Зимняя весна. первая книга о любви: наивная - Гульназ Резванова

Моник услышала шевеления и шум за своей спиной и, обернувшись, увидела, что за стойкой посадки на борт появилась симпатичная сотрудница аэропорта. Моник потянулась за маленьким спортивным рюкзачком и, закинув его на плечо, двинулась в сторону стойки, где уже образовалась очередь. Она мысленно прокрутила ожидающие ее события сегодняшнего дня – ей предстоит два перелета. Сначала в Москву, а потом в Казань, где ее встретит приемная семья. По условиям гранта она должна будет жить в приемной семье на протяжении всего времени пребывания в России. В семье живет ее ровесница, девушка Катя, которая должна будет помочь освоиться в чужой стране и всячески помогать при написании работы. По сути, Катя станет куратором ее работы. Взамен семья Моник должна будет принять Катю, когда та приедет собирать материал для своей кандидатской работы. По плану это должно будет случиться через год после возвращения Моник домой. Учредители гранта назвали способ размещения красивым термином – программа международного студенческого обмена. На самом же деле это был прекрасный способ сэкономить на проживании и питании студентов. Так как все это должна обеспечить принимающая семья.

Проходя мимо стены с зеркальной поверхностью, Моник окинула себя взглядом. На нее смотрела худосочная, высокого роста девушка. Как и все худые девушки, ей показалось, что джинсы, туго обтягивающие ноги, ее полнят. Футболка с принтами, поверх которой был накинут короткий пуховик, хоть и была заправлена в джинсы, все же вполне явственно указывала, что Моник – обладательница упругого пресса и маленькой, но высокой груди. Такая модельная фигура, впрочем, скрадывалась типичной, ничем не привлекающей внимание внешностью – темно-карие глаза, средней полноты губы, аккуратный прямой нос и длинные темные волосы. Во всем ее облике не было ничего лишнего – ни килограммов, ни броских красок, ни притягательных или, напротив, отталкивающих черт или жестов. Даже в глазах трудно было уловить какие-нибудь эмоции. Она казалась «черным ящиком», варившимся в своем мире. Но «черный ящик» этот, впрочем, не хранил каких-то особых тайн и загадок. Ее интересовали вполне обычные вещи, волновало все то, что может волновать в 22 года девушку. Самой себе она казалась невероятно разумной, взрослой, опытной. Со стороны же чрезмерно серьезная и углубленная в свои мысли Моник напоминала изображения ангелов на рождественских открытках – малышек с взрослыми выражениями лица, с той разницей, что ангелочков принято изображать светленькими с голубыми глазами, а Моник была темненькой.

Заняв место в самолете, Моник вдруг почувствовала беспокойство. Если подготовка к гранту и сборы прошли для нее отчужденно, то теперь, ощутив пятой точкой сиденье самолета, она поняла всю реальность происходящего. Место Моник было у прохода, и ей пришлось два раза подняться, чтобы пропустить ее соседей на свои места. Рядом сел приятный мужчина в костюме, фламандец, который, улыбнувшись и представившись, поспешил втянуть Моник в разговор. Вскоре разговор затух в силу особенности Моник односложно отвечать на вопросы и не задавать дальнейших вопросов. На протяжении последующих трех часов полета Моник была предоставлена своим мыслям, которые все более навязчиво начинали кружиться в ее голове. Куда она едет? С чего она взяла, что вообще хочет поступать в докторантуру и тем более отправляться за материалом для работы в полную неизвестность?! Как она позволила втянуть себя в эту авантюру?! Почему ее подруги, в конце-концов, не проявили большего красноречия, когда отговаривали ее от поездки?!

Ей хотелось закрыть глаза и, открыв их, очутиться уже вновь дома после окончания поездки. Она даже согласна была вырезать из памяти 6 месяцев своей жизни. Что она знала о городе, в который она отправляется? Столица одного из регионов России. Город с населением почти 2 миллиона жителей. В сумке, которую Моник сдала в багаж, лежала папка с информацией о стране, городе, принимающей семье. Моник так и не прочитала ее и сейчас жалела, что оставила ее в багаже. Неизвестность пугает больше всего!

