Вампировский централ - Ольга Сараева

— Третьего не дано, Торн: или-или. Ты знаешь правила.

— Ты про «левое» серебро в запасной обойме, Виктор? В этом вы все, люди.

Я пожал плечами: кто бы говорил! Вампиры предпочитали нападать из невидимости, поэтому изначально в драке с ними у нас был только один шанс: в момент трансформации в боевую форму — ну, там, клыки, когти, силовое воздействие на расстоянии — противник становился видимым, а значит, уязвимым. Но и этот шанс выпадал немногим. Мне повезло выжить в мясорубке первых лет после Слияния, и я, зелёный выпускник юрфака, шагнул со студенческой скамьи сразу в начальники следствия. Правда, это было давно. С тех пор я пережил немало друзей, а мои вечные двадцать восемь продолжают смущать новичков.

Когда предстояла работа на выезде, табельная «арма» нуждалась в поддержке, и я направился к сейфу. Инстинкт, выработанный ещё в первые годы Слияния, буквально взвыл, предупреждая об опасности. Да знаю я, знаю: нельзя поворачиваться к вампиру спиной! Но кроме шестого чувства у меня было ещё и седьмое, благодаря которому я до сих пор жив. Словом, держа в уме правила игры, я предпочитал, чтобы мою собственную спину прикрывал Торн. Парадокс? Да, и не единственный.

Я достал из сейфа «Армаду» — нашу безотказную автоматику всё той же пафосной системы. Калибр пистолета был почти вдвое меньше, чем у АРМ, стрелял он короткими очередями по три выстрела, при этом один из зарядов был серебряным. Пули попадали в цель практически одновременно, обеспечивая как минимум то же останавливающее действие, что у пули табельной «армы». Всё это позволяло работать в одном режиме по людям и вампирам. Армейский же вариант вообще не использовал драгметалл: пули со смещённым центром разрывали супостата в клочья независимо от расы. Автоматика практически не давала рикошетов, имела сниженную отдачу, а металластовый корпус даже при увеличенной ёмкости магазина обеспечивал вполне приемлемый вес. Словом, для ближнего боя в городе, в зданиях и там, где неудобно использовать автомат, «Армада» была незаменима. И это в целом примиряло меня с системой «Армагеддон».

Я отправил ствол в набедренную кобуру. Запасные магазины были закреплены слева, один всегда с открытым клапаном — тот самый, с неучтённым серебром, о котором говорил Торн. Вампир внимательно наблюдал за мной, тёмно-багровая радужка отливала алым. «Магнетический» взгляд вампира? Помилуйте, это для девочек! Парализует исключительно страх, а внушения легко избежать, просто не глядя в глаза. Кстати, слухи о красоте вампиров тоже сильно преувеличены. По-настоящему красивыми можно было назвать опять таки Высших — родоначальников расы. Остальные же, в той или иной степени приближаясь к идеалу, сохраняли черты людей, которыми когда-то были. А вот неспособность входить в жилые дома без приглашения проявлялась у всех вампиров без исключения. Именно поэтому оперативники Торна в городе работали редко, зато в иномирных анклавах были незаменимы.

— Готов? — спросил Торн.

Я кивнул в ответ. Он поднялся с дивана. При моих без малого метре девяносто Торн был выше на полголовы. Слева на поясе сияли рубинами необычные, почти Т-образные ножны короткого меча-ольдэра. Высший вампир! За четверть века войны нам не удалось уничтожить ни одного из них. К счастью, грандов было слишком мало, чтобы они могли обеспечить своей расе решающий перевес. Но Договором, по которому существует наш теперь уже общий мир, мы обязаны именно Высшим вампирам.

Старший опер любезно распахнул передо мной дверь.

— Прошу, Виктор.

Я отрицательно качнул головой.

— Только после тебя, гранд.

Торн понимающе улыбнулся и вышел первым, напевая под нос любимый антикварный мотив: «Вампировский централ, ветер северный…»

2

Ветер действительно был северный. Бывший армейский, а ныне полицейский внедорожник, тяжело гудя мотором, шёл по заснеженной улице. Вернее, шёл бы, если бы позволяла дорога, а так…. Передвигался короткими перебежками. Мерно постукивали «дворники», сметая снежную крупу, мощные фары освещал дорогу. Я вёл машину, глядя в ночь сквозь узкое лобовое стекло, Торн сидел рядом, прикрыв глаза — держал связь со своими. Фонари горели через один. Освещение было восстановлено только слева, с правой стороны улицы тянулись покрытые снегом развалины: эта часть города больше всего пострадала от Слияния. Бетонная коробка главного корпуса Политеха зияла тёмными провалами окон. Собственно, от института остался только фасад и левое крыло, на месте правого возвышалась стена готического замка. На высоком башенном шпиле развевался штандарт Академии Одэрон — высшей вампирской школы. Впрочем, Академии тоже досталось: две из четырёх угловых башен вместе с частью замка были словно отсечены гигантским мечом. Странно было видеть на месте стены зияющие провалы коридоров и висящие в воздухе лестницы.

Нашему городу не повезло, как, впрочем, не повезло и вампирскому полису — они оказались на линии разлома двух миров. Привычные границы городских районов были сметены катаклизмом, а сами районы изменились до неузнаваемости. В одночасье на месте исчезнувших новостроек возник мрачный, почти средневековый город с лабиринтом узких улиц, островерхими крышами домов и кирпичными трубами над угрюмыми коробками фабрик. Всюду возносились в небо башни из тёмного камня — подобные тем, что венчали нависшую над городом громаду вампирского замка. Сначала всё это выглядело дико и страшно, а теперь высотки, сросшиеся с готическими башнями, дома, стоящие поперёк улиц, и улицы, проходящие сквозь дома, уже никого не удивляли. Иногда определить, где находишься, можно было лишь по чудом уцелевшим довоенным постройкам. Армагеддон. Впрочем, мы тоже приложили к этому руку: то, что не уничтожило Слияние, доломала война.

Не знаю, что именно искали наши светила науки тогда, в двухтысячных: чёрные дыры, другие измерения или параллельные вселенные, но в результате два мира — наш и вампирская Тэрна — то ли столкнулись, то ли наложились один на другой. Произошла та самая катастрофа, которую теперь называют Слиянием. Возникший на их месте новый мир выглядел так, будто прежние, расколовшись на куски, перемешались и снова соединились в один. При этом часть «осколков» исчезла неведомо куда, а границы между оставшимися прошли по живому, разделив наши жизни на «до» и «после». Мы не сразу заметили, что изменился рельеф и климат, законы природы начали давать сбои, а вещества — приобретать новые свойства. В лесах и реках завелись неведомые зверушки, а люди…. Что ж, те, кто пережил катаклизм, избавились от старения и получили бесконечно долгую жизнь, а те, кто родился позже, продолжают умирать от старости и болезней.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});