Орел девятого легиона - Розмэри Сатклифф

Марк свистнул – этим пронзительным прерывистым свистом он всегда призывал Волчка, – потом постоял, прислушиваясь. Какая-то сойка, которую он, видно, вспугнул, ответила крикливой бранью, и все стихло. Несколько минут спустя Марк свистнул еще раз. В ответ не раздался лай, не мелькнула пятнистая тень на опушке.

– Он далеко, не слышит, – сказал Эска. – Что ж, дорогу домой он знает, плохого с ним ничего случиться не может.

С Волчком действительно ничего не могло случиться плохого. Его хорошо знали в Каллеве и округе, а поскольку свой волчий запах он давно утратил, городские собаки принимали его за своего и относились с почтением. От волчьего племени плохого тоже не ожидалось, волки и собаки, если только сюда не замешивался человек, отлично ладили и так часто скрещивались между собой, что порой трудно было отличить собаку от волка. Но вот если он вернется к своему племени, люди когда-нибудь устроят охоту на него, как устроили охоту на его мать.

Марку не терпелось обернуться в последний раз, когда они входили в орешник, росший вдоль границы леса, – а вдруг он догоняет их, мчится прыжками вверх по склону. Но оглядываться не входило в условия игры, и Марк решительно направился в сторону дома плечом к плечу с Эской.

Они прошли в город через Южные ворота, и Эска немедленно пошел, как было принято, на три шага сзади. Они срезали путь, пройдя позади храма Суль-Минервы, и вошли в дом через ближайшую калитку, которая вела в помещение рабов и в сад. Волк, если он вдруг вернется, появится скорее всего со стороны земляной насыпи в конце сада, как привык, но на всякий случай Марк предупредил городскую стражу у ворот с другой стороны.

Они достигли дворика, никого не встретив по дороге; Эска пошел за свежей туникой для своего господина, а Марк направился вдоль колоннады к атрию. Приближаясь к двери, он услышал незнакомый голос. Стало быть, гость уже прибыл.

– Ты уверен? – Голос был хрипловатый, резкий, но приятного тембра. – Мне ничего не стоит отослать его в походный лагерь.

И дядин голос ответил:

– Когда я не смогу разместить в доме двух гостей, я так тебе и скажу. Не говори глупостей, Клавдий.

В зале с дядей Аквилой находилось двое незнакомцев, оба в военном, на одном сквозь слой пыли сверкала золоченая бронза легата; другой, стоящий немного сзади, был, очевидно, штабным командиром. Судя по тому, что они успели снять лишь плащи и шлемы, они прибыли только что. Марк заметил это все, стоя на пороге, не зная, войти или нет, но дядя уже обернулся и увидел его.

– А-а, ты вернулся, – сказал он, делая шаг вперед. – Клавдий, представляю тебе моего племянника Марка. Марк, это мой очень старинный друг Клавдий Иеронимиан, легат Шестого легиона.

Марк поднял в знак приветствия руку, глядя прямо в длинные угольно-черные глаза, словно освещенные изнутри солнцем. Легат был египтянин, и притом коренной, решил Марк, ибо в лице его отсутствовала та сирийская мягкость, которую он так часто замечал в лицах уроженцев долины Нила.

– Я очень горжусь знакомством с легатом Победоносного.

Лицо легата сморщилось в улыбке, отчего множество линий углубилось вокруг рта и глаз:

– А я рад познакомиться с родичем моего старинного друга, тем паче что для меня он все равно что вылупился вдруг из черепашьего яйца – до сегодняшнего дня я и не подозревал, что у моего друга имеется родня. – Он показал на своего спутника: – Представляю вам трибуна Сервия Плацида из моего штаба.

Марк обернулся к молодому командиру и в тот же миг мучительно ощутил свою хромоту. Ему уже приходилось раза два сталкиваться с людьми, в чьем присутствии он испытывал подобные неприятные ощущения, и симпатии это к ним не прибавляло. Юноши приветствовали друг друга по всем правилам, но без малейшей сердечности. Штабной командир был приблизительно того же возраста, что Марк, на редкость красив, с изящной осанкой, удлиненное лицо его и курчавые волосы наводили на мысль об афинском происхождении. «Гладкий, как девушка», – подумал с неприязнью Марк, и фраза эта показалась ему чем-то знакомой. Собственно, имя Плацид было достаточно распространено и момент был неподходящий, чтобы копаться в памяти. Марк понимал, что пока гости не уйдут смыть дорожную пыль, его долг – взять на себя трибуна и предоставить дяде Аквиле на свободе беседовать со старым товарищем.

