Рейтинговые книги
Читем онлайн Вечер первого снега - Ольга Гуссаковская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 32

Голоса доносились из заросли ольховника. Сначала я услышала женский — высокий и звонкий.

— Ну что ты ко мне ходишь? Перед людьми только стыдно Ты — капитан сейнера, человек на примете, а я кто?.. Да и не верю я тебе. От Тоньки ко мне пришел, а от меня к кому пойдешь?

— Брось ты, Наташа! Ну, брось! — уговаривал мужской голос — низкий до того, что его было трудно расслышать, — Чего ты себе беду ворожишь? Больше ты сама на себя выдумала, чем дела было. И Тонькой зря попрекаешь. Думаешь, мне-то легко? Зря только растревожил девку…

На несколько минут стало тихо, только птицы заливались в кустах да шелестело море. Потом снова заговорила женщина, но голос был другим — успокоенным, верящим:

— Не знаю, не знаю я ничего. И вдруг да не получится у нас? Не одна ведь я, сам знаешь, за двоих решать надо…

— Ну и решай. Да ведь и решила уже, чего там… И тебе пора к дому, и Иринке твоей хватит в Натальевнах ходить — отец ей нужен. Ничего, будет у нас все как у люден.

Женщина ответила не сразу. Снова было слышно, как шумит море.

А когда заговорила, в голосе ее прозвучала неожиданная злость:

— Значит, хочешь, чтобы все как у людей? Чтоб в Натальевнах девка моя не ходила, чтоб люди не корили за прошлое? А оно мое, худое, да мое!

Кажется, она хотела уйти. Он не дал. Затрещали сломанные ветки.

— Наташка! Сдурела?! А может, другой кто есть на примете? Говорила бы сразу, чего ж голову-то морочить?

— Дурно-о-ой! — негромко протянула женщина.

И голос ее опять был новым — ласковым и чуть дрожащим от сдержанного смеха.

Помолчали.

— Так что ж, пойдем, что ли? — спросил он.

— Пойдем… — едва слышно ответила она.

Потом по гравию заскрипели шаги, они уходили к дому. Скоро и последнее окно в поселке погасло. Осталась только белая колымская ночь и море.

Весенняя сельдь шла дружно. Сейнеры в очередь стояли у причалов. Широкие пасти рыбонасосов захлебывались от рыбы.

Свежая сельдь удивительно красива. Только красота эта мгновенна. Взятая из сетной рамы рыбина отливала на боках перламутром, на спинке ее скопилась грозовая синь моря, а плавники пылали. Но уже через несколько минут чудо исчезало. В руках у человека оставалась обычная селедка.

Люди всегда равнодушны к тому, чего у них много. Рыба валялась везде. Посеревшие под солнцем тушки целой полосой скопились у линии прибоя: ноги скользили по рыбьим телам. В стороне на солнышке развалились сытые кошки. Глаза у них были ленивые и прозрачные, и только розовые носы нервно дрожали от оглушительного запаха рыбного изобилия.

К причалам рыбозавода притягивалась жизнь всего поселка. Улица и тропки, как ручьи к устью, стекали сюда. Здесь, на широкой песчаной косе, густо росли сизые от избытка соков травы. Их вскормила рыба. Мне казалось, что и дома выросли из этой же удобренной тысячами рыбьих тел земли.

Очень давно первые домики появились именно здесь — на косе. Они были незаметны, но настойчивы. Сейчас крайняя улица вскарабкалась на самый гребень прибрежной сопки.

И все равно: поселок стремился вниз — к рыбозаводу, который издали казался просто скопищем неприглядных бараков, штабелей бочек, серых сетей. Разные лица бывают у романтики. Только стройные сейнеры у причала и на рейде напоминали о море. Все остальное вполне могло быть обычным заводским складом.

…Мы пробирались по скользким мосткам вместе с парторгом завода Ниной Ильиничной Власовой. Мне нравилась эта женщина — худая; быстрая, с насмешливым ртом и крупными рябинами на смуглом лице. Глаза у нее были карие, с умным прищуром — от таких глаз спрятаться трудно.

— Ну, что я вам расскажу? Сами смотрите, потом и говорить будем. Люди у нас хорошие, написать о них стоит… Вот это разделочная. Сельдь у нас разных сортов выпускается, есть и деликатесная. От того, как ее разделают, многое зависит…

Наш разговор начался еще наверху, в поселке. И никак не получался. Все, что говорила Нина Ильнична, было правильно… и скучно. Вроде плохой газетной статьи. А ведь она прожила здесь десять лет. Трудно было поверить, что все эти годы укладывались лишь в скупые колонки цифр. Просто привычка к официальности заштамповала мысли. Мы сами подчас не замечаем, сколько таких штампов в нашей жизни. Они привычны и потому незаметны. Но штамп медленно убивает в человеке искателя, романтика, а потом мы сами удивляемся: откуда вдруг берутся серые людишки?

