He was perfect - Adorenne Eved

случалось внезапно, само собой. Как-то раз, проезжая по городу на трэме, Печальная заметила мужчину — среднего роста, в темно-сером шерстяном пальто, с круглой лысой головой и кривой спиной — который смотрел на экран своего телефона и примерзко ухмылялся: была странность — он держал его как-то низко и неестественно повернутым под углом. Только заметив в трёх шагах от мужчины высокую молодую девушку в короткой юбке трап, до неё дошла суть происходящего. Желчь стала подступать к горлу героини, и она ненадолго отвернулась. А когда снова повернула голову, то заметила, что урод убрал телефон и старательно отводит глаза к окну — возможно, дело было в молодом человеке, присевшем напротив извращенца и посмотревшего на него с неприкрытой агрессией. Кончилось тем, что смущённый оператор не выдержал и решил пересесть.

На свою беду, он выбрал место напротив Печальной — свой электрический стул — не обратив на неряшливую попутчицу внимания. С минуту она следила за ним боковым зрением. Потом закрыла глаза, сделала глубокий вдох и выдох. Она правда не хотела этого видеть. Но то единственный способ уничтожить мерзавца. Сев ровно, героиня подняла глаза на мужчину и стала пристально, не мигая смотреть в его лицо. Какое-то время он не замечал её, тыкая пальцами в экран злополучного телефона. А когда поднял голову и раздражённо глянул на Печальную, резко замер, и тогда она увидела: полуголую девушку с порванной на груди кофтой и скривившимся от боли лицом, освещённую тусклым светом из окна позади; испуганное бледное лицо совсем молоденькой девчушки, слова выродка: "Выбирай. Либо мы договариваемся сейчас, либо завтра все твои друзья увидят…"; взмах руки и резкий удар наотмашь, перед ним падает набок женщина с копной тёмных растрёпанных волос, визгливый окрик: "Что значит нет! Это твой долг, твоя природа, с…". Выйдя из транса и не прерывая зрительного контакта с оцепеневшей жертвой, Печальная ощутила позыв где-то в районе солнечного сплетения и, сфокусировав всё внимание, высвободила силу, проникшую через взгляд в центр, к его мозгу, отчего парализованный, единственный раз слабо дёрнувшись, запрокинул голову назад и выронил телефон из ослабевших рук. Всё произошло мгновенно, и остальные пассажиры трэма даже не заметили, как один из них испустил дух. Но она знала. И вышла на следующей же остановке. Её чувствами всё ещё владела холодная ярость: "Это же насколько нужно извратить природное начало!" — от увиденных картин наша героиня ещё долго не могла успокоиться.

Так проходили её безрадостные дни. И слабая вера, которая продолжала теплиться в потерянной душе вместе с блеклыми лучами солнца, так редко светившего этому городу — вера в существование в этом пропащем мире его — Идеального, того, в чьи глаза она сможет смотреть бесконечно и видеть в них лишь благодать, счастье и душевный покой. Он был единственным, ради кого она продолжала жить.

* * *

Однажды тот знаменательный и неповторимый для города день Солнцестояния совпал с ежегодным празднеством Любви, посвящённым любым проявлениям этого волшебного чувства. Парочки ходили вдоль улиц, обнявшись и смеясь, с воздушными шарами в виде сердец; семьи прогуливались в парках, с детьми под ручку и с питомцами на поводках; близкие друзья исполняли желания, о которых делились друг с другом по секрету; и даже довольные одиночки в этот день баловали себя больше обычного. Эти демонстративные "любовные парады" представлялись слишком много знавшей Печальной преувеличенным лицемерием, и обычно в этот день она не появлялась на улицах города. Но упускать такой редкий и желанный солнечный свет она ни за что бы не стала, поэтому тепло светила в зените застало нашу героиню в самой гуще событий — на центральной площади, где проходила ярмарка.

Надо сказать, что с самого утра Печальную преследовало навязчивое ощущение, похожее на предчувствие неотвратимого — так чувствует себя кролик, за спиной которого в траве уже переливается чешуйчатая кожа удава. Она не была напугана, но поневоле напрягалась, когда слышала слишком громкие звуки или кто-то в толпе случайно задевал её локтём.

Стараясь не глядеть на лица людей, героиня двигалась в сторону самой хорошо освещённой ярким солнцем части площади — это было небольшое возвышение из гранитных плит серебристого цвета, которые отражали свет падавших лучей — ступив на них казалось, будто тебя заливает солнечной волной с головы до ног. Туда редко поднимался кто-то из толпы — наверное, боялись, что свет расплавит их за грехи — как порой злорадно думала Печальная.

И вот она поднялась на эту площадку и тут же почувствовала расслабляющий всё тело ласковый жар — как будто неведомая сила укрыла её пуховым покрывалом, даря свою защиту. Подняв голову вверх с закрытыми глазами и расправив всегда зажатые, сутулые плечи, Печальная грелась на солнце и слабо, но искренне улыбалась с благодарностью за доброту и заботу света.

Внезапно она ощутила чьё-то близкое присутствие — кто-то аккуратно и ненавязчиво вторгся в сияющее пространство, поднявшись на квадрат из плит. Сначала героиня не собиралась отвлекаться от своего солнечного транса, но гость подходил всё ближе, невольно перетягивая внимание, и, не удержавшись, она всё-таки посмотрела в его сторону.

Сначала перед глазами мелькали светлые круги, и силуэт казался совершенно расплывчатым. Но понемногу её глаза привыкли к свечению, и хоть и сильно прищурившись, она смогла разглядеть его — высокого, темноволосого, оглядывавшегося по сторонам со спокойной улыбкой — добавлявшего свои свет и тепло в пространство больше, чем черпавшего их. Печальной показалось, что она видит второе Солнце.

И потому неверными шагами стала подходить ближе, без страха и сомнений, но с надеждой и содроганием, чтобы заглянуть в его глаза. Он же, заметив её приближение, также внимательно стал вглядываться в лицо героини, будто пытаясь узнать. Они приближались друг к другу, как острова — два серых силуэта в золотом свечении.

Увидев наконец его чёрные глаза, Печальная стала медленно читать в них всё, что казалось уже недостижимым увидеть в этой жизни — искренность, сочувствие, понимание, исцеление — то, что она могла отыскать лишь в глазах Идеального. И медленно-медленно полная сбывшейся заветной мечты улыбка — настоящая улыбка, а не её тень — расплывалась по лицу нашей грустной героини.

Идеальный, также чутко и глубоко проникавший в её серебристый, болезненный взгляд, напротив, всё больше хмурился, улыбка таяла на его нежных губах — тоска, одиночество и отчаяние жизни Печальной поражали до глубины души — и бедный герой не мог сдержать слёз бесконечной скорби по этому измученному сердцу, солёные капли покатились из его честных глаз.

Печальная, заметив это, подняла