Моник была не единственным участником гранта. Их, шестеро победителей, разбросали по разным городам Европы в зависимости от темы дипломной работы. Кого-то, она слышала, направили тоже в Россию, но в крупные города – Москву и Санкт-Петербург. Об этих городах, по крайней мере, было что-то известно. У нее даже были друзья, которые путешествовали по России и могли рассказать ей много о Москве. Город, который определили для нее, – Казань, был примечателен тем, что в нем, по данным комиссии, мирно сосуществовало множество национальностей и этнических групп. Изучив опыт межнациональных взаимодействий, Моник, как полагалось, смогла бы вывести практические приемы решения затянувшихся разногласий между Фландрией и Валлонией.

Все эти оговорки «как бы», «если бы», «полагалось» совсем не добавляли Моник уверенности в выбранном ею пути. Пытаясь как-то собрать в голове картинку-план дальнейших действий, Моник прикрыла глаза. Это был проверенный способ остановить гонку мыслей в голове, выстроить их в определенный порядок и отмести пока ненужные. Она мысленно нарисовала пункт №1 и обвела его в кружок – встреча с приемной семьей. Она представила, как видит табличку со своим именем в аэропорту и через мгновение девушку с милой улыбкой. Такой она запомнила на фотографии девушку Катю. Пункт №2. Провал. Ну ладно, дальше можно пропустить и сориентироваться по ходу развития событий. Потом она собирает информацию, пишет отчет, и вот уже последняя картинка в ее плане – отъезд, объятия, обмен адресами. На этой визуализации Моник полегчало. Она почувствовала, что ее начинает клонить ко сну. Мерный звук двигателя самолета и бормотание соседей способствовали этому. Через некоторое время стюардесса в красном шарфе, элегантно перекинутом через плечо, разбудила ее на обед. Нехотя поковырявшись в еде, Моник снова уснула.

2

Визуализация помогла. Когда Моник проходила по зеленому коридору таможенный контроль в международном аэропорту «Казань», она уже чувствовала себя намного уверенней. Она несколько раз проигрывала в голове, как она будет выходить в зал прилета, элегантно волоча за собой чемоданчик на колесах, как она встряхнет волосами и, увидев, табличку со своим именем, одарит встречающего ее своей фирменной улыбкой чуть исподлобья. Именно той улыбкой, которую она за несколько лет научилась фиксировать перед зеркалом специально для позирования для фотоаппаратов или других важных случаев. После недолгих раздумий она собрала волосы в хвостик, решив, что это придаст ей серьезности.

День был напряженный. Вдобавок к двум изматывающим перелетам, Моник, возможно, впервые столкнулась с кардинально новой обстановкой. Все это совершенно дезориентировало и без того плохо адаптирующуюся к новым условиям девушку. Ноги были уже почти ватные. Желудок начинало подкручивать из-за переживаний и отсутствия нормальной еды. Лицо, несмотря на постоянное увлажнение тоником, стало засаленным и липким. Но визуализация – великое дело. Со стороны Моник представляла себя роскошной, немного небрежной и чуточку отрешенной. Такой и надо было появиться перед приемной семьей.

В аэропорту, к ее превеликой радости, было немноголюдно и тихо. Не было затмилающего слух гула, присущего большим аэропортам. Даже мрачноватый и унылый вид зала прилета показался ей приятным. Она волочила чемодан по серому мраморному полу, ища глазами табличку со своим именем. Взгляд Моник зацепился за круглое, милое лицо со светлыми кудрями, торчащими в разные стороны, сияющими глазами и приветливо растянутыми в улыбке губами. В памяти всплыла фотография Кати, единственной соломинки в полной безнадежной неизвестности. Ее имя на табличке было написано так коряво, что она даже засомневалась, верно ли она истолковала призывные знаки, которые девушка начала подавать, едва встретившись глазами с Моник.

– Добрый вечер! Вы – Катя? – обратилась Моник к кудрявой девушке. Язык общения был выбран английский.

– Да, да. Моник? – с готовностью ответила та. И начала быстро-быстро говорить что-то про радость встречи и прочие приятности, положенные по этикету.

Спустя мгновение из-за спины Кати вырос мужчина с чуть поседевшими усами и протянул руку к чемодану.

– Это мой отец – Владислав Сергеевич, – затараторила Катя, – ты сразу, конечно же, не запомнишь, но ты не переживай. Тебе сейчас все наши имена будут казаться непривычными на слух, но через полгода, я уверена, ты будешь произносить их не хуже, чем мы, – при этих словах она захихикала.

– Папа, знакомься, это Моник, – добавив тону официальности, кивнула в сторону мужчины Катя и тут же пролетепетала что-то, очевидно, на русском.