Мне никак не удавалось «разговорить» свою спутницу. Она очень хотела мне помочь, но не могла. И мне осталось только одно — смотреть.

В первую минуту женщины у резальных станков показались мне одинаковыми. Все до бровей повязаны выгоревшими от непогоды и солнца платками, все с ног до головы залеплены рыбьей чешуей.

И все-таки я сразу узнала Наталью. Я запомнила ее узкоплечее легкое тело. Даже в рабочей одежде она двигалась красиво. Но работала со знакомой мне вызывающей прохладцей. Головы она не поднимала, и я не видела ее лица.

Одна из женщин обернулась к ней.

— Наташка! Твой пришел! Чего не встречаешь?

Другая вдруг полоснула из-под платка жгучими черными глазами:

— Успеет еще! До ночи далеко!

Наталья вздрогнула. Лишь на одно мгновение подняла голову, и я увидела ее глаза — светлые, словно до краев полные непролитыми слезами. Никогда я не встречала таких глаз.

Нина Ильинична решительно подошла к первой из женщин:

— Тебя что, за язык дергают?!

Но той второй, черноглазой, не сказала ничего. Мне даже показалось, что в движениях ее появилась какая-то неловкость, когда она проходила мимо.

Мы шли дальше. Туда, где работали рыбонасосы. Оттуда остро пахло растревоженным морем и особым, холодящим запахом только что выловленной рыбы.

Нина Ильинична как-то искоса глянула на меня, вздохнула. Лицо ее сразу перестало быть официально-внимательным.

— Просьба у меня к вам есть: если вам о ком плохое будут говорить, спросите сначала у меня, как и что.

— Конечно. Только в чем дело? Уж признайтесь, что у вас здесь не все ладно. Ведь не обо всем же я буду писать.

Мы остановились. Нина Ильинична помолчала с минуту, глядя в море сквозь зыбкий лес сейнерных мачт.

— Особо неладного нет. Обычная жизненная история. Видели ту, с черными глазами? Это Тоня Кожина. Хорошая девушка, выросла здесь… А вон там, вон левее, сейнер стоит, видите? Это Андрея Ивановича Ладнова сейнер. Лучший у нас. Дружили они давно, свадьбу играть хотели после осенней путины. Меня одно только беспокоило: уж больно тихо все у них идет — без ссоры, без обиды, вроде как и любви тут нет… Привыкли просто люди друг к другу. Многие ведь так — женятся, живут и сами не знают, что любовь их миновала…

А по весне приехала в поселок Наталья Смехова — вы ее тоже видели. Трудный она человек. Девчонкой из-за пустяка в тюрьму попала. Осиротела рано, попала в дурную компанию. Бывает. Оттуда не одна, с дочкой вернулась. Где только и не носило ее, пока не прибилась к нам! Увидел ее Андрей Иванович — и забыл про Тоню.

Вы мне, может, скажете: а я что, куда смотрела? Что ж, осудите, если можете, а только, как увидела его с Натальей, сердцем поняла — пара они. На всю жизнь. И вмешиваться не стала, хоть и многие тут не согласны со мной. Говорят: была бы она хоть человеком путным, а то ведь и работает спустя рукава. И это верно. А только отказаться от человека куда как просто. Я в другое верю: настоящий она человек и работать будет лучше многих, время ей только нужно. И веру в себя. Порастеряла она ее в трудные-то годы.

Нина Ильинична замолчала. Рядом со мной стоял совсем другой человек. Просто женщина. Умная и хорошая. Только теперь я вдруг увидела лучики морщинок возле глаз и рта. Горькую память о нелегко прожитых годах. И уже не удивилась тому, что она сказала.

Мы уселись на пустом ящике в стороне от заводской толчеи. Рядом с нами, как сытый удав, свернулся выключенный рыбонасос. На его кольчатом теле сидели чайки.

— Нина Ильинична, вы меня простите, но раз уж разговор на такую тему… Почему же этот Андрей Иванович просто не женится на Наталье?

Она пожала плечами:

— Просто… Не очень-то просто. В книгах такие вещи легче получаются. Там герои сильные, не только дела — людей не боятся. А в жизни куда сложнее: бури человек не испугается, а перед сплетней отступит. Так и Андрей Иванович, В деле он человек смелый, а в жизни… Далось ему то, что про нее до их знакомства всякое говорили. И никак не может через это перешагнуть. Говорила я с ним — не помогает. Да и не поможет — сам он должен все понять. Ну и она. Чувствует это и так иной раз отрежет! Гордая ведь она, Наталья, милостыня ей не нужна. Так все и тянется.

Мы опять помолчали. По нашим лицам промчалась стремительная тень — на мачту сейнера невдалеке от нас сел орлан. Чайки сейчас же взвились, шарахнулись кто куда. А он и не посмотрел в их сторону, уверенный в себе хозяин жизни.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 32
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Вечер первого снега - Ольга Гуссаковская бесплатно.
Похожие на Вечер первого снега - Ольга Гуссаковская книги

Оставить комментарий