Такие, как есть - Сьюзен Одо

Сьюзи кивнула, прислушиваясь к тому, что происходит внутри ее. Когда снова нахлынула волна боли, Сьюзи нестерпимо захотелось в туалет.

— Опять начинается! — простонала она.

— Очень хорошо. А теперь выталкивай его. Так, так… тужься. Ну вот, хорошая девочка… Отдохни немного.

Сьюзи уронила голову на подушку, на лбу у нее выступила испарина.

— Все идет хорошо, дорогуша. Соберись с силами и, когда снова почувствуешь, что можешь, попробуй еще раз.

Боль вернулась так неожиданно, что застала Сьюзи врасплох. Пальцы у нее скрючились и словно окостенели, ноги свело судорогой. Джо взял ее за руку и ободряюще прошептал:

— Я с тобой, любовь моя.

— Не прикасайся ко мне, подонок! Я тебя теперь и близко не подпущу!

Джо хотел было возразить, но Миллисент знаком удержала его.

— О Боже! Ну достаньте же его! — кричала Сьюзи.

Она вцепилась наманикюренными ногтями в руку Джо с такой силой, что тот взвыл от боли и попытался вырвать руку, но ногти Сьюзи только глубже впились в нее.

Каждый приступ боли вызывал в Сьюзи ненависть к Джо. Но постепенно роженица привыкла к боли, которая стала для нее свидетельством того, что она продолжает жить. В голове у Сьюзи помутилось: проносились обрывки детской песенки про мисс Полли и ее куклу, ритуальные песнопения индейского племени в тропическом лесу. Одной рукой она держалась за Джо, а другой прижимала к искаженному от боли лицу кислородную маску.

— Он идет! — торжественно провозгласила Миллисент.

Эти слова совершили переворот в сознании Сьюзи, и она вдруг отчетливо поняла, что дает жизнь новому человеку. Сьюзи испугалась. А вдруг она станет первой женщиной в истории, не способной совершить то, что предопределено природой? Сьюзи расслабилась и отдалась во власть фантазий, навеянных избытком кислорода: ей чудилось, будто врачи, потрясенные яростным нежеланием плода покинуть утробу, принимают решение оставить его там навсегда. И вот ребенку суждено расти в ее чреве, с каждым годом становясь все больше. Родственники будут праздновать его день рождения, собираясь возле ее раздвинутых ног; они будут петь ему хвалебные песни, а пламя свечей на праздничном пироге будет согревать внутреннюю поверхность ее бедер и опалять волосы на лобке…

— Хочешь потрогать головку? — Миллисент, взяв роженицу за руку, приложила ладонь к чему-то влажному и мягкому, показавшемуся из влагалища.

Сьюзи содрогнулась от отвращения и восторга при мысли о том, что человеческое существо входит в мир таким образом. Однако впервые с момента появления в палате рожениц всерьез встревожилась за ребенка. Прикоснувшись к макушке и почувствовав его пульс, Сьюзи поняла, что готова вытерпеть любую боль, лишь бы произвести на свет малыша.

— Иди сюда, папаша, и потрогай его. — Миллисент улыбнулась Джо.

Джо бросил взгляд на жену, но не получил и намека на разрешение. Все же любопытство возобладало над страхом, и он робко коснулся макушки младенца. Гамма самых разнообразных чувств отразилась на его лице. Наконец Джо широко улыбнулся, и на глазах его выступили слезы радости. Сьюзи скорчилась от нового приступа боли и приготовилась к схваткам.

— Хорошо, милая. — Миллисент погладила ее по животу. — Хочешь тужиться — пожалуйста, но остановишься, когда я скажу. Договорились? Остановишься и будешь глубоко дышать.

Сьюзи стиснула зубы. Конец мучений был близок, и она приготовилась бороться за жизнь своего ребенка. Перед глазами у нее мелькнул образ Мадонны. Сьюзи зажмурилась и начала тужиться изо всех сил.

Через пару мгновений на глазах у изумленного Джо их младенец появился на свет. Красный, скользкий и сморщенный, он походил на крысенка, но для Сьюзи, смотревшей на него широко раскрытыми от изумления глазами, малыш был самым прекрасным созданием на свете.

— Что за идиотское имя вы ему придумали! — воскликнул Бобби Фуллер, качая на руках внука. Он держал младенца неловко, отчего уже через несколько минут у него одеревенел локоть. И все же Бобби не сводил восхищенного взгляда с кулька, в котором покоилось маленькое новорожденное чудо.

— Нам это имя нравится. — Сьюзи приподняла брови, призывая Джо на свою защиту.

— Как только ты привыкнешь к нему, оно и тебе понравится, — проговорил Джо, впрочем, без особой уверенности.

— Но ведь его нельзя сократить! — возмутилась Дорин. Изобретение ласкательных имен для членов семьи было ее прерогативой, и она чувствовала себя обделенной.

