Трагедия в стиле свинга - Андрей Валерьевич Ганеша

никто не верил. С такими мыслями я встречал 1991 год — последний год Красной империи СССР.

Мечты о свободе у большинства людей не оправдались. С 1992 года стали одно за другим закрываться предприятия, где работали люди. Проезжая по какой-нибудь трассе, можно было наблюдать лишь руины когда-то передовых производств. Ощущение будто страну бомбили. Вроде никто и не видел в небе вражеских бомбардировщиков, но последствия бомбардировок были ужасающими. Еще хуже пришлось сельским жителям, так как колхозы распустили в пользу фермеров, но кто эти фермеры, страна так и не узнала. Деревни, бывшие и до этого немногочисленными, стали вымирать. Женщины выходили на трассу и за небольшие деньги оказывали дальнобойщикам сексуальные услуги, дети, грязные и голодные, тут же занимались попрошайничеством возле придорожных кафе, а мужское население активно спивалось. Страна стала превращаться в гетто. Цены на продукты поднялись ровно в 10 раз, и до многих стало доходить, что мечты о лучшем будущем привели их к нищете. Появились люди, которые стали бороться за себя и свою страну. Власть окрестила их красно-коричневыми, то есть такими фашиствующими коммунистами, хотя в своем большинстве эти люди не имели какой-то политической платформы, они просто боролись за себя и страну. Я был одним из этих красно-коричневых, жаждущих справедливого возмездия для тех, кто торгует своей Родиной. Семнадцатого марта 1992 года на Манежной площади в Москве нас собралось уже пятьсот тысяч человек, призывающих свернуть реформы, уничтожающие страну. В 1992 году власть впервые на протестующих в Москве пробует ОМОН — милицейскую элиту, которая должна была бы бороться с бандитами, но стала активно использоваться в давлении на политически активных граждан. Происходили даже мелкие стычки протестующих с омоновцами, в те годы людям еще разрешалось отвечать агрессивным милиционерам ударом на удар, но шансов у неорганизованной толпы против организованной милиции почти нет. Как-то мне даже пришлось вступиться за пенсионера, которого стал избивать милиционер, я выхватил штатив из-под камеры (журналисты любили снимать акции оппозиции) и отбил пенсионера у распоясавшегося мента.

Напряжение в обществе стало нарастать, довольно большое количество людей осознало всю пагубность проводимых реформ. Осенью 1992 года я вступаю в Русский национальный легион, где нас обучает приемам рукопашного боя один из основателей стиля «Динамо» — Виктор Сергеевич. Сэнсэй по мере своих возможностей учит нас, как максимально быстро, с наименьшей затратой сил отхуячить врага. А кто был нашим врагом? Главным врагом мы считали Ельцина и разгоняющий оппозицию ОМОН. Среди патриотически настроенной части общества Ельцин иначе, как Иудой, не называется. Многие готовы пожертвовать всем, лишь бы наша страна перестала себя вести как шлюха. Так, в 1991 году Россия выдает бывшего лидера ГДР — Эриха Хонеккера, в течение 1992 года выдает Латвии рижских омоновцев, которые до конца оставались верными воинской присяге и защищали свою родину — СССР. Но что мы могли противопоставить бывшей советской элите, в один миг предавшей свою страну ради неожиданно свалившегося на нее потока денег? Они уже успели купить всех ведущих военачальников, Таманскую и Кантемировскую военные дивизии, дислоцировавшиеся рядом с Москвой.

А ведь как это все начиналось! Ради борьбы за «справедливость», против кремлевских пайков с колбасой, против бриллиантов Галины Брежневой. А ведь история борьбы за «справедливость» — «у них дети на Западе учатся» — повторилась спустя 20 лет. Очень скоро выяснялось, что аппетиты новой элиты куда больше, чем невинная колбаса, а Галина Брежнева по сравнению с ними — бомж, который был вынужден продать квартиру папы — генерального секретаря ЦК КПСС. «Люди, будьте бдительны», — предупреждал борец с фашизмом Юлиус Фучик.

Наступал кровавый 1993 год, когда в России были отринуты все законы, отменена конституция, расстрелян парламент и началось массовое разграбление страны, когда предприятия раздавались за бесценок, а власть перешла в руки чиновников, бандитов и сросшихся с ними представителей различных спецслужб. Я тяжело воспринимал изменившуюся вокруг жизнь, озлобленные лица людей и запах мочи возле метро и в переходах, из-за того, что в огромном количестве появилось множество опустившихся людей, которые потеряли работу, не смогли найти себя в новой жизни, продавали свои квартиры и оказывались на улице. Апрельским вечером, выгуливая свою кавказскую овчарку Дафну в Лефортовском парке, я встретил ее — свою первую любовь Ольгу. Ольга была красивой украинской девушкой 22 лет. Она частенько выгуливала своего черного терьера Брюса. Черные терьеры — это удачный эксперимент советского питомника «Красная звезда», и эта порода является гордостью нашей страны. Ольга жила в моем доме, через один подъезд от моего. Ольгина улыбка, большие глаза и нежные слова, а говорила она очень томным голосом с придыханием, сыграли роковую роль в моей жизни. Когда мы влюбляемся, испытываем сладкие и грустные моменты встреч и коротких расставаний, мы и не думаем, что когда-то нам придется расстаться навсегда, что оставить могут кого угодно, но расстаться с тобой и твоими чувствами твоя возлюбленная уже не сможет никогда. Никто нас не учит чувствам, а тем более расставаниям, этому мы учимся сами.

— Андрюша, соседушка, пойдем гулять с собаками, — звонит мне Ольга.

— Хорошо, Оленька, встречаемся во дворе через 15 минут. — И я бегу собираться для прогулки.

Я чувствовал с Ольгой себя не очень уверенно, она уже успела окончить педагогический институт и искала себе выгодного жениха. А я был обычным студентом финансового института и не имел даже постоянной работы. Когда я видел Ольгу, от избытка чувств я дрожал всем телом, как осиновый листочек на ветерке.

— Почему ты дрожишь? — спрашивает меня Ольга.

— Не знаю, я — человек эмоциональный и поэтому волнуюсь и дрожу.

— Ну ничего, скоро мы с тобой займемся сексом и ты станешь поспокойней.

— Поскорее бы уже этот момент настал.

И однажды это случилось. Ольга пришла ко мне в квартиру, выпила шоколадного ликера и предложила сделать минет. Странным образом алкоголь и секс, не обремененный обязательствами, ходят рука об руку, заставляя людей страдать за несколько минут удовольствия.

— Какие у тебя красивые и блядские губы, — я не мог отказаться от этого, к тому же я никогда ничего подобного не испытывал, а видел это только в эротических фильмах.

Ольга уверенно расстегнула ширинку и взяла мой член в ротик. Как же мне стало хорошо, тепло и уверенно, наконец-то сценарии эротических фильмов стали происходить у меня в жизни. Я робко застонал, когда сил сдерживать наслаждение уже не было, я от неопытности, не предупреждая, кончил Ольге в рот. Было немного стыдно, я смущался. Ольга пошла полоскать рот. Несмотря на стыд, я гордился полученным опытом, чувствовал, что