Рождение бурной реки - Анжелика Нилова

Она знала, что будет, если отец, скрипевший зубами из-за спиритизма, увидит пособие по некромантии. Но спиритизм можно было оправдать. А чем оправдать интерес к играм со смертью? Даже для самой себя, за год до магического благословения, она не могла придумать причин для изучения некромантии. Раньше она лишь украдкой почти стыдливо касалась этой науки, когда спиритические учения ссылались на ритуалы магии смерти.

«Интересно. Хочется. Зачем-то», — проносилось судорожно в голове, а краем сознания она следила, чтобы книга под кофтой никуда не делась. А ещё она знала, что у неё всего двенадцать месяцев. Пятьдесят две недели. Триста шестьдесят пять дней. После благословения произойдёт её магическое рождение, а магия смерти в Валу демонов приравнивается к предательству. И неизвестно, какие силы она приманит некромантией на свой медиумизм, когда лишится детских оберегов от отголосков ада. Впрочем, она не была уверена, что обереги помогают, о чём услужливо напомнила плотная тень, скользнувшая под ноги и оскалившаяся на девушку. Марина лишь привычно шикнула на сущность, прогоняя словно пугливое животное. Всегда помогало.

Издалека Марина увидела, что крыльцо слабо освещено тёплым светом лампочки, и остановилась. Дышать. Нужно дышать. Она знала, что это отец со своим излюбленным ритуалом: качается в кресле с благодатным чаем, лично им собранным в дни силы за пределами Вала.

Проверив, что новое желанное знание надёжно держится за поясом штанов, девушка двинулась вперёд. Она не имела привычки общаться с отцом, особенно в день рождения, когда получала от него очередное напоминание о ненормальности в качестве некоего магического подарка, призванного что-то сделать с проклятьем.

— Ты слишком рано падёшь очень яркой звездой, — прохрипел отец вслед девушке, когда она уже взялась за ручку двери и почти скользнула в дом.

Марина замерла на пороге. Он был пьян. В такие моменты его броня давала трещину, сквозь которую сочилась любовь, пронизанная грустью по дочери. Это злило ещё больше. Марина сжала кулаки.

— Не лезь в моё будущее без разрешения, — угрожающе прошипела она.

Отец бессильно покачал головой.

— Не могу, — шепнул он. — Мне его показывают.

Марина глубоко вдохнула и двинулась дальше. Она знала, что пророки не выбирают видения. Они же не гадалки, что нарочно лезут в душу. Она только не понимала, откуда столько чести, чтобы благословленный маг увидел именно её будущее? О раннем падении она старалась не думать вовсе. Слишком много других сложностей. Например, те два тёмных духа, что всё чаще выглядывают из угла комнаты.

Как достало видеть везде мерзкие невнятные морды! Без сил она рухнула на кровать и разрыдалась. В её руках оказалось что-то ценное, в чём она чувствовала огромную силу. Только получила она это ценой потери единственного человека, кто считал её проклятье даром. Ведунья покинула свою подопечную навсегда, что слишком хорошо ощущала Марина, сжимая шероховатую книжечку, которая несла мощь магии смертной силы.

Она проклинала согласие выбрать этот путь за то, что он вычеркнул из жизни последнего, кто принимал её. Она проклинала себя за то, что видит тварей, что таращатся из тени комнаты, подсматривают в ванной, выглядывают из шкафа. Она проклинала себя за то, что родилась.

Надеясь, что её силы достаточно, чтобы проклятье стало осязаемым и к утру лишило жизни, Марина рухнула в забытьё сна.

***

До магического рождения оставалось три месяца и четыре дня. Всё чаще Марина думала, что делать с Полосаткой.

— Кс-кс! — тихо позвала она, как только убедилась, что дверь комнаты, которую девочка закрывала на защёлку, не поддаётся.

С приглушённым мурчанием, хромая на плохо сросшуюся заднюю лапу, из приоткрытого шкафа к ней затрусила полосатая серая кошечка. Шерсть её была болезненно пожухлой, а глаза как у куклы — тупые и стеклянные. Жизни в них не угадывалось, только механическое передвижение кошачьего тельца говорило, что что-то в нём теплится. Расставаться не хотелось, слишком Марина привыкла к воскрешённой кошке, послушно выполнявшей её волю и верно находившейся рядом. Отец иногда ловил отголоски некромагии, Марина замечала, как он хмуро будто принюхивался к воздуху, но каждый раз мужчина сурово смотрел на девушку и, кажется, списывал всё на её медиумизм.

Марина жадно хватала любую возможность отточить мастерство в магии смерти. Время истекало, секунды соскальзывали с подушечек пальцев, мелькали на периферии взгляда. Хотелось оттолкнуть каждый день, продлить его, но никакая магия в руках Марины не справилась бы. Она с головой погрузилась в изучение всего, до чего могла дотянуться. Всего одно заклинание связи с загробным миром позволило запустить нескончаемый поток информации. Чем больше она погружалась в знания, тем больше открывалось нюансов. Времени не хватало всё ощутимее, а она словно задыхалась.

Девушка крала минуты у еды, прогулок, спорта, у всего, что раньше любила. Всё больше времени она отвоёвывала у сна, из-за чего психика истончалась. Оборона падала, внимание рассеивалось, всё чаще наведывались новые гости.

— Брысь! — на автомате кинула она чему-то, похожему на большую чёрную кошку со смятой мордой.

Полосатка юркнула в шкаф, только кошачий отголосок ада принял обращение за приглашение пообщаться. Марина дрогнула, когда чернота скользнула на стол к записям. Она задела свечу, бумаги вспыхнули. Проглотив ругательства и возмущения, чтобы не привлечь внимание родителей, Марина захлопала ладонями по расползавшемуся огню. Когда боль вторглась в мутное сознание, девушка согнулась в немом крике. Обожжённые ладони пульсировали.

Она бросила разъярённый взгляд на виновника пожара. Границы размылись, в глазах помутнело. Солнечное сплетение как будто пробил камень и стало светло. Слишком светло и громко. Марина открыла глаза и непонимающе огляделась. Полосатка рядом лениво махала хвостом. Комнату заливал солнечный свет. В дверь стучали.

— Марина! — глухо взывал отец.

— Я скоро, — ответила девушка раздражённо.

— Ты проспала ритуал рассвета. Ещё немного — и проспишь обед.

— Да встаю!!

Она резко села и голова закружилась. Девушка сжала её ладонями, пытаясь остановить бешеный хоровод. Так тошнило лишь однажды, когда в четырнадцать она встречала рассвет с другими подростками деревни. Они раздобыли бутылку креплённого вина, но пить решились только двое: она и сын приезжего мага. Тогда Марина очень хорошо усвоила, что бутылки на двоих слишком много.

— Твою же!..

Глаза девушки распахнулись. Игнорируя тошноту и головную боль, едва держа равновесие, она подскочила к столу. И облегчённо выдохнула. Огонь подпалил лишь некоторые листы. Но… как? Не мог же он просто передумать и перестать гореть.

— Что произошло? — спросила Марина Полосатку, будто та могла ответить.

И… взгляд лёг на бумагу в центре. Она была мелко исписана ровным почерком. Её, Марины, ровным и аккуратным почерком. Таким, каким она не писала с тех пор, как решила пожертвовать ради