Диана. Найденыш (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович

Потрогала воду рукой, поплескала в задумчивости… добавила ковшик холодной. Не надо сейчас горячей воды, пусть будет тепленькая, чуть теплее чем температура тела. Достала душистое мыло, которое варит тетушка Забель — на пряных травах, очищающее и просто приятное телу, положила на скамью. Развернула тулуп, достала девочку, и снова поразилась ее худобе и малому весу. Ну как щенок, весит ничуть не больше!

Подошел Кахир, шумно принюхался, посмотрел в глаза хозяйке — мол, ты кого тут нянчишь?! Это еще что за мелкое вонючее существо?!

— Вот, у нас теперь прибавление, серая твоя морда! — хихикнула Уна и толкнула массивную тушу волкособа упругим, крепким бедром — Теперь веселее будет! На какое-то время — веселее…

Уна почему-то сомневалась, что за девочкой кто-нибудь придет, что кто-то сейчас ее усиленно ищет. Она сама не знала — почему возникло такое ощущение, но вот возникло оно, да и все тут! Уна была очень умной и образованной женщиной, а еще — обладательницей Голоса. А все потомки Древних, все обладатели Голоса ко всем своим незаурядным талантам имели невероятно развитую интуицию, которую несведущий человек назвал бы прорицанием. Впрочем — а чем прорицание отличается от интуиции? Кто может сказать? И в том, и в другом случае обладатель этого умения способен без каких-либо к тому предпосылок взять, да и угадать события, которые могут произойти в недалеком, а иногда и очень далеком будущем.

Уна никогда не считала свою интуицию такой уж великой — ну да, она иногда может угадать, вернее узнать некие события (за счет чего в том числе, кстати, она некогда осталась жива), но чтобы делать прогнозы на годы и десятилетия — нет, настолько ее дар не развился. Кстати, вот наверное чем и отличается интуиция от настоящего прорицания — прорицатель предсказывает на годы вперед, а тот, у кого развита лишь интуиция — на дни, или на часы.

Ну что теперь поделаешь… Уна не Древняя, а дальний потомок Древних, и после того, как Древние стали брать в жены и жениться на обычных людях — кровь их разбавилась настолько, что магические способности у потомков некогда могучих магов стали очень слабы и редки. Иногда — исчезающее малы.

Уна медленно, осторожно подняла девочку, взяв ее за талию, и стала погружать в бочку — ноги ребенка коснулись поверхности воды, ниже, ниже, вот уже колени покрыты теплой водой….еще ниже… и тут… девочка встрепенулась, открыла глаза и закричала! Страшно, жутко закричала, так, что в ушах Уны даже зазвенело! Вцепилась в края бочки, и продолжая вопить, попыталась выпрыгнуть на пол!

Уна с трудом ее удерживала — в хрупком теле оказалось столько силы, что это было просто невероятно. Непонятно чего испугалась девчонка, но только этот страх похоже что удесятерил ее силы. Было полное ощущение того, что девчонка сражается за свою жизнь, дает миру свой последний бой.

Видать, она из тех людей, которые никогда не сдаются! — подумалось Уне, которая безуспешно боролась со скользким от воды и невероятно сильным существом. Дело в том, что лекарка боялась повредить девочке — у нее и так похоже что сломана ключица, попробуй как следует прижать — можно и руку сломать, и ребра. Уна была довольно-таки крепкой взрослой женщиной, физические упражнения и жизнь в одиночестве в лесу развили ее мускулатуру настолько, что с нее можно было писать анатомический атлас (она спокойно поднимала тяжеленные мешки и без проблем могла ворочать здоровенного мужика на кушетке для лечения). Иначе тут и не выживешь — это лес, тут или ты делаешь, или помираешь.

Положение спас Кахир. Он подошел, понюхал вопящую девчонку, потом оскалил зубы и так оглушительно гавкнул, что даже перекрыл девчоночьи вопли. А девочка от неожиданности замолчала, ошеломленно посмотрела на пса, широко раскрыв глаза и выпучив их как на какое-то чудо (собак не видела, что ли?), а потом тихо заплакала, всхлипывая, и продолжая цепляться ручонками за края кадушки.

