Смерть капитана Немо - Йозеф Несвадба

- И вы тогда были "счастливы"? - спросил я.

- Тогда мне было очень грустно, совсем как сейчас...

Дыхание у него несколько улучшилось, но оставалось неритмичным и поверхностным. Это плохой признак. Врачи уже отказались от него и передали его нам. Я вспомнил, как мой отец, умирая, ушел к себе в кабинет - хотел остаться один. И потому ожидал, что этот человек вот-вот выгонит нас. Но, видимо, наше присутствие было ему приятно. В первую очередь присутствие моей жены. Он взял ее за руку. Я уже давно не делал этого.

- Ведь что-то заставило вас все это переживать! У вас было много женщин, а счастья не было. И теперь вы пугаетесь того, что ваша жизнь кончается. Почему? Чего вы не успели сделать, чего не успели пережить?

- Человек, который знает, что через две недели его повесят, отлично может сосредоточиться, - грустно улыбнулся Пержинка. - Так говорил доктор Джонсон.

Я не знаю, что такое "повесят", вероятно, это какой-то вид насильственной смерти. А доктор Джонсон, должно быть, один из его космонавтов. Меня обрадовало, что капитан сам потянулся к нашему прибору и приложил его к своему вестибулярному аппарату.

На экране появилась детская площадка, и на ней девятилетний капитан Немо. Он забил гол, и по этому случаю весь тайм больной улыбается. Капитан растет, ведет мяч по полю, команда вдруг превращается в его более поздних противников, появляются его помощник, старший биолог и, наконец, я сам. Моя жена расхохоталась, увидев, как смешно я прыгаю в толпе, мелькавшей на экране. Потом толпа, стоя в грязи, начала приседать и подпрыгивать.

- Тебя это смешит? - проворчал я, на этот раз шепотом. - Тебе нравится, что этот экземпляр нашего типа homo sapiens считает величайшим счастьем, раем, о котором он мечтал, сведение счетов с людьми, обидевшими его? Это рай в представлении людей каменного века, времен кровавой мести. Не знаю, стоит ли тратить силы на этого человека? Может быть, лучше прекратить наш опыт?

Когда я увидел на экране, что капитан Немо кричит на меня, что он подошел ко мне и вдруг стал на целую голову выше меня и вообще гораздо сильнее, мной неожиданно овладел какой-то безотчетный страх, и я выключил прибор.

Немо сразу проснулся. Я решил поговорить с ним откровенно.

- Послушайте, вы боитесь умереть, так как не знаете, что будет после смерти. Мечтаете о каком-то рае, хотите быть "счастливым". Выбирайте. Ради вас я целыми неделями изучал литературу. Хотите пить из реки забвения, как греки? Хотите амброзию и нектар или белокурых богинь в Валгале? Хотите быть в состоянии постоянного опьянения после смерти, как мечтали индейцы? Можете получить все, включая мед и вино. Ведь представления вашей эпохи о рае и счастье были так примитивны, что один из величайших философов тех времен заявил, будто счастье в том, чтобы почесаться, когда чешется. Хотите почесаться? Пожалуйста! Я не понимаю, чего вы хотите. Не знаю, чего боитесь... - Теперь я кричал на него. Злился так же, как он только что злился на меня в своих видениях. Капитан мог уже только шептать.

- В тех же местах, где мы открыли роботов-двойников, - заговорил он, была еще одна планета, которая тоже достигла высокого технического уровня. Ее погубила ругань. Вы помните, что такое ругательства? У них был блестящий ученый, вроде вас, который автоматизировал всю планету. Каждому живому существу он придал машину, подчинявшуюся распоряжениям из центра. Однажды, разозлившись, он прошептал этому центру: "Катитесь вы..." Тяжелые машины, совершенно лишенные чувства юмора, немедленно так и сделали покатились не глядя куда. И все жители этой планеты были задавлены собственными машинами, пали жертвами собственной логики. Я не решаюсь повторить слова этого ученого, уважаемый... - он усмехнулся и вытер пот со лба.

Мне показалось, что мы лишь отравляемому последние минуты. Поэтому я не возражал, когда жена выгнала меня из палаты.

О том, чем дело кончилось, мне известно с ее слов.

- Мы хотели бы знать, - тихо сказала она ему, - совершенно простую вещь. Бывали у вас моменты, когда вам казалось, что вы готовы умереть?

- Да. Когда я был очень счастлив.

- А когда вы были счастливы?

Он задумался. Очевидно, ему пришлось долго вспоминать.

- В пятнадцать лет, когда впервые поцеловал девушку...

- А потом?

- Потом во время отпуска, когда собственными руками смастерил в нашей хате очаг...

Моя жена не знала, что такое очаг, но продолжала спрашивать.

- Когда исправил регулятор зажигания в гравитационном поле темной звезды во время второй экспедиции, - сказал он и больше ничего вспомнить не мог.

- Я начинаю понимать, что такое ваше "счастье", - сказала моя жена. Любовь и творчество. Или то и другое вместе. Вы испытали это трижды в жизни. А мы все время живем этим. Создаем новые механизмы, произведения искусства, всегда вдвоем, рука об руку, такова вся наша жизнь. Поэтому мы и не говорим о счастье. Мы испытываем его постоянно. В конечном счете в этом и ваша заслуга. Вы создали для нас такую жизнь. И можете быть среди нас...

Она протянула ему электроды нашего прибора. Он отрицательно покачал головой, казалось, впервые не чувствуя страха.

- Мне достаточно моего очага, - прошептал он. - Теперь я хочу чего-то нового.

И умер. Без прибора. Спокойный и примиренный, как все в наше время.

ПРИМЕЧАНИЕ

В конце концов капитан, по-видимому, понял, что исчерпал свои творческие возможности, что нельзя бесконечно продлевать жизнь даже в ее наивысшей форме, что смерть - это только слияние с материей и освобождение от бремени индивидуальности. Я сужу об этом по его последней фразе: "Теперь я хочу чего-то нового". Он хотел чего-то такого, чего не мог получить при жизни. Смерти. Я часто вспоминаю о нем и прекрасно его понимаю.

Особенно теперь, когда жена ушла от меня и я вынужден работать с безнадежно неуклюжим механиком. До сих пор не могу понять, что вызвало наш развод. Я несчастен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});