Моя жизнь - Вячеслав Тельнин

Потом я пробовал разные другие компоненты. И пропорции их я тоже записывал. Однажды зимой ребята нашего двора сделали из кусков плотного снега домик. Из чего была крыша – уже не помню. Но окна в стенах были. И зайти туда можно было полусогнувшись. Дождались, когда стемнеет. Вроде, были у взрывпакетов фитильки, или бумага была в несколько слоёв, но я положил пакеты с новым составом внутри домика на пол у стенки, успел поджечь их и выйти оттуда и уже снаружи, через окошечко стали (вроде ещё кто-то был, может, брат) ждать, когда они загорятся. Загорались они в разное время. И как-то необычно – не простая вспышка, а яркая белая высокая (чуть ли не полметра) струя пламени. Потом загорелась ещё одна струя, ещё и ещё! Красота была не виданная раньше. И горела каждая струя долго – секунд 15–20.

А вот сделать порох мне не удалось. Узнал компоненты, пропорции, перемешал, а в состав пороха входит и селитра, а она впитывает в себя воду, и моя смесь быстро стала сырой. Пробовал поджечь этот состав, но напрасно.

А ещё до взрывпакетов я склеил бумажный кораблик с трюмом, палубой, надстройкой. Бумага была плотная – ватман, что ли. А когда я позанимался взрывпакетами, то мне пришла в голову мысль, чтоб начинить этот кораблик взрывпакетами с разными составами, опустить его в реку Туру и поджечь. Так я и сделал. Зима уже прошла, Тура была безо льда. И вот плывёт кораблик, а из трюма рвутся наружу струи пламени, горит надстройка… Это как будто корабль вёз боеприпасы – снаряды, мины – и вдруг в него попал снаряд, и корабль загорелся, боеприпасы в трюме начали взрываться… Всё вышло как и задумывалось.

5. Ходули

Когда мы жили на улице имени Софьи Ковалевской (примерно 6–8-й класс), отец сделал нам (мне и брату) ходули. К двум длинным деревяшкам, длиной метра 1,5–2 каждая, прибивались бруски длиной сантиметров 10 каждый, на расстоянии примерно 50 см от края длинных деревяшек. Потом надо найти возвышение 50 см и встать на него. Руками спереди обхватить длинные деревяшки у подмышек, а потом ногами встать на бруски. Ладонями тянуть длинные деревяшки кверху, слегка согнуться и одну из ходулин поднять немного вверх и вперёд. И поставить эту ходулину вниз на землю. Так получится первый шаг. Потом немного наклониться вперёд и сделать другой ходулиной шаг вперёд побольше первого раза в два. Потом снова немного наклониться вперёд и сделать шаг снова первой ходулиной дальше второй ходулины. Так вы можете идти вперёд, как ходите без ходуль, только длина каждого шага будет больше, чем без ходуль. Но сначала надо научиться держать равновесие при маленьких шажках. И чтобы не занозить руки и подмышки, отец обмотал пустой изоляционной трубкой те места у длинных деревянных брусков, которые при ходьбе на ходулях касались подмышек и ладоней. Мы научились ходить на них. Было приятно.

6. Папины аэросани

Папа с детства что-то мастерил: и паровые двигатели, и модели самолётов, и многое другое. После армии он женился. Но увлечения к технике не бросал. У него на улице жил почти его ровесник, который тоже любил мастерить. И папа с его помощью сделал 2-местные трёхлыжные аэросани. Зимой ездил по полям на лыжах, летом менял лыжи на колёса, и получался аэромобиль. Как-то он решил прокатить на них маму. На одном участке дороги аэросани уперлись во что-то твёрдое, зад саней поднялся вверх и, пролетев над кабиной и передним колесом, перевернулся в кювет вверх колёсами (тормозов у аэросаней не было), и их обоих накрыло санями. Папа вылез как-то из-под саней, вроде, целый. Он отвалил сани в сторону и помог выбраться маме. А у мамы получился перелом ключицы. Её срастили, да неправильно. И пришлось врачам долбить эту ключицу и сложить обломки правильно. Потом папа сделал одноместные 4-лыжные аэросани. Они были устойчивей 3-лыжных. Крышу у саней он сделал, как у самолётов – складную, которая откидывалась в сторону. Лобовое стекло и стекла у кабины были, вроде, из плексигласа. Когда крыша закрыта, то герметично. Никакой ветер внутрь не проникал. Вдобавок было сделано отопление: от двигателя бралось тепло и горячий воздух гнался по трубе с дырками. Через них горячий воздух поступал в салон. И когда «фонарь» закрыт, то ехать было комфортно. И на них он гонял по полям (а в то время зимы были снежные и было где гонять. А потом он сделал 4-лыжные 2-местные аэросани. Вот тут-то все возможности аэросаней раскрылись. На них было удобно охотиться на зайцев и лис. Заметив лису в поле, он догонял её, а со второго места охотник с ружьём вставал, целился и стрелял в лису. После этого папа с мамой научились снимать шкуру с лисы, выделывать её и эти шкуры продавать. А тогда был большой спрос на лисьи шкуры. И аэросани приносили доход. Когда были сделаны 2-местные 4-лыжные сани, то папа иногда брал меня с собой покататься. Я садился за руль, папа сзади – и вперёд. Один раз он взял меня и ружьё. И мы поехали по заснеженным полям. Заметили лису, и я за ней. Догнал её, а папа сзади прицелился и выстрелил. Попал. Но только ранил. Я развернул сани, подъехали к лисе, папа вылез из саней и об лыжу задушил её ногой.

