Западня - Анна Малышева

— Не знаю, — ответил он. Ответ был не самый удачный, зато честный.

Тут вступила женщина. Она все еще держала его за рукав, но, как ему показалось, уже не так агрессивно.

— Милена, помолчи, — сказала она, обращаясь к дочери. Это были мать и дочь — теперь он ясно это видел. — Послушайте, где вы взяли велосипед? Это велосипед моей дочери! Милена, я кому сказала — не лезь!

Девчонка все время пыталась вмешаться в разговор, но теперь замолчала. Михаил все подробно рассказал.

Махнул рукой в сторону речки, объясняя, где нашел велосипед, и увидел, что женщина закусила нижнюю губу. Глаза у нее были измученные, под ними пролегли серые тени.

— Так вы с ней не знакомы? — спросила она уже без всякой агрессии в голосе. Михаил подтвердил. И добавил, что только однажды перекинулся с ее дочерью парой слов, но они относились к велосипеду, больше ни к чему. Он даже имени ее не знал.

— Боже мой, — тихо и уже без всякого выражения сказала женщина. — Что же мне теперь делать?

Милена смотрела на него с ненавистью! Как видно, она продолжала его в чем-то подозревать.

— Мам, ты только его не отпускай, — процедила она. — Может, он все врет.

Мать одернула ее:

— Как ты разговариваешь со взрослыми?! Помолчи!

Боже, до меня все еще не доходит… Где же она, в конце концов?!

Из ее сбивчивых объяснений Михаил понял, что Ольга — ее старшая дочь — уже несколько дней не появляется дома. Она сказала, что будет жить у подружки, но координат не дала… Собрала маленький рюкзачок, уехала на велосипеде, и вот они видят чужого человека с этой машиной, а Ольги нет. Женщина вдруг расплакалась. Михаил окончательно растерялся. Наверное, надо было извиниться, уйти, не вмешиваться. Ведь он давно дал себе зарок — не можешь помочь — отойди в сторону, сделаешь только хуже. Но женщина плакала на виду у любопытствующих прохожих. Мокрый велосипед лежал на дорожке. А Милена смотрела на него так злобно, что он понимал — без скандала ему уйти не удастся. И он поднял велосипед.

— Давайте поищем патрульную машину, — сказал он как можно спокойнее. — Они всегда стоят возле метро.

И первым пошел вперед.

* * *

Он оказался прав — неподалеку от станции метро они заметили милицейскую машину. Михаил остановился, не доходя до нее нескольких шагов. Ему очень не хотелось вмешиваться, но отступать было поздно. Велосипед по-прежнему был на его попечении. А сам он, как видно, оказался на попечении Милены — девочка не отходила от него ни на секунду, пока ее мать объяснялась с патрульными. У Михаила было чувство. — что его уже взяли под арест.

— Что я тебе сделал? — тихо спросил он у девочки.

Ответ окончательно выбил у него почву из-под ног. Не поворачивая головы, даже не взглянув в его сторону, этот подросток отчеканил:

— Все вы, мужики, сволочи.

Михаил охнул и машинально полез в карман за сигаретами. Вспомнил, что они кончились. Он все больше раздражался — на себя, на Милену, на этот чертов велосипед… Наконец, женщина вернулась к ним. Она уже не плакала, лицо у нее было застывшее.

— Еще не прошло трех дней с тех пор, как она пропала, — тихо сказала женщина, ни на кого не глядя. — Позавчера она еще звонила домой, а вот вчера и сегодня — нет… Они даже, не слушали меня как следует. Спросили, сколько ей лет. Девятнадцать? Сказала, что поживет у подружки? И ухмыляются. Я рассказала им про велосипед, а они говорят — что вы переживаете, ведь он нашелся? :

Тут она как будто вспомнила о Михаиле и подняла глаза;

— Спасибо, что проводили. Милена, садись и поезжай домой.

Девочка вытерла отсыревшее седло ладонью и косо посмотрела на: мать:

— А ты?

— Пойду пешком; Никуда не сворачивай, езжай ,прямо домой.

Милена ловко вскочила в седло, поймала ногой ускользающую педаль, что-то скрипнуло, брякнуло, откуда-то полилась вода… И все же машина поехала. Через минуту девочка исчезла за углом. Женщина повернулась к Михаилу:

— Вы не могли бы оставить свой телефон? На всякий случай. Вдруг нужно будет в милиции…

Он достал из куртки бумажник, порылся во всех отделениях и наконец выудил визитную карточку. Женщина взяла ее и, не читая, сунула в сумочку. Это его немного уязвило — неужели ее не интересует даже его имя? Впрочем, она и сама не представилась. Щелкнула замком сумки, неожиданно сухо попрощалась и пошла прочь, в ту сторону, куда уехала Милена, А Михаил в который раз порадовался, что живет рядом с метро, сразу за продуктовой ярмаркой. Да, грязно, да, шумно, да, половина квартир в доме заселена торговцами с Кавказа… Зато не придется демонстрировать всему Измайлово свои мокрые штаны и облепленные глиной ботинки. И он свернул во двор под пристальным взглядом патрульного милиционера.

Дома он переоделся, прослушал сообщения на автоответчике. Звонила бывшая жена — напоминала о просроченных алиментах. Он не успел их уплатить до майских праздников, а потом не работала сберкасса. Встречаться с ним для передачи денег лично жена отказывалась, предпочитала почтовые переводы. Почему? Он считал, что она так поступает из принципа. Выражает тем самым свое безразличие к нему, отсутствие всяких чувств. Ну и конечно, из-за дочери. «Ты ее не увидишь!» — сказала она после судебного заседания. И он уже три месяца не видел Дашу.

Где-то рядом звякнул велосипедный звонок, и Михаил вздрогнул. Звук донесся из открытого окна. Он выглянул и увидел мальчишку, удалявшегося в сторону рынка на разбитом старом велосипеде, и сразу вспомнил ту белокурую девушку на красной «Пантере». «Вернется, никуда не денется», — неуверенно сказал он себе. Ему было тридцать два года, в дочери она ему никак не годилась, и все же он поймал себя на том, что почти по-отечески волнуется за нее. Может, потому, что Даша как раз незадолго до развода увлеклась бисероплетением и обвешалась самодельными украшениями. Бисерное колье у нее было еще поярче, чем у Ольги. Даше было одиннадцать лет, девочка всегда казалась ему слишком простодушной и доверчивой…Ведь она тоже могла куда-то пропасть… Впрочем, для него она уже пропала. Наверное, надолго. Не дай бог, навсегда…

Чтобы отвлечься от этих мыслей, он сел за компьютер и начал править статью. Последнее время он работал в газете, которая бесплатно распространялась в этом округе Москвы. До этого Михаил находился в вольном полете, и его социологические статьи появлялись во многих изданиях. Но после августовского кризиса большинство журналов и газет перестало сотрудничать с внештатниками, чтобы не лишать заработка своих штатных авторов. Тогда и ему пришлось где-то осесть. Зарплата у него была небольшая, но и потребности невысокие. Квартиру после развода делить не пришлось. Машины у него не было, а значит, не было и связанных с ней расходов. К одежде и дорогостоящим развлечениям он всегда относился равнодушно. Почти не пил. Курил умеренно. И поскольку другой женщины в его жизни пока не было, Михаилу даже на цветы тратиться не приходилось…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});