Путь, полный света. Из писем святой Елисаветы Федоровны - Т. Коршунова

Императрице Марии Феодоровне

<Февраль – март 1905 г.>

Нежно, нежно Вас обнимаю и от всей души состражду вам троим – только молитвы за ваше дорогое дитя с теми, кто Вас любит, могут придать вам сил [1].

Как грустно, что я далеко от Вас в такое беспримерно горестное время, но для молитв и любви расстояния нет.

Княгине З. Н. Юсуповой

23 июня 1908 г.

Не пишите мне – бывают в жизни минуты, когда нельзя излить на бумаге переживаемые душевные страдания. И мне не нужен ответ на мои несколько строк. Это только докажет, что Вы считаете меня настоящим другом и знаете, что я Вас пойму, если написать письмо Вам будет не по силам. Ваше горе даже нельзя приравнять к тому, что пережила я, потому что Вы страдаете, видя, как страдают два Ваших Феликса, а я была одна, и потом, Николай был молодым, а мой Серж так хотел упокоиться в Боге. Но все же смерть остается разлукой. Я не люблю это слово; думаю, те, кто уходит, подготавливают для нас дорогу, а наши здешние молитвы помогают им расчистить путь, по которому нам предстоит пройти. Мы не разлучены, наши души соединены в едином желании, чтобы Бог простил наши грехи и вознес к Себе.

Мир сердечный, спокойствие души и ума принесли мне мощи святителя Алексия[2]. Если бы и Вы могли в храме подойти к святым мощам и, помолясь, просто приложиться к ним лбом – чтобы мир вошел в Вас и там остался. Я едва молилась – увы, я не умею хорошо молиться, а только припадала: именно припадала, как ребенок к материнской груди, ни о чем не прося, потому что ему покойно, от того, что со мною святой, на которого я могу опереться и не потеряться одна. Поезжайте, дорогая, к мощам святого Александра[3], поезжайте втроем, попозже вечером, чтобы быть там одним, доверьтесь ему и после молитвы посидите тихонько в храме, в темном уголке, дайте бедному телу отдохнуть и покою войти в Вашу душу. Это совсем просто и так сладостно. После этого Вам все покажется иным – мир, горести – все. И уже Вы будете утешать тех, кто плачет из-за Вас, – потому что Ваше страдание возложено на Бога, а у Вас довольно сил, чтобы жить. Я плохо пишу, но из моего письма Вы почувствуете, откуда у меня это внутреннее спокойствие. О, это было так хорошо! Просто-напросто доверьтесь святому угоднику, который Вас защитит и поведет, и у Вас будут силы, телесные и душевные, и полнота совершенного покоя.

Княгине З. Н. Юсуповой

1 июля 1908 г.

…Ты знаешь, у меня никогда не было румяных щек, и всякое глубокое чувство тотчас отражается на моем лице, так что в церкви я часто выгляжу бледной, ведь я, как и вы с Аликс (императрицей Александрой Феодоровной. – Прим. пер.), люблю богослужение и знаю, какую глубокую радость может доставить хорошая служба. Я хочу, чтобы вы оба и все-все знали то, о чем я уже много раз говорила и писала: я совершенно покойна, а совершенный покой – это совершенное счастье.

Императору Николаю II

Апрель 1909 г.

… Я сейчас иду в храм. Зазвонили к вечерне, и я бы хотела, чтобы мягкий умиротворяющий колокольный звон долетел до Вас и впустил в Ваше доброе сердечко совершенный мир, который Спаситель изливает на нас, когда мы тревожимся. Я уверена, что молитва по четкам будет глубоким утешением и прочной опорой во все время нашей жизни, держитесь ее крепко, дорогая, верьте в нее, и мир Вас покроет, и Вы уже не сможете жить без этих слов, соединяющих нас с Ним, от Кого мы принимаем всякое страдание и радость, жизнь в этом и в ином мире.

Княгине З. Н. Юсуповой

<Лето 1910 г.>

…Только молитвы ничуть, ничуть не меняются, и чем больше живешь на свете, особенно в наше время, тем больше чувствуешь связь душ перед Богом.

Княгине З. Н. Юсуповой

<Начало 1917 г.>

«Жажду благодарить…»

Все мое время заполнено делами: благотворительность и все такое, некогда думать о себе, и я ощущаю такой полный покой и благодарность Богу за то, что живу и могу работать.

Императрице Марии Феодоровне

20 июля 1907 г.

Не знаю, как благодарить Бога за этот дивный душевный и телесный отдых, и я так счастлива, что набралась сил и к зиме смогу как следует взяться за мою будущую большую благотворительную работу – новое сестричество, которое я хочу основать для бедных и ради которого намерена совершенно переменить свою жизнь.

