Силовой вариант ч. 2(СИ) - Александр Афанасьев

Он уселся на тоненьком, замызганном ковре, который ему смогли предложить в гостевом доме, благодарно, обеими руками принял чашку чая.[1]

Аллах свидетель, не далее как позавчера вечером я видел в Карачи Абу-хана… — начал разговор полковник — и он сказал мне, что на этой стороне границы нет лучше проводника чем ты, Мирам-эфенди. Он сказал, что ты подобен тени, исчезающей с рассветом

— В сущности, Абу-хан весьма польстил мне, и пусть Аллах сделает меня достойным тех слов, которые обо мне сказаны. Но я и в самом деле — не раз ходил через границу.

— Не ставя под сомнение ваши слова, эфенди, позвольте поинтересоваться, надежны ли ваши люди на границе, не сдадут ли они нас шурави?

— Мои люди… — проводник то ли засмеялся то ли закашлялся — разве не сказано, что не стоит брать друзьями кяффиров и не стоит иметь никакого общения с кяффирами, если не хочешь стать как они. Мои друзья — это винтовка которая всегда при мне и вот это покрывало. Больше у меня нет друзей ни по ту, ни по эту сторону границы.

Полковник подлил чая себе и гостю, чтобы выиграть немного времени и прикинуть, что к чему. Корви напряженно слушал.

— Вы предлагаете идти через границу тропой?!

Караванщик скептически хмыкнул

— Конечно, это для настоящих мужчин, и если вы не чувствуете в себе силы пройти тропой шайтанов…

Подполковник Корви подумал, что он ослышался

— Прошу прощения, возможно, я что-то не понял. Вы предлагаете пройти границу нелегально, караванной тропой, как раньше?

— Именно так, эфенди. — улыбнулся караванщик на наивный вопрос неверного — я ходил на ту сторону уже десятки раз и до сих пор жив.

— Но как же русские самолеты?

— Самолеты? Шайтаны?

— Они зовут их шайтанами… — сказал полковник Рушани — самолеты, изрыгающие смерть по ночами и забирающие души правоверных, после них не остается ничего даже чтобы просто предать земле. Это шайтаны…

— Все очень просто. Нужно идти днем…

— Днем?!

— Да, днем. И со скотом. Русские знают о том, что с этой стороны такие же пуштуны, как и с той стороны. Они знают о племенах, которые кочуют по обе стороны границы. Они не хотят, чтобы пуштуны объявили им джихад и поэтому не нападают на тех, кто идет со скотом в одиночку или небольшой группой. Они знают, что на этой стороне мясо ценится куда дороже, чем на той. Если не нести с собой никакого оружия, которое будет видно сверху — можно будет пройти.

— Видно сверху? С вертолета?

— Не знаю, эфенди. Есть маленькие самолеты, они летают только днем, их все больше и больше. Если ты идешь с оружием — скоро появятся небесные колесницы шурави.

Скорее всего, беспилотники, это соответствует информации РУМО о резкой активизации русскими работ в этой области. Как мы — над тропой Хо Ши Мина. Умно, умно…

— Какова вероятность досмотра? — спросил Корви и, видя что проводник не совсем понимает пояснил — вертолеты, уважаемый. Русские вертолеты. Они могут прилететь?

Караванщик прожал плечами

— Могут, эфенди.

— И часто они прилетают?

— Все в воле Аллаха, эфенди. Меня обыскивали семь раз и ничего не нашли. Надо нести немного товара для шурави. Одежду, платки, какие-нибудь женские украшения — шурави, да покарает их Аллах, почему то любят их. Оружие нужно оставить.

— А как же. Мы идем на ту сторону не для прогулки, уважаемый

— Купите на той стороне. Не может быть, чтобы там не продавали.

Глушители сделаны съемными, они подойдут на любую модель Калашникова. Пистолеты… черт с ними, оставить. Надо спрятать глушители, но их и спрятать и выбросить — куда проще.

Но если караван покажется подозрительным, русские вышлют досмотровую группу на вертолетах и обнаружат четверых бывших сослуживцев — тогда…

Кранты тогда…

Пакистан, пограничная зона

23 июня 1988 года

Вышли в ночь. Проводник купил стадо овец в окрестностях. Овцы были тощими, вонючими, на вид не стоящими и цента. Но других в этих местах не было.

Тропа прихотливо вилась между холмами, кустами и валунами, путь шел вниз — местность к афганской границе здесь понижалась, чтобы на той стороне перейти в пустынную зону. Проводник шел молча, казалось небыстро — но по ночи тренированным советским солдатам, ставшим перебежчиками и изменниками Родины — приходилось поспешить, чтобы попасть в ногу. Все дело в том, что в горах они привыкли ходить под ноги, опасаясь мин. Проводник же знал, что эта тропа безопасна и шел не таясь.

