Ах, уехал мой любимый (СИ) - Кит Тата

Так, Литвинова, выбрасывай всех неугодных мужиков из головы и сконцентрируйся на том, которого сама родила. А Козырский пусть утрётся прямо тем полотенцем, которым был завешан его зад. Уверена, что со времен старшей школы эгоизм и самовлюбленность в нём лишь увеличились в масштабах и им почти тесно в одной квартире. А уж когда он узнает, что я не просто разведенка, а разведенка с ребенком на руках, то ничего кроме жалости и ядовитой усмешки я от него не получу. Поэтому будем жить, как добрые соседи многоквартирного дома – словно мы не верим в существование друг друга.

- А блины будут? – спросил Ваня, устраиваясь ну высоком стуле за обеденным столом.

- Ванюш, а давай кашу сварим? А то я уже не успеваю постряпать блины. Нам с тобой скоро выходить.

- Ладно, - выдохнул сын несколько расстроенно. – А можно хотя бы маленький кусочек хлеба с ореховой пастой съесть, пока каша варится?

- Можно, только если пообещаешь, потом съесть всю кашу.

- Обещаю, - маленькое личико озарилось довольной улыбкой.

- Тогда доставай пасту, а я пока нарежу хлеб.

Трясущейся рукой кусочек за кусочком нарезала хлеб до тех пор, пока не изрезала его весь. Было очень увлекательно его резать, представляя на месте буханки голову с торчащими в разные стороны волосами.

Ну, вот зачем ты вернулся? Зачем поселился сверху? Специально?

Я с упорством щепетильного сварщика собирала разбитое двенадцать лет назад сердце, но явился Козырский и одним поверхностным взглядом показал, что швы держались на честном слове. Честном слове о том, что я его забыла и мне на него плевать.

Не забыла, не плевать и снова всё в осколках. Вот только теперь мне хочется, чтобы и он тоже почувствовал, как больно они царапают.

- Мам, - донесся неуверенный голос за спиной.

- Да, Вань? - обернулась и увидела застывшего с банкой ореховой пасты в руках сына.

- Я так много не съем, - бросил он обалделый взгляд на хлеб. – Для каши места в животике не хватит.

- Значит, сегодня без каши. Но это первый и последний раз, Ванюш.

- А папа говорит, что попа слипнется, если много сладкого есть.

- Скажи папе, чтобы больше не ел попой, - подмигнула я сыну, насмешив его таким советом.

- Папа попой, - заливисто смеялся Ваня. – Попа папой.

- Только тсс, - приложила палец к губам и заговорщицки улыбнулась. – Папе об этом ни слова.

- О чём?

- Молодец, - чмокнула сына в макушку и потрепала густую каштановую шевелюру. – Завтракай, и поедем в садик.

Глава 3

- Восемь пишем, один в уме, - бубнил себе под нос ученик, пытаясь сложить два трёхзначных числа.

- Молодец, - подбодрила мальчика, чьи одноклассники за спиной тихо над ним подхихикивали.

Вернее, подхихикивали они не над ним, а в ожидании того, что этот главарь их преступной наногруппировки может выкинуть в следующую секунду.

Шестиклашки – опасные ребятки. Лучше не связываться с ними. Ну, это они так о себе думают, на деле же они легко управляемы, если не пытаться показать им, «кто в доме хозяин». Только на равных, только диалог.

- Не-не-не, Васёв! - остановила его, едва он попытался начать складывать столбиком в стороне от основного примера. – Ты уже почти закончил всё без «костылей». Добивай задачу. Тебя ждёт четвёрка.

- А почему не пятёрка?

- Ты схватился за «костыль».

- Ну, Анна Витальевна! – загнусавил мальчишка, при этом, не забывая хитро поглядывать на свою банду на галёрке.

- А если будешь продолжать строить глазки Нурееву и Быстрову, то четверка превратится в тройку. Лучше построй глазки Самойловой, она тебе хотя бы подскажет что-нибудь.

- Делать мне больше нечего, - фыркнула Самойлова, отличница их класса, и гордо выдержала прямой взгляд Васёва, который смотрел на нее с лукавой полуулыбкой.

Вот как они это делают?

Еще одно доказательство того, что обаятельными гадами не становятся, а рождаются. Это должно быть в крови. Либо универсальный ключик от девичьих сердец вручается им вместе с первым подгузником?

