Сказки и истории - Эдит Несбит

Я не знаю, как это ему удалось, но Вильям в точности сдержал свое слово — на протяжении трех дней он разговаривал с Гарольдом только в присутствии других людей. Для Гарольда это было очень тяжелым испытанием; у себя дома он привык быть Папиной Гордостью и Маминой Радостью, а здесь он был Ничьим Ничем, то есть самым несчастным человеком на свете. Он пытался найти утешение в работе, сделав несколько воздушных змеев — один лучше другого, но даже змеи бессильны тебе помочь, если ты одинок, нелюбим и несправедливо обижен.

Вильям занимался своими делами и тоже чувствовал себя не лучшим образом. Со змеем ему не повезло — во время первого же запуска веревка зацепилась за флюгер на крыше церкви и лопнула; то, что осталось от змея после его падения, не подлежало ремонту. Тогда он взялся заново писать призовое сочинение, но из этой затеи ничего не вышло, поскольку у него не было книг, откуда он прежде заимствовал умные мысли, а в собственной его голове подобных мыслей не оказалось — во всяком случае он не нашел ни одной.

Гарольд сумел на короткое время забыться лишь в период работы над Суперзмеем. Он был так велик, что толстого рулона бумаги, найденного им во сне за каминной трубой, едва хватило для того, чтобы покрыть всю его площадь. Но зато когда змей был готов, он с лихвой оправдал затраченный на него труд. Это был настоящий Суперзмей, король всех воздушных змеев, от которых отличался не только размерами, но и конструкцией. Создателям различных иллюстрированных пособий типа «Сделай сам» и не снились усовершенствования, придуманные Гарольдом, в чьей голове, не в пример голове Вильяма, нашлось место для кое-каких полезных и оригинальных идей. Суперзмей имел форму птицы, и когда Гарольд его запустил, он, поднявшись высоко в небо, начал плавно парить над сельской колокольней подобно громадному ястребу, кругами летающему над своей жертвой. Но радость Гарольда была недолгой, ибо он оказался единственным свидетелем полета Суперзмея. Вильям не пожелал даже выйти из сарая, чтобы взглянуть на это чудо, хотя Гарольд очень его просил.

В ту же ночь Гарольду приснилось, что он, не вынеся такого положения вещей, сбежал из дома своих родственников, и, когда Вильям проснулся, Гарольда на ферме уже не было. Только тут Вильям припомнил, как Гарольд помогал ему при постройке воздушного змея, и как он предлагал ему свою помощь для повторного написания конкурсной работы, и как в течение трех последних дней Гарольд вновь и вновь пытался с ним помириться. Он подумал, что Гарольд страдал от этой размолвки гораздо больше него — в конце концов он был среди своей семьи, а Гарольд, хотя и являлся родственником, но все же не мог считать себя здесь своим.

Он сказал: «Черт возьми, я, кажется, был неправ!» и почувствовал себя негодяем. Подобные вещи обычно именуются Угрызениями Совести. Затем он сказал: «Я найду его, и я буду с ним вежлив и дружелюбен хотя бы потому, что он идиот, а идиотов обижать грешно». В данном случае это можно было бы назвать Раскаянием.

На постели Гарольда он обнаружил записку, которая была закапана слезами и покрыта застывшими кляксами клея. Вот ее содержание:

«Дорогой Билли.

Я виноват в пропаже твоего призового сочинения и очень сожалею по этому поводу. Я решил уехать в Индию вслед за своими родителями. Я проберусь на корабль без билета и хорошенько замаскируюсь.

Твой злополучный кузен,

Гарольд Эгберт Дарвин Сент-Лиджер.»

Билли не пришлось показывать эту записку своей маме и объяснять ей, каким он был негодяем, поскольку мама с утра уехала в город и должна была возвратиться лишь к вечеру. Таким образом он отчасти избежал того, что принято называть Расплатой.

Билли сообщил людям, работавшим на ферме, о пропаже своего кузена и дал им описание его нелицеприятной шелковичной внешности, после чего люди поспешили на поиски беглеца, а сам Билли одолжил велосипед у сердобольного сына деревенского мясника и решил ехать в Плимут, поскольку это был ближайший морской порт, откуда отплывали корабли в Индию, — на одном из них, судя по записке, должен был находиться хорошенько замаскированный Гарольд. Ветер с утра дул в сторону моря и внезапно Билли осенило. (Кстати, вы заметили, что я с некоторых пор снова стал называть его Билли? В этом есть своя логика — когда какой-нибудь не слишком хороший человек начинает исправляться, его не мешает иной раз поощрить. Пусть даже и за глаза). Итак, Билли вдруг вспомнил о Воздушном суперзмее, который, будучи добрых десяти футов в поперечнике, вполне мог сыграть для велосипеда роль летающего буксира, значительно ускорив его продвижение к побережью. Запустить громадного змея оказалось делом нелегким, но ему пришел на помощь отзывчивый сын мясника, и птицеобразное творение Гарольда взмыло, наконец, в воздух. Билли едва успел привязать веревку к рулю велосипеда и вскочить в седло, как свежий порыв ветра стремительно помчал его вперед по Плимутской дороге.

