Чёрная кровь Трансильвании - Каганов Леонид Александрович

— Прекрати, Петра! Что случилось? Кто умер?

— Никто не умер, Влад. Просто возвращается Матей…

Хорошо, что в этот момент подошел Габи и расставил перед нами графин, бокалы и тарелки. Я получил возможность собраться с мыслями.

— Он тебе звонил? Ты с ним говорила?

— Да, говорила.

— Он цел? Разбомбили университет?

— Нет, его просто отчислили. По крайней мере, я так поняла. Он там повздорил с деканом и теперь едет домой. Приедет через пару дней, если работает железная дорога.

Я помолчал.

— Ты не подумай, я давно ему рассказала, что встречаюсь с тобой…

— Вот как? И что он ответил? — Я заглянул ей в глаза.

— Влад, у нас все в прошлом, — мягко ответила Петра. — И Матей это знает.

Я опустил взгляд в тарелку. И где она выкопала это выражение «у нас все в прошлом»? Не иначе, из какой-то своей английской книжки. Какое у нас может быть прошлое в девятнадцать лет? Почему-то совсем не хотелось ни курицы, ни тушеного лука.

— Очень неприятная ситуация, — честно признался я.

— Но ты же знал, что Матей когда-нибудь вернется? — возразила Петра.

— Я надеялся, он получит бакалавра и останется в Йассе…

— И ты никогда больше не собирался встретиться со своим лучшим другом? — Петра внимательно смотрела на меня.

Я опустил взгляд.

— Получается, я отбил у инвалида его девушку…

— Не смей называть его инвалидом! — Петра стукнула по столу так, что графин подпрыгнул. — У него всего лишь парализовано лицо! Ты знаешь прекрасно, что мы с ним расстались без тебя! В конце концов, при чем тут ты? Это мое личное дело! А Матея вообще никто не интересует, кроме собственных увлечений!

Я неохотно взял вилку и принялся тыкать горку лука.

— Тарелку насквозь пробьешь, — нервно прокомментировала Петра.

— Хорошо, а из-за чего он повздорил с деканом?

— Я не очень поняла, — Петра сразу успокоилась. — Из-за какого-то графа Кавендиша.

— Кого?

— Кавендиша. Графа. Матей написал реферат о том, что граф Дракула и граф Кавендиш это одно и то же лицо. А декан его за это выгнал.

— А кто такой граф Кавендиш?

— Слушай, что ты ко мне пристал? Поговори с ним сам, когда придет. Он, кстати, о тебе спрашивал.

— Что он спрашивал?

— Спрашивал, работает ли у нас в замке интернет.

— В комендантский час не работает, а так — работает… Ему нужен интернет?

— Ему нужно, чтобы я что-то там переводила в интернете с английского. Какие-то новости.

— Новости про графа Кавендиша? — усмехнулся я. — Или про графа Дракулу?

* * *

Экскурсия двигалась смешанная, я уже слышал издалека голос Петры: она говорила сперва на нашем, затем повторяла на английском. Они стояли еще только в первой комнате, и времени у меня было предостаточно, чтобы наложить грим и лечь в гроб. Я не спеша запалил свечи по углам, подтянул бутафорскую паутину и приоткрыл под потолком краник, чтобы из канистры, спрятанной под балкой, начала капать в чан вода, изображая сырость склепа.

— …датируют серединой пятнадцатого века, — доносился голос Петры, но не звонкий, как обычно, а экскурсионный, «ведьминский». — И поныне человечеству не известно ничего более кошмарного и смертельного, чем вампиры. Ужас перед вампирами, готовыми напасть на человека, чтобы высосать его кровь, до сих пор преследует народ Трансильвании. Поэтому никто из жителей нашей маленькой деревни до сих пор не осмеливается переступить порог замка Бро, где по преданию, граф Дракула провел свои последние годы, прежде чем окончательно лечь в гроб.

Петра перешла на английский, а я принялся натягивать парик.

— Посмотрите в центр зала, — снова донесся голос Петры, но уже из соседней комнаты, — здесь мы видим классическую средневековую виселицу. Во времена инквизиции казнь происходила так: висельника при большом скоплении народа ставили вот на этот табурет, затем ему зачитывали приговор, и палач вот таким ловким движением, — грохот, — выбивал табурет из-под его ног. Посмотрите на петлю. Петля из пеньковой веревки напоминает узел современного офисного галстука, какие все вы носите. Так же, как и галстук, она способна моментально затянуться на горле висельника. Связать хорошую висельную петлю всегда считалось непростым умением. Им владели только опытные палачи. Хотя сделать это не сложнее, чем завязать галстук. Сейчас мы с вами научимся. Посмотрите, как делается узел… Мы кладем веревку на локоть и вот таким движением… вот таким… несколько раз продеваем… и обматываем. И вытягиваем конец! Видите? Петля готова. Теперь можно встать на табурет и просунуть голову. Есть желающие? Ну, смелее! Нет желающих? Хорошо, тогда прошу посмотреть на меня… Вот я встаю на табурет… Надеваю петлю… Обратите особое внимание: мне следует быть аккуратной, потому что табурет очень старый, и в любой момент может подо мной развалиться…

Самое неприятное в двуязычных экскурсиях — это ложиться в гроб раньше времени и лежать там дольше, чем обычно. Пока Петра будет читать текст то на английском, то на нашем, стоя в петле, обязательно какой-нибудь зевака заскучает и заглянет в следующий зал, ко мне. Так и есть: едва я успел натянуть саван, как в дверном проеме появилась пузатая туша в нелепой шляпе. Я следил за ней сквозь полуприкрытые веки. Турист сделал два осторожных шага внутрь и начал оглядываться, держа у груди обеими руками мощную зеркалку — то ли искал, что снять, то ли прикрывался от страха. Сейчас этот любопытный будет наказан.

— …эн вери дэнжер! A!!! — кратко вскрикнула Петра под смачный хруст складывающегося табурета.

— А-а-а-а-а!!! — истерично завизжала экскурсия, и тяжелое эхо подземелья многократно повторило этот вопль.

Турист с зеркалкой все самое интересное конечно пропустил, нечего удаляться от экскурсовода.

— Однако, мы, вампиры и ведьмы, неуязвимы для веревочной петли, ножа и пули, — как ни в чем не бывало продолжала Петра, процеживая слова слегка сквозь зубы.

Я знал, что она сейчас покачивается в мягкой петле, внутри которой спрятан стальной обруч, и грациозно вытягивает книзу носочки стройных ножек. Этот нехитрый трюк выполняли экскурсоводы замка Бро уже более полувека. В исполнении Петры я его видел несчетное число раз, но мне трудно было представить, как его проделывала в молодости ее мама Агата. Тем не менее, трюк производил на посетителей впечатление едва ли не большее, чем мое появление из гроба.