— Чую запах Афгана… — сказал один из русских

— Заткнись — сказал другой…

Подполковник Корви шагал молча. И думал — что дело дрянь. Он пока не знал, в чем именно — но знал, что хорошим это не закончится. Почему-то ему не верилось, что русские на той стороне — чего-то добьются. В лучшем случае — погибнут. В худшем — постучат в дверь первого же офиса КГБ… или чего теперь там.

Конечно, русских высосали досуха, заставили поделиться знаниями, ответить на десятки тысяч вопросов, продемонстрировать методики. Больше они не были нужны. Но дело было в том, что в ловушку по их вине могли попасть американцы…

— Здесь… — внезапно сказал проводник — дальше нельзя. Соберите животных. Дальше мы не пойдем…

Подполковник Корви отдал команду, русские стали собирать животных, овцы мекали, брыкались и гадили. Подполковник — достал прихваченный им в дорогу прибор. Старый применявшийся еще во Вьетнаме Старлайт, свет звезд, прибор ночного видения к снайперской винтовке, один из первых пассивных приборов такого типа. Он считался если и не устаревшим, то несовременным. Но подполковник привык использовать его и его он вполне устраивал.

Запретная зона никак не была обозначена. Горы… но горы плоские, старые, снижающиеся к югу и возвышающиеся к северу. Никаких обозначений того, что где-то здесь — граница, запретная зона. Подполковник был в одном из самых страшных мест на земле — на границе между восточными и западными немцами. Сплошная полоса колючей проволоки, одинаковые бетонные башни, пронзительный свет прожекторов. На той стороне — многие бежали из пограничной зоне но пограничники централизованно зажигали по вечерам в пустых домах свет, чтобы западные немцы видели, что у них, у восточных немцев все хорошо.

Здесь — ничего похожего.

— Я ничего не вижу.

— Надо идти — сказал один из русских — почему мы не идем.

— Заткнись. Спроси у проводника — почему мы не идем.

Русский стал спрашивать.

Проводник что-то залопотал, быстро, перемежая свою речь быстрым, кашляющим смехом, от которого было не по себе…

— Что он говорит?

— Он спрашивает, видели ли вы когда-нибудь шайтанов? Если нет, то сейчас увидите…

Проводник хохотал и от этого хотелось врезать ему по морде, до крови врезать, чтобы ублюдок заткнулся…

В далекой, холодной выси цвета космического вакуума, в рваных прорехах облаков изредка показывалась луна…

Все произошло внезапно. Они даже не слышали гул моторов советского самолета, просто предполагали, что он здесь и смотрели во все глаза. А потом, небо вдруг разверзлось и раздался звук, напоминающий звук дрели, только намного сильнее. На какой-то момент между небом и землей проскочила молния, прямая как фехтовальный клинок, ярко-алая. Она ударила в землю, разбившись на миллионы ярких брызг, брызнувших во все стороны.

Твою мать… тридцать майк, ни больше, ни меньше. Скорее всего, скорострельная авиационная пушка с вращающимся блоком стволов, какая стоит на А10 — только русские поставили ее на тяжелый транспортник…

Проводник чего-то лопотал и подполковник внезапно понял, что именно. Он повторял «шайтан, шайтан, шайтан»… наивно стремясь замолвить слово за себя и своих спутников перед грозным летающим Богом шурави, мечущим огненные стрелы с неба…

Ночью было идти нельзя. Ночью — было время шайтанов и они это не знали — они это видели. Своими собственными глазами. Всю ночь — они пролежали, закрывшись одеялами и дрожа, надеясь, что советские пилоты не ошибутся.

Утром, еще до восхода солнца — они начали собираться.

Оружие — разобрали так, чтобы каждая овца могла нести свой груз в виде части автомата, патронов, провизии и воды. Овцы, недовольные тем, что им придется нести груз — брыкались, мекали и гадили.

Говорить было… в общем то не о чем. Это не было, как когда ты посылаешь людей в бой за родину. Люди, которым предстояло идти в тыл противника, были перевербованными советскими солдатами, принявшими решение сменить сторону, зачастую — убивавшими своих. Во Вьетнаме тоже так было… но там всех вьетнамцев можно было воспринимать не совсем как людей. Низенькие, узкоглазые, жестокие… как другая раса, другая цивилизация. Они могут предавать, могут убивать своих… все нормально, они же дикари, верно? Но вот эти…они не отличались от американцев. И оттого было особенно противно.