Скорость все возрастала, вот уже показались окрестности Плимута, а вслед за ними и сам город. Я ничего не могу вам сказать о том, какое впечатление на Билли произвел Плимут — он просто не успел его разглядеть. Напрасно он нажимал тормоза и что было силы дергал веревку Суперзмея — велосипед и не думал останавливаться. Автомобили и кэбы шарахались в стороны, уступая дорогу его взбесившейся двухколесной машине; уличные торговцы, люди, спешащие по делам, и люди, гуляющие в свое удовольствие, — все замирали на тротуарах с разинутыми ртами, глядя на Билли, на его велосипед и на Суперзмея, неудержимо мчавшихся по направлению к морю. Спохватившись, Билли полез с карман за перочинным ножом, намереваясь перерезать веревку, но было уже поздно — Суперзмей высоко вверху попал в мощный воздушный поток и сразу же скорость его увеличилась как минимум в двадцать раз. Не успел перепуганный Билли сказать «Черт побери!» или хотя бы сокращенно «Ч. П.», как Суперзмей в мгновение ока пересек широкую набережную и ринулся в открытый морской простор, увлекая за собой велосипед. Легкий плеск возвестил о том, что английский берег остался позади. Но значило ли это, что Билли и велосипед сына мясника погрузились в морскую пучину? Отнюдь нет. Не забывайте — они ведь имели дело не с каким-нибудь обыкновенным воздушным змеем, а с Грандиозным Суперзмеем Усовершенствованной Конструкции, которому оказалось вполне по силам нести велосипед вместе с седоком в полуподвешенном состоянии, так что колеса его едва касались поверхности воды, лишь изредка погружаясь в нее на пару-другую дюймов. К счастью, в тот день море было на редкость спокойным, и езда по нему на велосипеде напоминала гонку по лужам после проливного дождя. Плавные зеленовато-голубые волны искрились в лучах яркого солнца, разлетаясь алмазными брызгами из-под велосипедных шин, и первоначальный страх Билли сменился удивлением и восторгом. Правда, в глубине души он по-прежнему испытывал определенное беспокойство. Что будет с ним, если вдруг прекратится ветер, или, не дай Бог, лопнет веревка, связывающая его со змеем. Предпринимая подобную морскую прогулку, нельзя быть застрахованным от случайностей, даже если ваш Суперзмей специально предназначен для таких экстравагантных путешествий — насчет последнего обстоятельства у Билли, надо сказать, не было стопроцентной уверенности.

Все дальше и дальше летел огромный змей, раскинув бумажные крылья в чистом голубом небе; все дальше и дальше от берега уезжал велосипед, разрезая колесами водную гладь и увозя Билли куда-то в необозримое пространство океана. О скорости его движения вы можете судить хотя бы по тому, что у самого входа в Бискайский залив — когда Англия давным-давно осталась за спиной, а слева промелькнул и исчез берег Франции — он с легкостью нагнал большой пассажирский лайнер и, проехав вдоль его борта, уже был готов умчаться вперед, но тут с парохода раздался голос капитана, говорившего в рупор.

— Эй, на велосипеде! — крикнул капитан.

— Эй, на корабле! — ответил Билли, но его не расслышали, потому что он говорил без рупора.

Тогда капитан крикнул что-то еще своим командным голосом, и на сей раз Билли его тоже не расслышал. Однако те, кому была адресована команда, прекрасно поняли, и корабль застопорил машины. Одновременно кто-то наверху зацепил крюком веревку Суперзмея, и Билли вместе с велосипедом был поднят на палубу. Змея тут же крепко привязали к мачте, а велосипед поставили в сторонке, после чего капитан, подойдя к Билли, сказал:

— Послушайте, коллега, то, что вы делаете, невозможно. Это похоже на сон.

— Я согласен с вами, коллега, что это невозможно, — вежливо ответил Билли. — Однако я это делаю — то есть делал до тех пор, пока вы меня не остановили.

Разумеется, и тот, и другой глубоко заблуждались, поскольку если бы это было невозможно, Билли никогда бы не смог этого сделать, но, к сожалению, оба морских волка — старый и молодой — не обладали логическим складом ума, каким в полной мере обладаем мы с вами, мой дорогой читатель.