Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона - Уильям Сароян

— Платная, Вилли, — сказал он. — Я сам за нее заплачу.

Мистер Гроген схватил рукоятку аппарата и стал буква за буквой выстукивать телеграмму:

«М-сс Маргарет Стрикмен

1874, Бидл-стрит

Йорк, Пенсильвания

Дорогая мамочка. Пожалуйста, переведи телеграфом тридцать долларов. Хочу домой. Чувствую себя хорошо. Все в порядке. Джон».

Гомер поискал на конторке, нет ли там телеграмм для доставки или телефонных вызовов. Мистер Спенглер рассеянно следил за ним, а потом спросил:

— Тебе нравится работать рассыльным?

— Нравится ли мне работать рассыльным? — переспросил Гомер. — Больше всего на свете. Встречаешь столько разных людей. Бываешь в самых разных местах.

— Угу, — сказал Спенглер.

Он помолчал, чтобы внимательнее посмотреть на мальчика.

— Как ты вчера спал?

— Хорошо, — сказал Гомер. — Я здорово устал, но спал хорошо.

— А в школе сегодня ты небось тоже немножко поспал?

— Немножко.

— На каком уроке?

— На древней истории.

— А как у тебя со спортом? — спросил Спенглер. — Из-за этой работы ты, наверно, не сможешь заниматься спортом?

— Я занимаюсь спортом, — сказал Гомер. — У нас каждый день урок гимнастики.

— Правда? — спросил Спенглер. — Когда я учился в средней школе, я участвовал в беге на двести метров с препятствиями. Был чемпионом нашей долины.

Управляющий телеграфной конторой немножко помолчал.

— Тебе в самом деле нравится эта работа?

— Я хочу быть самым лучшим рассыльным из всех, что работали в этой конторе, — сказал Гомер.

— Ладно, — сказал Спенглер. — Только не надрывайся, не торопись. Старайся доехать поскорее, но не слишком быстро. Будь вежлив — снимай шляпу в лифте, а главное, смотри не теряй телеграмм.

— Хорошо.

— Ночная работа — совсем не то, что дневная, — продолжал Спенглер. — Доставить телеграмму в китайский квартал или в город не у каждого хватит духу, но ты не бойся. Люди — везде люди. Ты их не бойся. Сколько тебе лет?

Гомер поперхнулся:

— Шестнадцать.

— Ага, понятно, — сказал Спенглер. — Ты и вчера говорил, что шестнадцать. Нам не полагается нанимать мальчиков, если им нет хотя бы шестнадцати, но с тобой я пошел на риск. Сколько тебе лет?

— Четырнадцать, — сказал Гомер.

— Что ж, — сказал Спенглер, — через два года тебе будет шестнадцать.

— Да, сэр.

— Если чего не поймешь, — сказал Спенглер, — спрашивай у меня.

— Хорошо, сэр. — Гомер помолчал. — А как у вас насчет телеграмм для пения?

— Никак, — сказал Спенглер. — Мы получаем их редко. А у тебя, кажется, довольно приятный голос?

— Я пел в пресвитерианской воскресной школе города Итаки.

— Прекрасно, — сказал Спенглер. — Именно такой голос нам и нужен. Предположим, нашего мистера Грогена поздравили с днем рождения. Как ты это передашь?

Гомер подошел к мистеру Грогену и спел:

С днем рожденья поздравляю,Много счастия желаюВам я, Гроген дорогой!

— Спасибо, — сказал мистер Гроген.

— Отлично, — похвалил рассыльного мистер Спенглер. — Но тебе не полагается называть его «дорогой Гроген». Ты должен называть его «дорогой мистер Гроген». А что ты собираешься делать с твоими пятнадцатью долларами в неделю?

— Отдам их матери, — сказал Гомер.

— Ладно, — сказал мистер Спенглер. — Считай, что ты прошел испытательный срок. И нанят на постоянную работу. Отныне ты член нашей команды. Наблюдай, слушай внимательно, гляди в оба, держи ухо востро.

Управляющий телеграфной конторой рассеянно отвернулся, а потом спросил:

— Кем ты мечтаешь стать в будущем?

— В будущем? — переспросил Гомер.

Он был немножко смущен, потому что всю жизнь, изо дня в день, только и делал, что мечтал о будущем, даже тогда, когда это будущее ограничивалось завтрашним днем.

— Как вам сказать, — ответил он. — Точно не знаю. Но мне хотелось бы кем-нибудь стать. Может, композитором или вроде этого. Когда-нибудь.

— Прекрасно, — сказал Спенглер. — У нас для начала как раз подходящее место. Повсюду вокруг тебя музыка, настоящая музыка. Прямо из жизни, прямо из людских сердец. Ты только прислушайся к стуку телеграфного ключа. Какая красивая музыка!

— Да, сэр, — сказал Гомер.

Спенглер внезапно спросил:

— Ты знаешь булочную Чаттертона на Бродвее? На, возьми четвертак. Принеси мне два вчерашних пирога с яблоками и кокосовым кремом. Их дают два на четвертак.