А в это время у нас был «Запорожец». И папа продал и его, и сани и купил «Жигули». Больше он саней не делал. Только помогал делать их другим аэросанщикам. Несколько человек в Тюмени делали себе сани с папиной помощью (себе он сначала делал чертежи, а потом по ним сам делал сани). Было время, когда на охоту выезжало 2–3 саней. А сейчас зимы малоснежные, и те, у кого сохранились сани, не могут проехать по полю.

7. Поход в горную Шорию в ноябре 1980 года (точнее в Кузнецкий Алатау) из НГУ

Состав группы: 10 человек – 6 парней, 4 девчонок:

Володька Гречка – руководитель, геофак

Паша, Вера – завхозы – каскад, фен

Рита, Оля, Ира – гум, фен, фен

Юра, Игорь, Саша, Слава – 10-й класс 130-й школы, НЭТИ, фен, физфак.

Групповое снаряжение: палатка, печка, пила двуручная, 2 топора, 2 спальника пуховых по 3 человека каждый, 9 пуховых курток, ведро, кастрюля, тросик с тремя крючками, запасная лыжа, 5 пар валенок, подшитых, 26-, 27-, 28-, 29-, 29-го размеров, поролоны, продукты, швейник, аптечка, ремнабор.

Личное снаряжение: рюкзак, лыжи, тёплая одежда, меховые рукавицы, варежки, бахилы, штормовка, очки тёмные.

Финансы: по 20 рублей сбор, + личная мелочь – 10 рублей универ.

Вышли из общежития 1 ноября вечером и сели на электричку. Доехали до ж/д вокзала и там сели на поезд. 2 ноября приехали в Новокузнецк. Зашли в квартиру Володи Гречки. Там он с кем-то ещё вырезали в палатке дыру для печной трубы и с обеих сторон дыры прикрепили по металлическому листу с дыркой по диаметру железной трубы. После этого с пересадкой в Междуреченске доехали до станции Лужба. Поезд там стоял всего минуты две, и мы заранее подтащили рюкзаки к выходу. Мы по-быстрому повыбрасывали все вещи, и, когда я уходил из вагона, видел, вроде, ещё один рюкзак. Поезд ушёл, а мы стали пересчитывать рюкзаки. 10 штук – все. Было уже темно, и мы заночевали в одном из домов на этом берегу Томи.

Наутро 3 ноября мы переправились на лодке через Томь и пешком дошли до Талька (Алгуя), обед, дальше на лыжах. Вечером остановились, переоделись в сухое, поставили палатку, в неё внесли печь, трубу просунули в заготовленную дыру. Другие в это время спилили сосну, и, от среза отступая сантиметров по 10, отпилили несколько кругов древесины. Потом их порубили на бруски длиной сантиметров по 10. Наложили этих брусков в печку и затопили её. Дежурили ночью по очереди (по часу) – подкладывая эти бруски, чтоб в палатке было тепло. А мокрую одежду разложили вокруг печки поверх спальников просыхать, да и чтоб сами спальники рядом с печкой не загорелись.

Утром 4 ноября убрали печку из палатки, палатку (на 10 человек!) свернули и затолкали в рюкзак. Встали на лыжи и пошли дальше по проложенной кем-то до нас лыжне. Остановились перекусить сыром «Янтарь». Потом один из парней стал выкладывать из своего рюкзака еду. Видно, слишком тяжёлый был у него рюкзак. Некоторые взяли из этой кучки, я тоже взял. А кучка хоть и уменьшилась, но не исчезла. Кто-то же должен взять – не оставлять же это на выброс. И я взял эту кучку. Центр тяжести мой повысился и устойчивость соответственно упала. И я тоже упал. Встал и пошёл дальше. И всё падал и падал. Все меня обошли. А у меня не было ни бахил, ни варежек. Пока я двигался, кровь гоняло по телу и у меня ничего не мёрзло. А из-за перегрузки я падал, да и пальцы ног стали мёрзнуть – пока я снова встану. В очередное падение у меня слетело крепление. Чтоб его восстановить, опять время потерял, да и пальцы рук тоже стали мёрзнуть. Тут навстречу мне идёт Володя Гречка. «В чём дело?» – спрашивает. Я: «Ноги мёрзнут». Он тогда говорит: «Снимай ботинки». Я снял, а он все одёжки свои распахнул и приставил мою холодную ступню к своей горячей груди… Потом вторую ступню. Потом я обулся, а он говорит: «Впереди язык от селя – полоса больших камней шириной метров 50, а дальше спасатели стоят. А мы сегодня раньше сделали стоянку – днём». Развернулся и ушёл вперёд. А я подумал: «Я и по ровной лыжне каждые 10 метров падаю, а тут 50 метров, да по каменным завалам!» Ещё несколько раз упал и увидел «язык» из камней, протянувшийся далеко влево и вправо. А на той стороне «языка» горит большой костёр и у него человека 3–4. Я поглядел на лыжню подо мной. Она продолжалась через весь «язык» и уходила дальше. И я пошёл по этой лыжне. С камня на камень – туда, где виден прерывистый след лыжни. Я иду, лыжными палками балансирую и жду, когда я пройду свои 10 (а среди камней должно быть ещё меньше) метров. А лыжня извивается как змея. Тут будет больше чем 50 метров. Я шёл в таком напряжении, что и не заметил, как пересёк весь «язык», ни разу не упав. И тут я пошёл к костру спасателей. Снял лыжи и стал греть ботинки: то одну сторону, то другую. Руки тоже грел. Жар костра грел всего меня. Но мне надо идти дальше – ведь меня ждут. Я одел лыжи и пошёл дальше по лыжне. А уже темнеет. Но я всё же успел найти наш лагерь.