— Именно! Потому мы и выбрали это имя. Не хочу, чтобы его корежили на свой лад все кому не лень. Мы думали назвать его Джозефом, но тогда нашего мальчика тут же превратят в Джо; а если Дэниелом — то в Дэнни или в Дэна…

— Да, и это очень мило… — без всякой надежды отозвалась Дорин.

— Но нам это не нужно, — оборвала ее Сьюзи. — Мы хотим, чтобы у нашего сына было красивое, классическое имя, которое бы никто не менял.

— Да. Но Сол… — задумчиво протянул дед, не спуская ласкового взгляда с красного сморщенного личика младенца.

— Сол… — растерянно повторила Дорин, будто пробуя это имя на вкус. В ее напомаженных устах оно прозвучало так отвратительно, что даже Сьюзи передернуло. — Хотя знаете, что можно сделать? Это имя можно удлинить.

— Что за чушь! Как?

— Его можно будет называть Соли.

— Соли? — Сьюзи переглянулась с Джо.

— Да. Так же, как малыша твоего кузена, не так ли, Боб? Родители назвали его Пол. Представляете, как собаку! Между прочим, он и прожил жизнь как бездомный пес.

— Ладно, — примирительно вздохнула Сьюзи. — Видно, у малыша на роду написано, что его имя либо сократят, либо удлинят.

Родители назвали ее в честь актрисы Сьюзен Хэйвард, в которую когда-то был влюблен Бобби. Родив первую дочь, Дорин категорически отказалась назвать ее таким именем. Изнывая от ревности, она предложила назвать дочь Линдсей — имя вполне оригинальное и красивое. Когда появилась на свет вторая, она предложила вариант — Лорен. Однако Бобби утверждал, что это имя похоже на прогноз погоды. Дорин стояла на своем до последнего, но когда они несли малышку регистрировать в ратушу и соседи спрашивали, как зовут их дочь, Бобби вдруг решительно вымолвил: «Сьюзен Гейл Фул-лер».

Не желая публично признаваться в своих опасениях, Дорин и глазом не моргнула, но бросила на мужа такой взгляд, что он замер и залился краской.

Дорин всегда называла дочь Сьюзи. Спустя много лет, когда страсть и ревность исчезли, Дорин стала относиться к этому с юмором, понимая тем не менее, что пропустила в жизни что-то очень важное.

— Ну-ка, иди ко мне на ручки. — Дорин раскрыла объятия навстречу внуку. Осторожно и очень неуклюже муж протянул ей кулек и с опаской смотрел, как она прижала младенца к своей пышной груди, которой выкормила собственных детей. Перехватив этот странный взгляд, Сьюзи заметила в нем сожаление о том, что сам он не смог стать ей лучшим отцом.

Сьюзи наблюдала, как бабушка воркует над внуком, и ее распирало от гордости. Она вдруг ощутила неведомую ей доселе близость с матерью. Да, родив ребенка, Сьюзи сделала наконец в жизни что-то по-настоящему важное.

— Как он кушает? — спросила Дорин, не поднимая головы.

— По-моему, нормально. — Сьюзи изобразила оживление, которого отнюдь не испытывала. — Но очень медленно сосет. Никогда не могу понять, сыт малыш или нет.

— Скоро ты научишься это понимать. Он тебе задаст жару, если ты хоть на минуту опоздаешь с кормлением.

— Теперь это не так, — почти надменно возразила Сьюзи. — Детей кормят не по часам, а когда они захотят есть.

Дорин расхохоталась, перепугав малыша.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда он тебе всю ночь не даст глаз сомкнуть.

Украдкой бросив взгляд на Джо, Сьюзи увидела, что тот обмяк на стуле возле кровати, уткнулся подбородком в грудь и устало закрыл глаза.

— Ему надо бы съездить домой и поспать немного, — заметил Бобби, перехватив взгляд дочери.

Сьюзи похлопала мужа по плечу, Джо очнулся и испуганно огляделся.

— Я говорю, — улыбнулся Бобби, — что тебе надо съездить домой и выспаться.

— Ха! — язвительно усмехнулась Дорин, укладывая младенца в кроватку. — Все остальные, между прочим, тоже едва держатся на ногах! — Положив мальчика, она прикрыла его одеяльцем. — Храни его Бог! — прошептала Дорин и обратилась к мужу: — Не помню, чтобы ты хоть раз поднялся среди ночи к ребенку. Помню только, как кругами ходила по детской, укачивая то одного с ветрянкой, то другого с колитом под твой мерный храп. — Она посмотрела на зятя. — А утром я готовила ему завтрак, а потом отправлялась мыть эти чертовы офисы. По возвращении домой меня ждала гора грязных пеленок.

— Да, да, да… — Сьюзи сокрушенно вздохнула. Она слышала эту историю много раз, и ей не хотелось сейчас поблекнуть на фоне матери. Сегодня был ее день, ее очередь принимать поздравления, выслушивать комплименты и требовать, чтобы все потакали ее слабостям. Сьюзи не сразу поняла, что поздравления и комплименты — ничтожная компенсация за нечеловеческое усилие, только что совершенное ею, но теперь момент был упущен.