— Хорошо, сэр, — сказал Гомер.

Он поймал на лету монету, которую бросил ему Спенглер, и выбежал из конторы. Спенглер поглядел ему вслед, снова впадая в ленивое, приятное, немножко грустное забытье. Когда Спенглер очнулся, он спросил телеграфиста:

— Как он тебе нравится?

— Славный малый, — сказал мистер Гроген.

— Вот и я так думаю. Из хорошей бедной семьи с авеню Санта-Клара. Отца нет. Брат в армии. Мать летом работает упаковщицей на складе. Сестра учится в колледже. Он годика на два моложе, чем надо, только и всего.

— А я вот годика на два старше, чем надо, — сказал мистер Гроген. — Значит, мы с ним поладим.

Спенглер встал из-за стола.

— Если я буду нужен, — сказал он, — найдете меня в баре Корбета. А пироги поделите между собой…

Он остановился на полуслове, не веря своим глазам: Гомер вбежал в комнату с двумя пирогами, завернутыми в бумагу.

— А ну, повтори, как тебя зовут? — Спенглер почти заорал на мальчика.

— Гомер Маколей.

Управляющий телеграфной конторой обнял нового рассыльного.

— Молодец, Гомер Маколей. Тебя-то нам в конторе и недоставало в ночную смену. Ты, наверно, самый скоростной снаряд в долине Сан-Хоакин. И когда-нибудь будешь великим человеком, если, конечно, выживешь. Смотри постарайся выжить.

Он повернулся и вышел из конторы, а Гомер так и не понял, что хотел сказать его начальник.

— Ладно, малыш, — сказал мистер Гроген, — давай пироги.

Гомер положил пироги на стол возле мистера Грогена, а тот продолжал свою речь.

— Гомер Маколей, — сказал он, — мое имя Уильям Гроген. Однако зовут меня Вилли, хоть мне и шестьдесят семь лет от роду. Я — ветеран телеграфного дела и один из последних могикан ручного телеграфа. Я также заведую ночной сменой в этой конторе и храню воспоминания о множестве ушедших в небытие удивительных миров. И я голоден. Так давай попируем и съедим эти пироги с яблоками и кокосовым кремом. Отныне мы с тобой друзья.

— Да, сэр, — подтвердил Гомер.

Старый телеграфист разломил один из пирогов на четыре части, и они стали есть кокосовый крем.

— Время от времени я буду посылать тебя с поручениями, — сказал мистер Гроген, — просить тебя спеть со мной песню или просто поболтать. В минуты опьянения я потребую от тебя глубочайшей чуткости, которой нельзя требовать от мужчин старше двенадцати лет. Сколько тебе лет?

— Четырнадцать, — сказал Гомер, — но, по-моему, у меня хватит чуткости.

— Отлично, — сказал мистер Гроген. — Придется поверить тебе на слово. По ночам я буду рассчитывать на то, что ты сумеешь заставить меня выполнять мои обязанности. Если не сумеешь растрясти, плесни мне в лицо холодной водицы, а вслед за этим мне полагается дать чашку горячего черного кофе от Корбета.

— Да, сэр, — сказал Гомер.

— Но на улице, — продолжал мистер Гроген, — действовать надо совсем иначе. Если ты узришь меня окутанным парами алкоголя, приветствуй меня и продолжай свой путь молча, не нарушая моего блаженства. Я — человек чувствительный и не люблю быть объектом сострадания.

— Холодная вода и кофе в конторе, — повторил Гомер. — Вежливый поклон на улице. Понятно, сэр.

Мистер Гроген продолжал, хотя рот его и был набит кокосовым кремом:

— Как ты думаешь, на земле станет лучше после войны?

Гомер секунду подумал, а потом сказал:

— Конечно, сэр.

— Ты любишь кокосовый крем? — спросил его мистер Гроген.

— Конечно, сэр, — сказал Гомер.

Телеграфный аппарат застучал. Мистер Гроген ответил на вызов и занял свое место у пишущей машинки, не переставая, однако, разговаривать.

— И я поклонник кокосового крема, — сказан он. — А кроме того, музыки, особенно пения. Кажется, я не ослышался и ты действительно говорил, что некогда певал в воскресной школе? Будь добр, исполни мне один из псалмов, покуда я печатаю сообщение из Вашингтона.

Пока мистер Гроген печатал телеграмму, Гомер спел ему «Твердыню в веках». Телеграмма была адресована миссис Розе Сэндован, 1129, Джи-стрит, Итака, Калифорния, и военное министерство в ней сообщало миссис Сэндован, что ее сын Хуан Доминго Сэндовал пал смертью храбрых.

Мистер Гроген передал телеграмму Гомеру. Потом он отпил большой глоток из бутылки, которую всегда держал под рукой в ящике своего стола. Гомер сложил телеграмму, сунул в конверт, запечатал его, положил в фуражку и вышел из конторы. Когда рассыльный удалился, старый телеграфист громко запел «Твердыню в веках». Ведь некогда и он был молод.