— Ну ты чего, чего? — дрогнувшим голосом спросила Уна, сердце которой сжалось от тоски и жалости — Тебя никто не тронет! Это добрая собачка, просто не любит, когда шумят. Кахир, ну-ка, успокой ее!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Волкособ медленно подошел, оскалил белоснежные зубы в ехидной улыбке, и постояв перед замершей, совсем уж затихшей девочкой лизнул ее в нос огромным красным языком, оставив на лице девчонки мокрый липкий след.

— Ф-фу-у… Кахир! Ну что за манеры?! — хихикнула Уна — Полегче давай! Всю мордочку ей слюнями залепил! Ах, какой шаловливый пес! Я же тебя просила успокоить, а не развлекаться с новой игрушкой!

Кахир так и стоял перед замершей то ли от испуга, то ли от удивления девочкой, и только слегка повернул голову на тираду Уны, оскалившись и потряхивая кончиком языка, будто дразнился. Уна уже давно знала, что Кахир не так прост, как кажется — а еще, что он не совсем пес. Она разговаривала с ним, как с человеком, и Кахир понимал ее слова. В этом Уна могла поклясться чем только хочешь. Потому и относилась она к нему, как к человеку, как к члену семьи. Ели они за одним столом, спали в одной кровати — только иногда Уна спихивала на пол тушу пса, когда он совсем уж наглел, забрасывал на нее здоровенные лапищи, и на возмущенные требования Уны лечь как следует и убрать лапы — начинал тихо повизгивать и рычать. Мол, чего ты так разошлась, жалко тебе, что ли?!

Девочка вдруг протянула руку и коснулась огромной, лобастой головы зверя. Сердце Уны дрогнуло и сделало несколько быстрых судорожных толчков. Она слегка испугалась — Кахир никому не позволял дотрагиваться до своей головы. Кроме Уны, конечно.

Уна вспомнила, как однажды у нее в гостях был купец-лесопромышленник, которого сбросила норовистая кобыла. Он сильно повредил руку, а на несколько дней пути нет ни одного имперского лекаря с лицензией, так что пришлось ему срочно обращаться за помощью к местной лекарке. Так вот увидев Кахира, он тут же попытался погладить его по голове, и закономерно едва не лишился руки. Уна отдернула руку купца в самый последний момент, когда зубы Кахира собирались отхватить ему кисть до самого локтя.

Купец — моложавый мужчина лет сорока пяти — пятидесяти побледнел, сделался белым, как мел, а потом долго упрашивал Уну продать ему эту собаку — для собачьих боев на арене. Довел до того, что Уна пригрозила спустить на него Кахира, если он хоть слово еще скажет о продаже и все такое. А потом смягчилась и спросила купца — продает ли он своих детей? А жену? А брата? Купец понял, и сразу же сник. И как ни странно — не обиделся, наверное все-таки был умным человеком. Разве можно продать членов твоей семьи? Твоих близких?

Да и не принадлежит Кахир Уне. Он сам по себе. Друг. Захочет — уйдет, и будет жить один, в лесу, и точно не пропадет. С его умом и с его силой — ему никто не страшен. Уна честно говоря даже и не знала — зачем он живет с ней. Еду Кахир добудет себе сам, да еще и с запасом. Спать он может прямо в сугробе — бывало и такое, и не раз — отправился ночью на охоту и пришел под утро. Закопался в сугроб, вырыл себе пещерку, и спать улегся — только парок стоит над протаявшей дырочкой. Дрыхнет без задних лап! А когда утром открываешь дверь — сугроб разлетается на снежные вихри, и вот уже вокруг тебя скажет зубастый теленок, тыча в видавший виды тулуп окровавленным холодным носом. Радуется, демоненок! Любит видать ее, Уну. Наверное — единственное существо, которое искренне и безвозмездно ее любит. Потому от нее и не уходит.

Кахир не клацнул зубами, он только снова оскалился в страшной «улыбке», а потом вдруг заскулил, оглянулся на Уну и снова отвернувшись к девочке — лизнул в багрово-синюю опухоль возле шеи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да знаю я, знаю! — ворчливо заметила Уна и шагнув к кадке, намылила шерстяную рукавицу, предварительно обмакнул ее в воду— Вот сейчас отмоем грязнулю, и начнем ее лечить! Пусть немного согреется, потом уже за лечение возьмемся.

Кахир снова оглянулся, отошел в сторону и теперь следил, как Уна осторожно, стараясь не напугать девочку, намыливает ей спину. Девочка успокоилась, ее глаза закатились — уснула, или потеряла сознание. Пришлось одной рукой держать, другой мыть. Неудобно, да.