Взгляд объектива - Лэнгтон Джонс

На листке лишь одно слово: «СЛЕЗЫ».

Отвернувшись, девушка быстро уходит от нас по пустыне.

ЛЮДИ С ОГНЕМЕТАМИ

Виолончель стихла. Звучит иронический похоронный марш из Первой симфонии Малера. Девушка спускается по пологому склону, впереди виден холм — единственное возвышение посреди ровной пустыни; за холмом темнеет струйка дыма. Вблизи оказывается, что у подножия холма расползается целое облако густого дыма и тут же суетятся какие-то люди. То и дело у самой земли на мгновение ярко вспыхивает пламя, и удушливое облако увеличивается, быстро подымаясь вверх. Передвигаясь вместе с девушкой, камера дает крупным планом ее лицо. Вначале девушка сосредоточенно морщит лоб, пытаясь понять, что происходит, затем на лице появляется недоумение и немного позже — ярость. Камера останавливается, мы видим, как девушка приближается к людям.

Мужчины в легких рубашках, с потными, черными от копоти лицами, носятся туда-сюда в страшной панике. Они чем-то сильно озабочены — впрочем, чувствуется, что это их обычное состояние. На спине у каждого — большой баллон, от долгой носки лямки больно врезаются в плечи. Кругом черная обожженная земля. Казалось бы, здесь ничего не может вырасти, однако кое-где сквозь иссушенную почву пробиваются зеленые ростки. Показавшись из земли, странные растения тут же начинают цвести. Чуть появившиеся бутоны на глазах распускаются. Но стоит кому-нибудь из мужчин это заметить, он приближается и, выпустив из баллона струю пламени, уничтожает цветок. Затем огонь гаснет, и от растения остается лишь кружок обугленной земли. Проходит всего несколько секунд — и на черной унылой почве показывается новый росток.

Девушке, очевидно, хочется поскорее уйти, но вот один из мужчин — горячий, возбужденный — оказывается поблизости, и она слегка касается его руки.

ДЕВУШКА. Что это? Что вы делаете?

МУЖЧИНА. Уничтожаем их.

ДЕВУШКА. Но… зачем?

МУЖЧИНА. Чтоб не росли.

(На миг отвернувшись, мужчина выпускает пламя, и на земле вспыхивает огненная дорожка, затем он вновь поворачивается к девушке).

Другого выхода нет. Им дай волю — всю пустыню займут.

ДЕВУШКА. Чем же они мешают?

МУЖЧИНА. Нельзя, чтоб повсюду цвела эта дрянь. От нее всех наших лень одолеет. Никто не захочет работать.

ДЕВУШКА. Но ведь вся ваша работа — уничтожать цветы.

МУЖЧИНА. Ну и потом, мы привыкли к пустыне. Когда я вижу эти поганые лепестки, у меня возникает такое странное чувство… будто сердце сжимается… Что будет, если я поддамся и стану смотреть, как они повсюду вылезают? Кстати, а почему вас это интересует? Не нравятся мне ваши вопросы.

ДЕВУШКА. Просто не могу вас понять. Убивать живое, уничтожать красоту! Цветы могли бы расти и доставлять вам радость.

С отвращением посмотрев на девушку, мужчина машинально сплевывает. Затем возвращается к своей работе. Но прежде чем он исчезает из кадра, отвращение на его лице сменяется выражением бесконечной печали. Музыка смолкает.

ФЛАГЕЛЛАНТЫ

Девушка стоит в пустыне на склоне насыпи. Повернувшись спиной к камере, она наблюдает за тем, что происходит внизу, на песке, футах в пятидесяти от нее. Множество обнаженных людей, выстроившись один за другим, ходит по кругу. Опустив голову и глядя в землю, они медленно бредут, словно узники, совершающие прогулку на большом тюремном дворе. На ходу каждый хлещет кнутом по спине того, кто идет впереди. Это происходит так: только человек почувствует на своей коже боль от удара, он мгновенно заносит собственный кнут и со свистом опускает его на спину идущего впереди, а тот, в свою очередь, через какую-то долю секунды хлещет соседа. Издали создается впечатление, будто действия людей сливаются в единую волну; она быстро катится по кругу, гораздо быстрее, чем идут люди, — вечная волна боли.

ГЛАЗ

Девушка шагает по лабиринту коридоров, на экране быстро мелькают зеленые стены. Пол сложен из черного отшлифованного мрамора, звуки шагов отражаются от стен. Девушка поворачивает направо, затем, миновав очередной коридор, — налево. Все коридоры одинаковы, вдоль них тянутся ряды деревянных дверей, тоже одинаковых — разные только серебряные номера над ними, но цифр не разглядеть. Шаги раздаются все громче, эхо многократно повторяется по принципу обратной связи, и наконец слышен лишь непрерывный гул да еще какой-то пульсирующий звук — следствие резонанса коридоров; на фоне гула, дополняя звуковую картину, по-прежнему слышны шаги.

