вильмунда? Прямо проклятье какое-то!

Кюна Далла смотрела на нее с гневом и недоверием. Она была убеждена, что Ингвильда им назло выдумывает плохие новости. И наверняка по сговору со своим подлецом папашей!

– Ты все придумала! – опомнившись, воскликнула Далла. – Помолчи, не смеши людей!

Ингвильда повела плечом и поехала назад к Оддбранду. Дальше пусть разбираются сами. Кто предостерег, тот не виноват!

До самого вечера дружина ехала спокойно, только молодой конунг постепенно все больше мрачнел. Он не хотел верить Ингвильде, но сомнение возникло и теперь неудержимо крепло. Может быть, Стюрмир конунг и не вернулся. Но ведь мог и вернуться! Со времени осеннего тинга прошло достаточно времени для путешествия не только к Эльвенэсу, но и обратно. И Вильмунд чувствовал какую-то холодную скользкую растерянность, как будто он стоял в темноте на гладком льду. Вся его гордость и уверенность, призрачно обретенная со званием конунга, мгновенно растаяли. Он был таким же, как раньше, и вожделенный золотой кубок ничуть не прибавил ему настоящей силы. И чем ближе был вечер, тем настойчивее стучала в голове необходимость что-то решать.

Ингвильда не знала, как называлась та маленькая усадьба, в которой дружина конунга остановилась на ночлег. Она даже не поняла, которая из женщин, сновавших в факельных отблесках с мисками, кувшинами и охапками одеял, была здешней хозяйкой. Ее занимало только одно – девичья и лежанка. Оддбранд вполголоса доказывал кому-то возле дверей, что он будет спать у лежанки, поскольку охраняет невесту конунга от всего, в том числе и от дурных снов, чему служит его заклятый особыми рунами меч. Это он говорил в каждой усадьбе, и сама Ингвильда потихоньку начинала верить, что это правда. «Может быть, меч зовется Ключом потому, что открывает дорогу к хорошим сновидениям? Или даже вещим снам? Тогда ему цены нет!» – лениво думала она, полулежа на постели и свесив на пол ноги. Да тролли с ним, с мечом, – с самим Оддбрандом так спокойно и надежно, что ничего больше не надо…