Петр II - Николай Павленко

Свадьба состоялась 14 октября 1711 года в саксонском городе Торгау. Жених приехал сюда из Дрездена, где по повелению отца одолевал науки. Петр же прибыл из Карлсбада, где поправлял здоровье после завершения трагического Прутского похода. «Объявляю вам, что сего дня свадьба сына моего совершилась, — писал он в этот день своей жене Екатерине, — на которой знатных людей было много, а отправляли в дому королевы Польской».

На четвертый день после свадебных торжеств Петр дал сыну ряд поручений, потребовавших его присутствия сначала в Польше, а затем в Померании и Мекленбурге. Совместная жизнь супругов по-настоящему началась только в 1713 году.

Брак по расчету оказался неудачным. Худая, непривлекательная, с лицом, пораженным оспой, супруга не вызывала ни симпатий, ни любви. Выпивши, царевич как-то жаловался своему камердинеру: «Вот де Гаврила Иванович (канцлер Головкин. — Н. П.) с детьми своими жену мне на шею чертовку навязали: как де к ней не приду, все де сердитует и не хочет де со мною говорить».

Супруга имела основания «сердитовать» на царевича: тот увлекался горячительными напитками, окружил себя попами и лицами с далеко не безупречной нравственностью, завел любовницу, что, несомненно, раздражало и шокировало чопорную немку, обладавшую светскими манерами.

Младший брат английского короля Эрнст Август в июне 1712 года писал о незавидной участи супруги царевича: «Верно то, что царевна весьма несчастна, некоторые даже говорят, что, если у нее не будет детей, он вправе заключить ее в монастырь, если не поступит с нею еще хуже». 12 июня 1714 года Шарлотта родила дочь Наталью, а 12 октября 1715 года — сына Петра. Через несколько дней после тяжелых родов Шарлотта скончалась. Умирая, она выразила удовлетворение тем, что благодаря ей «царский дом умножится еще одним принцем».[4]

Царевич же Алексей Петрович и после смерти жены не оставил своих дурных наклонностей. По-прежнему он проводил дни в пьянстве, окруженный совершенно ничтожными собутыльниками.

Царь иногда обременял сына поручениями, но далеко не всегда оставался удовлетворенным их выполнением — царевич как бы отбывал неприятную для себя повинность, не проявлял собственной инициативы и не обнаруживал никакого желания угодить отцу.[5]

Все это вызывало страшное раздражение Петра. Поначалу он надеялся на то, что царевич образумится и отрешится от пьянства и детских игр, которым предавался с упоением, не соответствовавшим возрасту. По его собственным словам, случалось, что он «не точию бранил, но и бивал» сына. Но надеждам этим не суждено было сбыться, и в октябре 1715 года Петр отправил сыну послание с тяжкими обвинениями и прямой угрозой лишить его наследия.

Сын ответил отцу письмом. По совету князя Василия Владимировича Долгорукого он объявил, что не претендует на наследование престола и готов довольствоваться тем, что отец обеспечит его пропитанием. «Вижу себя к сему делу неудобна и непотребна, — писал он, — понеже памяти весьма лишен… и всеми силами умными и телесными… ослабел и непотребен стал к толикого народа правлению, где требует человека не такого гнилого, как я». Сочиняя это письмо, Алексей руководствовался наставлением Долгорукого: «Давай писем хоть тысячу, еще когда что будет».

Царь счел ответ пустой отговоркой. Он сомневался в искренности сына и в январе 1716 года отправил ему второе письмо. Теперь царь требовал от сына сделать окончательный выбор: «Или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах». «Всем известно есть, — выговаривал Петр, — что паче ненавидишь дел моих, которые я для людей народа своего, не жалея здоровья своего, делаю, и конечно по мне разорителем оных будешь».

Помимо В. В. Долгорукого у царевича был еще один наставник — Александр Васильевич Кикин, в прошлом любимый денщик Петра. Обвиненный в казнокрадстве, он попал в немилость и сделал ставку на царевича, рассчитывая на его щедрые пожалования после воцарения. Он и подал царевичу совет, в общем схожий с советом Долгорукого: соглашаться на пострижение в монастырь: «вить клобук не гвоздем к голове прибит». Царевич внял и этому совету и ответил отцу: «Желаю монашеского чина и прошу о сем милостивого позволения».

Петр не верил готовности сына принять монашеский чин, но в то же время не спешил и с обрядом пострижения. Он решил дать последнюю возможность сыну доказать делом свою лояльность. В августе 1716 года, находясь в Копенгагене, Петр отправил третье письмо сыну с требованием либо назвать время, когда будет совершено пострижение, либо, «не мешкая», прибыть «сюда, ибо еще можешь к действам поспеть», то есть принять участие в военной кампании против шведов.

Получив письмо, царевич немедленно отправился к санкт-петербургскому губернатору Меншикову и объявил о своем намерении отправиться к отцу. В действительности же Алексей к отцу ехать не собирался. Единственным человеком в столице, которому он доверил подлинный маршрут своего путешествия, оказался камердинер. Предварительно взяв от него клятву хранить сказанное в тайне, царевич сообщил ему: «Я не к батюшке поеду; поеду к цесарю или в Рим».

О намерениях царевича знал и Кикин. Более того, он являлся активным организатором побега: именно ему царевич поручил договориться с австрийскими властями о предоставлении убежища.

26 сентября 1716 года царевич Алексей налегке, захватив с собой лишь свою любовницу Евфросинью — девку из крепостных, ее брата Ивана Федоровича и трех служителей, отбыл из Петербурга. В Либаве царевич встретился с Кикиным и спросил, нашел ли тот безопасное место. «Нашел, — отвечал тот, — поезжай в Вену к цесарю, там не выдадут».[6]

После этого царевич исчез. Проходит месяц, другой, по всем расчетам он должен быть в Копенгагене, а его там нет. Отсутствие сына вызвало у царя тревогу: он полагал, что царевич либо стал жертвой дорожного происшествия — нападения разбойников, либо — что казалось более вероятным — бежал. 9 декабря Петр велел генералу Вейде, командующему корпусом в Мекленбурге, организовать поиски сына. Одновременно он вызвал из Вены резидента Авраама Веселовского. Последнее свидетельствовало об уверенности Петра в том, что его сын бежал во владения австрийского императора. Веселовскому было вручено письмо царя для передачи его императору Карлу VI.

Начались интенсивные поиски царевича. Офицеры генерала Вейде никаких его следов не обнаружили. Успешнее действовал Веселовский. Расспрашивая владельцев гостиниц и служителей почтовых станций, он напал на след, который привел его в Вену. Однако попытки обнаружить царевича в столице империи или в ее окрестностях оказались тщетны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});