Всем спасибо - Алекс Гой

Такой провал в общении, переигрывание и неестественность отечественных проектов привели к их непопулярности и исчезновению. Такое вот реалити-хуялити.

Начальник

Тогда же я понял, что объем солидности моего бизнеса превысил критическую отметку, до которой нам приходилось арендовать или находить помещения для съемок другими способами. Количество технического обеспечения норовило превратить мою квартиру в склад пополам с видеомонтажной мастерской. Хотелось заменить переезды на смену декораций, а оборудование разместить, как положено, а не «лишь бы не мешало». И я пришел к выводу, что мне необходима большая студия.

Нет проблем. Я арендовал её в историческом центре города. Из неё был прекрасный вид на достопримечательности, она была огромной и свежеотремонтированной. Что еще нужно для счастья?

В пяти комнатах разместились офис, несколько съемочных площадок, монтажная мастерская и несколько вэб-камер. Все сразу встало на свои места, кроме одного.

Как вы помните, на тот момент в городе работало огромное количество вэб-камерных студий, и это не могло ускользнуть от лихих работников бюджетной сферы — я говорю про милицию. Бандиты, к тому времени, представляли даже меньшую головную боль, нежели правоохранительные органы, которые не останавливало даже отсутствие законодательной базы и состава преступления. Двери студий срывались с петель, администраторам и моделям навешивались правоохранительные пиздюли, аппаратура конфисковалась, и буденновцы, скрипя шинами, срывались на базу, шелестеть реквизированными ассигнациями. В студиях же залечивали пиздюли, закупали аппаратуру и продолжали свой нелегкий труд. Ни одной студии не было закрыто. И даже те студии, которые «выносили» под чутким надзором журналистов и телекамер, официально искорененные с лица нашего прекрасного города, открывались в том же самом месте. Модели по утрам радостно тыкали пальцами в новостной выпуск: «О, сма-ари, меня ведут!». Повторюсь, что вся статистика по закрытым так называемым «притонам» — полное фуфло.

Конечно, Петербург — большой деловой город, в котором сажать, закрывать, и вообще напрягать кого-то всерьез было невыгодно и лень. Столь категоричные меры могли быть продиктованы только личной неприязнью, всегда являвшейся уделом неделовой и бандюковатой периферии. Так случилось, например, с достаточно известным фотохудожником Галицыным — прецедент получил широкую огласку, так что просто «погуглите» официальную версию. Неофициальная сторона дела такова — он хотел жить там, где хочется, и делать то, что хочется. Он даже не снимал экстримного контента и не занимался ничем противозаконным. При этом он действительно талантливый фотохудожник, снимавший фотоэротику очень высокого качества. К несчастью, он зарабатывал ощутимые деньги, которые в том городе, где он жил, были баснословными. И вот, когда он изрядно намозолил глаза всем тамошним «царькам», ему устроили рейд, в процессе которого «обнаружили» кучу героина и детского норно…

Галицын, безусловно, сел. Он писал письма самому президенту, не понимая, что идти против вертикали власти опасно и бесполезно, где бы это не происходило — в Урюпинске или Москве. Те, кто устраивал рейд, кто сочинял официальную версию, и кто просто работает в этом бизнесе — все они прекрасно понимают, что больший идиотизм даже выдумать сложно. Но вот парадокс — обыватель спокойно верит в то, что солидный деловой мужчина, художник, хранит у себя килограммы героина и детскую порнографию. Но ведь он же не туповатый продавец дисков с питерского рынка-развала «Юнона», какие «садились» за свой товар пачками. Галицын такое даже руками трогать не стал бы! Так почему же люди верят в подобный бред? Да как раз потому, что мифы о порно работают в бесхитростных умах похлеще наркотика. У тебя много денег? Ты снимаешь «ню»? Наверняка сутенер, извращенец и «герычем» торгуешь прямо в дровяном сарае, который у тебя построен из золота, и стоит на костях христианских младенцев. Свят-свят-свят!

Если политика можно назвать проституткой, по роду его финансовой деятельности, то общественное мнение можно сравнить с девушкой — носителем синдрома Дауна, которая раздвигает ноги перед каждым, кто заинтересован, просто потому, что она готова и хочет.

Вобщем, случается разное, и я захотел обезопасить себя от этого «разного». Я пообщался с серьезными людьми, и они, в свою очередь, порекомендовали меня впечатляющему чину в ОБЭП, человеку в генеральских погонах. Назовем его условно — Пал Николаич.

Мы встретились в ресторане на проспекте Римского-Корсакова. Пал Николаич оказался абсолютно благообразным, солидным и даже импозантным мужчиной, лет пятидесяти, никоим образом не похожим на «мента». Он был хорошо одет, приятен в общении, спокоен, и более всего напоминал топливного магната. Мы поздоровались, расположились за столиком, и Пал Николаич попросил меня раскрыть суть дела. Он сразу предупредил, что понятия не имеет о структуре подобного бизнеса, и, в целом, ему даже интересно выслушать и вникнуть в некоторые детали.

К такому повороту я был несколько не готов. Я имел опыт общения с ментами — как с нижними чинами, так и с высокими. Весь деловой разговор всегда сводился к краткому описанию сути желаемого, в ответ называлась сумма и, в зависимости от неё, либо начинался торг, либо общение прекращалось. Пал Николаич же выглядел искренне заинтересованным. Я удивился, но совершенно откровенно и на чистоту рассказал ему, чем я занимаюсь. Рассказал, что это настоящее порно, расписал жанры, которые я снимаю, и «ниши», к которым они относятся. Обрисовал съемочный процесс и посвятил его в некоторые тонкости, типа взаимоотношений внутри съемочной группы.

Пал Николаич слушал очень внимательно и вдумчиво, задавал уточняющие вопросы. Например, его интересовало — пользуются ли модели презервативами, нет ли элементов принуждения или насилия, как мы питаемся на съемках и тому подобное. Он отнесся к моему рассказу с удивительным любопытством и интересом, не как мент — «тыщща баксов в месяц, и все в ажуре!» — а как человек, к чему-то необычному и новому. Это было очевидно, и я был заинтригован, испытав чувство уважения к такому социально-позитивному подходу. Особо его интересовали вопросы вовлеченности наркотиков и несовершеннолетних в съемочный процесс. В принципе, он разобрал по косточкам те самые мифы о порноиндустрии, которые я зафиксировал в начале книги.

Наконец, получив исчерпывающую информацию, Пал Николаич подвел свое резюме. Он сказал, что ничего плохого в моей работе он не видит. Более того, он считает, что я представляю собой положительное звено в «пищевой цепочке» бизнеса, предоставляя рабочие места тем, кому сложно добиться стабильности в наши сложные времена — студентам, иногородним и прочему финансово неустроенному контингенту. Он отметил, что молодежь в современном мире склонна податься в проституцию, наркоманию и бандитизм. Я же даю возможность подзаработать неплохие деньги всего лишь занявшись сексом перед камерой и получив оплату непосредственно после съемки. Он сказал, что это прекрасно и замечательно. Да, есть нюансы — работа не совсем обычная, и для его понимания даже странная. Но он понимает, что такое безработица в среде молодежи, поскольку у него самого недавно выросли отпрыски, и он уделяет их жизни большое внимание.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});