Генерал-адмирал - Злотников Роман Валерьевич

«Эта» – так Борис говорил о Колькиной бывшей. Угораздило же Кольку в свое время попасться на удочку одной из «ищущих». Впрочем, что к чему, он понял довольно быстро и выкинул эту дамочку пинком под зад. Но вот ребенка заделать ей успел, в итоге у этой появился вполне легальный повод тянуть из Кольки деньги, что она и делала с виртуозным искусством. Если бы не Сергей Никанорович, Колькин отец, анекдот о том, что женщина способна сделать из мужчины миллионера в том случае, если он до этого был миллиардером, у Кольки воплотился бы в жизнь на сто процентов. Ну, почти. С учетом того, что миллиардером Николай так и не стал… Сергей Никанорович сказал: «С семейными делами разбирайся сам, в это я лезть не буду, но угробить компанию не позволю». И был вполне в своем праве – без связей отца Николаю никогда не удалось бы встать на ноги.

Узнав о ребенке, Николай даже попытался помириться с бывшей, он всегда говорил, что ребенок должен расти в семье. Но бывшая уже захомутала очередную «дойную корову», причем с намного более низким IQ. То есть нашла богатого, но тупого. В то время такие еще встречались… Короче, такого, который сумел быстро раскрутиться и срубить бабла, а вот потом, вместо того чтобы пахать, предпочел кидать понты и в свободное от сего занятия время прожигать жизнь на Канарах, в Куршевеле или Доминикане. Естественно, надолго этого типа не хватило. Они все рано или поздно ушли – кто под могильную плиту, кто обратно в продавцы семечек. Но к тому моменту второй подбородок у этой только-только наметился, а слегка округлившаяся фигура, на которую Коля в свое время и клюнул, еще не вышла за пределы параметров моделей, которые используют производители нижнего женского белья. Так что еще один «нормальный мужик» отыскался довольно быстро. Когда же деньги кончились и у этого, а под нижней челюстью у бывшей благоверной отвисло уже даже не два, а три подбородка, стало поздно. На ее счет Коля никаких иллюзий не питал, и за прошедшие четырнадцать лет она успела сделать из сына свое мелкое подобие. Парень прекрасно разбирался в марках модных домов, знал наперечет все самые крутые курорты и умел виртуозно раскрутить «папика» на очередной денежный транш, но к своим нынешним двадцати годам делать ничего не желал категорически – ни учиться, ни развиваться, ни заниматься хоть чем-нибудь. Коля предлагал сыну вложиться в любое дело, куда он только захочет – хоть в модный дом, хоть в автодилерство, – но тот лишь кривил губы и с бесившим любого нормального человека апломбом заявлял, что работают одни лохи, а папик ему просто по жизни обязан, поскольку-де бросил во младенчестве, чем несказанно ранил его тонкую и нежную душу, так что пусть не дурит и отстегивает бабло. А он согласен только на то, чтобы умастить свою тугую, обтянутую модными джинсами от «Дольче и Габбана» попку в самолетное кресло бизнес-класса (а чё, как лох в экономе летать, что ли, да и задница в экономе уже не умещается) и мотануться позажигать на Ибицу. Ну или еще куда «в нормальное место». Травмированную душу малёха полечить…

Коля при любом упоминании о сыне мрачнел, накатывал стакан чего покрепче, но в запой не уходил и таблетки горстями не жрал, продолжая, впрочем, регулярно отстегивать солидные суммы на «содержание ребенка». Когда умер Сергей Никанорович, эта заявилась на поминки и, никого не стесняясь, устроила жуткий скандал, требуя «уважать права ребенка, который только что потерял любимого дедушку». Ну, насчет любви она ни разу не угадала. Не было там никакой любви. Наоборот, Сергей Никанорович как-то даже заявил: «Я стыжусь, что в этом говне есть доля моей крови». Он вообще был суровый мужик, из настоящих, даже фронт зацепил, успев отвоевать два года «сыном полка». Когда мы с Колькой решили покинуть ряды нашей «непобедимой и легендарной», отец ему такой скандал закатил… Колька потом два месяца сигарету за сигаретой смолил, приходя в себя… Так что этой там ничего не обломилось. Даже увеличения ежемесячного содержания. Тем более что доля Сергея Никаноровича, составляющая ровно пятьдесят процентов, отошла даже не Николаю, а в какой-то непонятный фонд, образованный такими же, как Колькин отец, суровыми мужиками, из тех, кто вынес на своем хребте и войну, и атомную бомбу, и рывок в космос, при том до сих пор не продал себя, ничего не забыл и не простил. Никому. Но это я после узнал. А тогда я даже предложил Николаю прощупать, что там за фонд и как насчет восстановить справедливость. Но Колька меня оборвал: «Не лезь, Леха, там очень серьезные люди. Да и по справедливости всё. Ты что думаешь, те связи и деньги, на которые мы раскручиваться начали, они на нас из воздуха свалились?..»