Ну, ничего. Совсем скоро закончится последний на сегодня урок, Васёв дёрнет её напоследок за косичку, она его за это ударит портфелем по голове, а я в очередной раз узнаю о том, что между этими двумя существует симпатия. Детская, неуклюжая, странная в своём проявлении, но она есть. К сожалению, такому крутому мальчику, как Васёв, будет не круто показать всем, и Самойловой в том числе, что она ему нравится, потому что: «Фу! Влюбился! Как лох!». Пацаны не поймут, в общем. Поэтому и остается подросткам подносить симпатию под соусом неприязни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Эх, и почему всё должно быть так сложно?...

Одёрнула сама себя от потока мыслей. Появление Козырского сдвинуло мой мозг набекрень и, судя по всему, наклон вышел в его направлении, поэтому весь день я не могла думать ни о чем ином, кроме как о совершенном, влажном после душа теле, обмотанном махровым полотенцем.

Бесит! Одолжить у Самойловой портфель, что ли?...

- Васёв, через минуту звонок, - поторопила мальчика, который, мне кажется, давно решил пример в уме, но, опять же, и «ботаником» быть тоже не круто.

- Триста восемь, - донёсся до уха тихий шёпот Самойловой, но я сделала вид, что не услышала этой маленький подсказки.

Бросив быстрый взгляд на одноклассницу и подавив довольную ухмылку, Васёв наконец, закончил решение задачи и, деловито отряхивая пальцы от мела, неторопливо пошел между рядами парт.

Притаилась, ожидая от него следующий ход. Раз уж Самойлова ему помогла, то Васёв, как истинный джентльмен, не может оставить сей факт без внимания.

Уже почти пройдя одноклассницу, мальчик мимолетно дернул её за косичку и поспешил почти бегом вернуться на своё место на заднем ряду.

А вот и благодарность от подрастающего «бэдбоя».

- Дурак! – буркнула Самойлова, опустила взгляд в тетрадь и, всё-таки, не смогла сдержать милой улыбки и смущение на розовеющих щёчках.

Прозвеневший звонок, всё равно, что сигнал для спринтеров начинать бег, и желательно при этом скидывать все школьные принадлежности в портфели прямо на ходу и бежать по головам одноклассников, пока великий и могучий подаватель звонков не передумал. Поэтому на выручку приходит одна фраза, которую я тоже не любила, когда была школьницей:

- Звонок для учителя! – эти слова значительно сбавляют темп сборов детишек и помогают избежать толкучки на выходе из кабинета. – Васёв, дневник на подпись.

- За что?! – огромные синие глаза уставились на меня в упор.

- А четвёрку свою забрать не хочешь?

- А, - расплылся в довольной улыбке мальчишка. – Сейчас.

Убедившись в том, что кабинет пуст, вернула журналы и методички в учительскую, ключ оставила на вахте и покинула школу, чтобы добраться до садика и забрать сына.

Каждый такой визит в садик подобен для меня стрессу. Потому что каждый раз я боюсь того, что Лёша – мой бывший муж, может выкрасть Ваню и увезти его в неизвестном направлении.

Знаю, что так думать о человеке, который тоже родитель своему сыну, глупо, но после развода страх того, что у меня могут отнять ребенка появился вместе со штампом в паспорте.

- Мама! – восторженно крикнул Ваня, стоило мне показаться в дверном проёме игровой комнаты.

- Привет, Ванюша! – присела на корточки и чмокнула сына в щечку. Немного отклонилась и заметила, что глаза у него на мокром месте. – Ты плакал? Что случилось?

- Мы со Стасом подрались, - уже совсем безрадостно пояснил сын.

- Из-за чего? – с трудом не поддалась панике.

- Он забрал у меня бульдозер и даже волшебного слова не сказал. А я всегда спрашиваю и говорю «пожалуйста», как ты учила…

- Анна Витальевна, - послышался за спиной надменный голос заведующей. – Можно вас на секундочку?

- Да, сейчас, - кивнула ей коротко и повернулась к сыну. – Ваня, ты сам переоденешься?

- Легко, - бодро заявил он.

- Совсем большой стал, - пригладила волосы на его макушке и отошла в сторону, где вытянувшись по струнке, как солдат, меня ждала заведующая. – Вы о чем-то хотели поговорить, Виктория Викторовна?