Внезапно остановившись, девушка открывает одну из дверей; камера перемещается в глубину комнаты. Захлопнув за собой дверь, девушка прислоняется к ней спиной. Как только раздается стук двери, звучание фонограммы обрывается и наступает жутковатая тишина.

Посреди комнаты на столе стоит кинопроектор. Девушка выключает свет и подходит к столу. Сквозь задернутые венецианские шторы в комнату сочится дневной свет, на дальней стене смутно белеет большой экран. Девушка включает проектор, и экран освещается. На нем появляется изображение девушки, торопливо шагающей по коридорам — зеленые стены, черный мраморный пол. Она сворачивает направо, потом налево, быстро минуя множество деревянных дверей; дальше — кадры, снятые из глубины комнаты. Захлопнув дверь, девушка прислоняется к ней спиной. Посреди комнаты на столе стоит кинопроектор. На дальней стене белеет большой экран. Склонившись над проектором, девушка нажимает сбоку кнопку.

На экране изображен огромный человеческий глаз. Радужная оболочка бледно-голубого цвета; глаз отделен от лица и абсолютно ничего не выражает. Просто голубой немигающий глаз.

Камера начинает приближаться к экрану, с которого глядит глаз, и темная фигура девушки исчезает за кадром. Девушка видит на экране только глаз. Она выключает проектор, изображение исчезает. Девушка поворачивается лицом к камере, камера приближается к ней, на экране остается только ее лицо… только бровь, глаз и щека… и наконец только широко раскрытый глаз.

УЛЬТРАСОВРЕМЕННЫЙ САМОУНИЧТОЖАЮЩИЙСЯ ПСИХОДЕЛИЧЕСКИЙ СОБОР

Собор полон невыносимо ярких огней и оглушающих звуков. Кругом все разноцветное: алтарь, выложенный пастельной мозаикой, гобелены, каменная кладка, пронизанные огнями облака пара, вращающиеся витражи, — всюду лучи света и ослепительно яркие краски. Сияет серебристо-голубое объявление, написанное псевдоготическим шрифтом: «СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ — СЕАНС ПСИХОДЕЛИИ!» В центре собора перед алтарем — огромные паровые машины. Приведенные в движение мощные медные поршни сверкают, отражая зеленые и красные радужные лучи. Вертятся колеса, и к потолку поднимаются огромные клубы пара, почти невидимые из-за обилия ярких красок. Паровыми машинами приводятся в действие вращающиеся окна и другие подвижные части собора. Окна — круглые, двойные, из витражного стекла с ярким мозаичным рисунком. Посаженные на шарикоподшипники, они медленно вращаются в разные стороны, цвета сливаются, образуя новые оттенки, а мозаичные узоры накладываются один на другой, кружась и беспрестанно меняясь. Такой же переменчивый узор из ослепительных огней мелькает за алтарем — на огромный экран спроецированы сверкающие пятна всех цветов и оттенков: красного, зеленого, голубого, лилового, белого, пурпурного, ярко-желтого, розовато-лилового, оранжевого. По всему собору горят несинхронизированные стробоскопические лампы, а среди людей перед алтарем тут и там видны фигуры, в страшных муках извивающиеся на полу.

В соборе стоит ужасный шум. Из стереофонических колонок, кольцом окружающих центральную часть собора, несется гул электронной музыки, звуки словно гонятся один за другим по кругу; трое кардиналов играют на электрических гитарах; простирая руки к космическим просторам, вопит что есть мочи женское трио, их длинные волосы развеваются будто на ветру. Не слышно даже шума паровых машин. У алтаря стоит человек с микрофоном, он размахивает рукой, в которой лежит распятие. «Включить! — кричит он. — Стоп! Выключить!» Кардиналы в трепещущих мантиях синхронно ударяют по струнам, заполняя собор звуками электронных гитар.

Платье девушки сверкает всеми цветами радуги; она поворачивается и идет к выходу. Мы видим, как она появляется снаружи. Вокруг всё как прежде — солнце, пустыня. Из собора доносится приглушенный шум. Девушка поспешно уходит прочь. Долгое время видны только ее ноги, быстро шагающие по песку. Собор уже далеко позади, и вдруг раздается громкий треск; девушка оборачивается. Едва заметно покачнувшись, собор внезапно теряет очертания и гигантской лавиной обрушивается на землю, исчезая в клубах пыли. На звуковой дорожке — страшный грохот, а когда он стихает и оседает на землю пыль, посреди пустыни высится лишь груда камней; наступает тишина, которая, кажется, воцарилась навечно. Повернувшись к камере спиной, девушка уходит из поля зрения, на несколько секунд в кадре остается груда обломков — возникает чувство, что они лежат здесь с незапамятных времен.