Короче, тогда эта с ее крысенком ушла несолоно хлебавши. Значит, сейчас она землю рыть будет. Я вздохнул. Это ж в каком говне мне теперь бултыхаться…

– Ну так куда ехать? – вновь подал голос Борис.

Я поразмыслил, а затем махнул рукой:

– Все равно домой. Если бывшая Колькина уже в офисе сумела отметиться, значит и в доме у него тоже она хозяйничает.

– Так она же еще в наследство-то не вступила, – удивился Борис.

– И что, – хмыкнул я, – думаешь, это ее остановит?

Мой водитель на пару мгновений задумался и нехотя согласился:

– Это – да. – Но буквально через минуту снова и этак вкрадчиво спросил: – Так это что ж, теперь она со своим крысенышем в компании рулить будет?

А я озадачился. И действительно, как мне теперь выстраивать отношения с совладельцами? О моей к ней антипатии Колькина бывшая осведомлена отлично. И потому сразу же начнет меня из фирмы выживать. Нет, какое-то время я потрепыхаться могу. И даже вообще удержать власть. Представители того фонда, которому отошла доля Колькиного отца, на всех собраниях акционеров вели себя адекватно, так что перетянуть их на свою сторону – вполне реальная задача, но дальше-то что? Эта с отпрыском теперь фактор непреходящий, сиречь постоянный. Как больной зуб – ноет, гниет, запах изо рта от него, как из помойки… Нет, и так люди живут. Когда другого выхода нет. Но у меня-то не такой случай. А если…

И в этот момент, не дав пришедшей в голову мысли окончательно оформиться, зазвонил мой смартфон. Я выудил его из «кобуры», бросил взгляд на экран и скривился. Да уж, помяни черта… Я несколько мгновений изо всех сил боролся с желанием нажать на «отбой», но затем все-таки поднес НТС к уху:

– Да?

Когда через пять минут я уступил уже ставшему непреодолимым желанию и отключил телефон, сразу почувствовал облегчение – и не только потому, что разговор закончился. Звонил крысеныш. Впрочем, шумное дыхание и визгливые советы его мамочки, обретавшейся где-то рядышком с ним, тоже были вполне себе слышны в динамике. Так вот, как только мне с непередаваемым апломбом сообщили, что согласно час назад оглашенному завещанию и в соответствии с требованиями законов Британских Виргинских островов сын усопшего вступил в права наследования и теперь уведомляет меня, что со следующего понедельника компания его отца более не нуждается в моих услугах, сквозь злость и досаду проступило самое настоящее облегчение. Облегчение от того, что все решилось без меня и что мне не надо терпеть этот гнилой зуб…

Следующие два дня я провел относительно спокойно, подбивая бабки, аккуратно, чтобы комар носа не подточил, составляя отчет о последней командировке и просматривая накопившиеся за время моего отсутствия бумаги на предмет подчистить хвосты. Дабы после моего ухода у этих не осталось бы оснований обвинить меня хоть в чем-то серьезном. Нет, в том, что такое желание у них появится, я даже не сомневался. Но для того чтобы это желание воплотилось в опасных для меня действиях, им придется очень и очень постараться. И сейчас я все делал для того, чтобы любые их старания пропали втуне. Кое-что уничтожал, кое-что копировал. Конечно, ничего такого, что могло бы нанести ущерб фирме, я не делал. Кто его знает, как жизнь повернется? Земля-то, она круглая. Может, через какое-то время все переменится и я вернусь в покидаемое кресло. И вообще, я же – не они, делать гадости из простого стремления кому-то нагадить не привык. Да и западло как-то было своими руками разрушать то, что мы с Колькой вместе создавали почти двадцать лет. На это и без меня ручки найдутся… Но вот прикрыть задницу на случай, если крысеныш с мамашкой решат мне отомстить и пойдут на прямой подлог, я постарался.