Императрице Марии Феодоровне

18 июля 1908 г.

Я только что вернулась со скалы Айвазовского в Алупке, сегодня утром ходила туда и обратно пешком… Такое божественное утро, я словно летела. Никого вокруг, кроме нескольких работников, как будто все принадлежит мне, и я шла, разговаривала, думала, благодарила Бога.

Княгине З. Н. Юсуповой

<Лето 1908 г.>

Моя дорога ясна и открыта – и вдруг является нечто, чего я не могу выразить, чувство, что Бог стоит передо мной и говорит мне: «За все это счастье, за доброту, за все – что ты можешь Мне дать? Я одаривал тебя с тех пор, как ты появилась на свет, Я согревал тебя солнцем любви других людей, веры, успеха. Даже в испытаниях – в том кресте, который каждый из вас должен нести, Я дал тебе в утешители святых твоей страны. Никто из живущих на земле не получил столько, сколько ты. Зарыла ли ты в землю таланты или умножила их?» И я должна буду ответить: «Я начну трудиться, я так благодарна за все».

Княгине З. Н. Юсуповой

5 января 1909 г.

Люди не видят моей жизни, не видят, что я совершенно спокойна, довольна и глубоко благодарна Господу за все это. Вместо того чтобы беспокоиться обо мне, они должны благодарить Бога, что Он нашел меня достойной такого утешения, как моя работа, дающая мне столь полное, совершенное удовлетворение.

Императору Николаю II Апрель 1909 г.

… Не верят, что я сама, без какого-либо влияния извне, решилась на этот шаг; многим кажется, что я взяла неподъемный крест и либо когда-нибудь пожалею об этом и сброшу его, либо рухну под его тяжестью. Я же приняла это не как крест, а как дорогу, полную света, которую указал мне Господь после смерти Сержа и которая много-много лет назад забрезжила в моей душе. Не знаю когда – кажется, мне с самого детства очень хотелось помогать страждущим, прежде всего тем, кто страдает душой.

…И конечно же, я недостойна той безмерной радости, какую мне дает Господь, – трудиться на этой стезе, но я буду стараться, и Он, Кто есть одна любовь, простит мои ошибки, ведь Он видит, как я хочу служить Ему и <тому, что> Его. В моей жизни было столько радости, в скорби – столько безграничного утешения, что я жажду хоть немного уделить другим. Я могла бы исписать еще много страниц, но ведь на бумаге нелегко выразить все, что чувствуешь. Я жажду благодарить, каждую минуту благодарить за все, что мне дал Господь. Я жажду принести Ему мою ничтожную благодарность, служа Ему и Его страждущим детям. О, это не новое чувство, оно всегда жило во мне, Господь так милостив ко мне….Ни одной минуты я не думаю, что совершаю подвиг, – это радость, я не вижу и не чувствую скорбей по безмерной милости Божией, которую я и всегда ощущала. Я жажду отблагодарить Его.

Императору Николаю II

18 апреля 1909 г.

…Если бы Вы знали, до какой степени я чувствую себя недостойной этого безмерного счастья, ибо, когда Бог дает здоровье и возможность работать для Него, это и есть счастье.

А. Н. Нарышкиной

20 января 1909 г.

Моё дело понемногу прокладывает себе дорогу, и мы живем в мире, полном радости о Боге и отрадного долга приходить на помощь страждущим.

Князю Ф. Ф. Юсупову

7 мая 1909 г.

Мы все еще живем в тишине, лучащейся счастьем, – наконец мы принесли обеты, стали единое целое с обителью и чувствуем благословение Церкви. Всякий крест становится радостью, так как радость кроется в нем самом. Как бы я хотела дать немного этой радости мама, всем вам – как часто я думаю об этом.

Князю Ф. Ф. Юсупову

29 апреля 1910 г.

Время летит так незаметно, что уже не различаешь ни дней, ни лет, все сливается в один миг молитвы и милосердия…

Сегодня двадцать пять лет, как я присоединилась к нашей возлюбленной Церкви. Мы отстояли Литургию и большой молебен, священники подарили мне иконы, были и из Палестинского общества. Душою я была с папа (Александром II. – Прим. пер.), с мама – моей крестной (Марией Феодоровной. – Прим. пер.) и Сержем, вновь переживая все эти годы, – через месяц будет двадцать пять лет, как я в Москве. Все сливается в глубочайшей благодарности Богу, нашей Церкви и тем благородным примерам, которые я могла видеть в истинно православных людях. И я чувствую себя настолько ничтожной и недостойной безграничной любви Божией и той любви, которая меня окружала в России, – даже минуты скорби были освещены таким утешением свыше, а мелкие недоразумения, естественные для людей, с такой любовью сглаживались, что я могу сказать одно: «Слава Богу за все, за все».