Маркипур принес путешественникам вина, и когда оно было разлито по кубкам, молодые люди, оставив старших одних, отошли в сторонку, к окну, через которое вливался солнечный свет. Какое-то время они вели незначащую вежливую беседу, но чем дальше, тем с большим трудом Марк находил темы, трибун же, казалось, скучающим вышел уже из утробы матери. Наконец Марк, совершенно выдохшийся, сделал еще одно усилие:

– Ты возвращаешься с легатом в Рим или только сопровождаешь его до Регна?

– В Рим, в Рим! Слава Бахусу, через два дня я взойду на галеру и с Британией будет покончено раз и навсегда.

– Стало быть, Британия не пришлась тебе по вкусу?

Тот пожал плечами и сделал глоток вина.

– Девушки недурны, охота тоже. Но все остальное! Roma Dea[18]! Я легко переживу разлуку с этой страной! – На лице его вдруг мелькнуло сомнение. – Уж не уроженец ли ты, случайно, сей отсталой провинции?

– Нет, – ответил Марк, – не уроженец. – И, почувствовав, что был излишне краток, добавил: – Собственно, я покинул родину всего три года назад.

– А зачем тебе вообще понадобилось покидать ее? Долгий путь для тебя, вероятно, был очень тяжел?

В словах его не было ничего особенного, но тон заставил Марка, который и так нервничал из-за Волчка, выставить иголки.

– Я покинул Рим, чтобы присоединиться к моему легиону, – холодно ответил он.

– Вот как! – Плацид был слегка обескуражен. – Значит, это ранение?

– Да.

– Я не уверен, что встречал тебя в нашем клубе трибунов на родине.

– Неудивительно. Я был всего лишь центурионом когорты. – Марк улыбнулся, но за его вежливым тоном проглядывало все презрение профессионального военного к аристократу, который в течение года играет роль военного.

Плацид немного покраснел.

– Право? Никогда бы сам не догадался. – Он не остался в долгу, колкость заключалась во вкрадчивом намеке на то, что Марк выглядел почти цивильным. – Вижу ли я перед собой собрата – члена Победоносного? Или твой знак Козерог или атакующий Вепрь?

Прежде чем Марк успел ответить, послышался тихий смешок легата, стоявшего к ним спиной.

– Для того, кто считает себя – и не без оснований – опытным охотником, ты удивительно ненаблюдателен, мой милый Плацид. – Легат повернулся к ним лицом. – Ведь я уже говорил тебе, кто он такой. Ты найдешь значок легиона на его левом запястье, – и он вернулся к разговору с дядей Аквилой.

При этих словах в голове у Марка все разом встало на свои места, и в ту минуту, когда взгляд трибуна обратился на его тяжелый золотой браслет, он вспомнил: «Гладкий, как девушка, но охотник умелый», – сказал Эска. И звали его Плацид. Во рту у Марка пересохло от острой неприязни. Замешательство, мелькнувшее на лице трибуна, – и да, нечто вроде зависти! – доставило Марку мимолетное удовлетворение скорее из-за Эски, чем из-за самого себя.

Впрочем, Плацид тут же оправился от смущения и принял обычный, слегка высокомерный вид.

– Что значит служить под началом легата, который умеет ценить своих младших командиров, – процедил он. – Мой дорогой Марк, я поздравляю тебя… – Неожиданно глаза его расширились, и вкрадчивый ленивый тон сменился живой интонацией: – Roma Dea! Волк!

Марк молниеносно обернулся: в дверях, ведущих с галереи, стоял пятнистый зверь, большая косматая голова была настороженно поднята, глаза с недоверием обращены на незнакомцев, чей чужой запах остановил его на пороге.

– Волчок! – позвал Марк. – Волчок!

И пятнистый зверь прыжком кинулся ему на грудь. Он ласкался, в груди у него что-то клокотало, как в горшке на огне. Бока у него ходили ходуном, он совсем забегался, разыскивая хозяина, и сейчас неистово просил прощения за то, что потерял его. Марк обхватил ладонями громадную голову и потер большими пальцами впадины за ушами.

– Все-таки вернулся, братец, вернулся!

– Волк, самый настоящий, а ведет себя, точно щенок! – недоверчиво и с некоторой брезгливостью произнес Плацид.

– Кажется, мы оказались свидетелями воссоединения. Мы определенно попали сюда в добрый час, – заметил легат.

Марк высвободился из объятий Волчка.

– Воссоединение… да, пожалуй, это именно то слово, – сказал он.

И тут Волчок сделал то, чего никогда еще не делал. Он уткнулся опущенной головой в колени Марка и застыл. Так стоит иногда собака, когда она кому-то всецело доверяет. Волк стоял с довольным видом в той единственной позе, в которой он был абсолютно беспомощен, полностью во власти хозяина.

И пока он стоял, медленно виляя хвостом, Марк достал из-за пазухи ошейник с бронзовыми бляхами и, наклонившись, застегнул его на шее волка.